Незнакомка в зеркале - Линда Ховард

Икс обхватил ее голову и притянул к себе, надежно, чтобы не ускользнула. Она любила его ладони. Большие, сильные, способные убить и доставить удовольствие, искалечить и исцелить. Некоторые люди их боялись, но не она.

Икс поднял ее на руки и понес к кровати. Таким она любила его сильнее всего: голый, твердый, неистовый. Когда Икс пылал нетерпением, когда она взрывала его мир, когда он взрывал ее мир, то заставлял ее чувствовать себя… и опустошенной, и бесценной, и любимой.

Ноги Лизетт болтались в нескольких дюймах от пола. Она парила в небесах. Она так сильно его хотела, и вот он здесь, так близко, что можно обхватить его за шею и удержаться, даже если она парит в облаках, по-настоящему взлетает. Ведь это же всего лишь сон, так почему бы не полетать? Она рассмеялась, ерзая в его руках, пока он шел к кровати… а потом посмотрела в сторону и увидела свое лицо в зеркале. Смех тут же умер. В зеркале было ее старое лицо, которое у нее отняли. Она зажмурила глаза, плотно-плотно, и когда открыла снова, увидела свое новое лицо, то, которое не её.

Или её?

Какое из них настоящее? Какое нравится Иксу?

Какое он любит?

Большой вопрос: любит ли он ее вообще? После того, что она натворила?

Потом он уложил ее на кровать, отражение скрылось из виду – отлично. Не хотелось никуда смотреть, хотелось упиваться ощущениями. Не хотелось задавать вопросы, хотелось подольше удержать Икса и следовать зову инстинктов.

Минуту они просто лежали на большой кровати, грудь к груди, глаза в глаза, ноги переплетены, сердца бешено бьются в унисон. На мгновение у Лизетт перехватило дыхание. Боже мой, да он просто великолепен! Не смазливый, не слащавый, не красавчик, но сердце видело его… прекрасным.

И ему наверняка плевать, какое у нее лицо. За этим чужим лицом, как за маской, скрывается все та же женщина – вот что имеет для него значение. Да, он ее любит. Он по-прежнему ее любит.

Икс неспешно целовал ее в шею, словно в их распоряжении всё время в мире, но Лизетт точно знала, что это не так. У них вообще нет времени побыть вместе. Она вернется в свой мир, он – в свой, и никогда ничего между ними не сбудется. Если ей повезет, сон еще повторится, если нет – она больше никогда его не увидит.

– Сейчас,– прошептала она.

– Пока нет, – наполовину засмеялся, наполовину рыкнул он.

Лизетт открыла было рот, чтобы поумолять, но передумала. Просьбы только подстегнут его не спешить и дальше.

У них нет времени.

Лизетт содрогнулась с головы до ног. Страшно не хотелось, чтобы этот сон закончился, но сил нет ждать, когда же он в нее войдет. В этой постели можно блаженствовать всю ночь, просто обнимая его. Тело истомилось, но можно и подождать даже целую нескончаемую минуту.

Больше всего на свете – даже сильнее нестерпимого желания ощутить его толчки, все быстрее и мощнее – хотелось, чтобы Икс не уходил. Никогда больше от нее не уходил.

* * *

Ксавье крался по коридору к спальне, плавно и бесшумно как привидение, словно парил над полом. Крайне нежелательно ее разбудить. В темноте она автоматически решит, что он насильник или убийца. Как и любая женщина. Черт, даже если она его разглядит, все равно так подумает. Она же не узнала его в аптеке, в конце концов.

Если проснется, включит лампу и увидит его – одетым во все черное, да еще и с оружием, – сработают былые навыки или же она просто запаникует и завопит? Он поставил на панику и вопли.

Дверь в спальню была открыта. Она ведь живет одна, нет никакой необходимости закрываться.

Ксавье осторожно просочился внутрь и немного постоял, глядя на кровать. Глядя на нее.

Цифры на часах и синий огонек на другом беспроводном телефоне давали достаточно света. Свернулась калачиком в постели, темные волосы разметались по тощей подушке, покрывало натянуто почти до шеи… босая ступня торчит наружу. Некоторые вещи никогда не меняются. Независимо от того, что они сделали с ее лицом и мозгом… глубоко внутри она все еще Лиззи. Ему – им всем – следовало предвидеть, что в один прекрасный день она выпорхнет из тюрьмы, в которую они ее заточили.

На тумбочке, в дюйме от светящихся часов, стоял высокий баллончик. Ксавье беззвучно усмехнулся. Он бы поставил свою задницу, что это спрей от ос или что-то вроде того. Пистолета нет, по крайней мере пока, но она вооружилась, чем смогла. Рядом лежит сотовый… и отдельно батарейки. Телефон без аккумуляторов невозможно отследить. Да, она возвращается и скоро вырвется на свободу.

Есть и еще кое-что. Лиззи была фанаткой сумок. Она их обожала, была готова экономить, чтобы купить одну хорошую кожаную вместо нескольких дешевых. Другие женщины, которых он тренировал, чтобы не занимать руки, перешли на карманы или поясные кошельки, но не Лиззи. Она очень дорожила своими баулами. Никогда не бросала куда попала, всегда тащила в спальню и укладывала на стул. Иногда передвигала стулья, но только не тот, куда повесила сумочку.

Стул имелся и в этой спальне, футах в четырех от головы Лиззи, рядом с прикроватной тумбочкой. И сумка на нем – белая, так что Ксавье легко ее заметил – с длинным ремнем. Вот теперь сложная часть задания. Пусть у нее и нет пистолета, но Лиззи всегда отличалась меткостью и, если попадет ему в глаза перцовым спреем, то он временно ослепнет. И тогда одному Богу известно, что сотворит с ним Лиззи, пока он в невыгодном положении.

Ксавье подцепил пальцем ремень и бесшумно поднял сумку, взял сотовый с тумбочки, а затем вышел из комнаты так же тихо, как вошел. На кухне больше света, там сподручнее заняться делом.

Оказавшись в кухне, поставил ношу на столешницу и принялся за работу. Только собрался поместить жучок под номером 1 внутрь кармашка на молнии, но остановился. Это же Лиззи – фанатка сумок. У нее их без счета. Наверняка регулярно меняет сумки, в соответствии с нарядом или настроением, или еще чем-нибудь. Так что завтра легко может взять другую.

Но не кошелек. Ксавье отметил расположение бумажника, затем осторожно вытащил его и открыл. Кожаный, великоват для женщины, есть место для чековой книжки, но никаких чеков. Пара сотен наличными. Кредитные карты, водительские права, страховой полис и несколько квитанций. Ксавье попытался разглядеть дату на одной из них, но света недостаточно, да и время поджимает.

Хорошая идея, неважно, какую сумочку она возьмет, кошелек будет этот. Ксавье выложил купюры и отложил в сторону, посадил крошечный жучок под слегка порванную подкладку, потом уложил доллары в исходную позицию, а затем опустил бумажник обратно в сумочку.

Следующий шаг: сотовый телефон. Если у нее хватило ума извлечь аккумулятор, значит, она намерена подстраховаться. Этот новый аппарат взамен уничтоженного в пятницу – обычная «раскладушка». Не навороченный смартфон, что непременно выбрала бы Лиззи. Обычно Ксавье ставил жучок внутрь аккумуляторного отсека, но если она вынимает батарейки после каждого звонка, то почти наверняка увидит устройство и выбросит.

Несколько секунд Ксавье изучал мобильник. Освещение здесь получше, но все же отнюдь не светло, поэтому он положился на осязание, а не на зрение. Ощупал уголки и изгибы, но все не то. Наконец проверил клавиатуру. Эластичный, не жесткий пластик. Ногтем подцепил край, приподнял, посадил жучка под крышку, затем снова прижал. Не Бог весть что, но раз нельзя использовать батарейный слот – сойдет и так.

С сумочкой и сотовым вернулся в спальню и положил то и другое на место, откуда взял, осторожничая, чтобы телефон не звякнул о тумбочку.

Глубоко вдохнул, тихо выдохнул и посмотрел на нее сверху вниз.

Если она сейчас проснется, то он не успеет скрыться. Если она откроет глаза, то сразу увидит его в свете цифр будильника. Пора уходить, но оказавшись к ней так близко, он не мог оторваться, пока не мог. Встреча в аптеке только усилила голод. Ради такой роскоши, как понаблюдать за ее сном, пусть и в полумраке, Ксавье готов был рискнуть получить струю перцового спрея в глаза.

Лиззи... Густые темные волосы, слегка вьющиеся, взъерошенные во сне. Форма лица другая, но изгиб губ тот же. Эти босые ножки те же.

Запах тот же.

Его руки не забыли, как ее обнимали.

Бывали времена, когда он подминал ее под себя и трахал до тех пор, пока она не начинала кричать. Она тоже доводила его до такого же состояния, хотя частенько дразнилась, утверждая, будто его экстатический вопль похож на хриплое мычание, что принижает образ крутого мачо.

Пришлось сжать кулаки, чтобы подавить нестерпимое желание протянуть руку и дотронуться до нее. Член дернулся, требуя гораздо большего, чем прикосновение. Вот дерьмо, надо убираться, пока не сотворил какую-нибудь охренительную глупость.

Менее чем через двадцать минут после проникновения в дом, Ксавье вытолкал себя на улицу. Дождь все еще лил – повезло. Автомобиль с наблюдателем стоял на том же месте, но внутри никакого движения не наблюдалось. Может, дождь убаюкал парня, несмотря на кофе. Может, он сосредоточенно мочится в бутылку. Ксавье сам не раз сидел в засаде, так что знал, как это бывает. И очень радовался, что давным-давно не занимается подобным делом.