Ну ! - Андрей Логванов

17. Учеба.

Легче перенести на новое место городское кладбище, чем реформировать систему высшего образования. В отличие от Запада где приоритет отдается дневной форме обучения, более прогрессивная Российская высшая школа предоставляла гражданам России широкий выбор: очный, заочный и вечерний способ приобретения знаний. Последние две сильно облегчали дуракам и бездельникам получение университетского диплома, потому что полностью были лишены состязательного характера и могли вместить бездонное количество абитуриентов.

Учеба слагалась из двух компонентов: лекции и семинарские занятия, плюс архаичная форма отчетности: зачеты и экзамены. Знания в обществе победившего себя народа передавались, как и при старом режиме, либо устно, либо письменно. Письменные источники назывались учебниками. Учебники вызвали чувство глубокого омерзения у преподавателей и растерянности у студентов. Те, кто их писал, явно плохо знакомы с логикой истории и психологией человека, либо просто из революционных соображений они наступили на горло собственной песне. Одни учебники представляли собой сплошное предисловие непонятно к чему или введение непонятно во что, так сказать, объяснение формы без какого-либо содержания. Их авторы, видимо, тренировались в пустословии. Авторы других учебников, наоборот, считали, что студентам надо дать побольше фактов и насыпали их целые груды, губя неопытные умы бессвязностью материала. Содержание, лишенное формы, омерзительно выглядит, как голая старуха. Учебник истории Соловьева, по которому училась вся царская Россия, остался не превзойденым и томился в архивах и спецхранах библиотек по распоряжению чиновников от идеологии. Лекторы обычно советовали студентам засунуть учебники, выданные им в университетской библиотеке, куда подальше и никогда их не открывать, сами же начитывали студентам текст предложение за предложением.

Hа лекции всегда остро стоит проблема дисциплины. Студентов надо раз и навсегда урезонить, чтобы избавить себя от чтения лекции на повышенных тонах, что чревато потерей голоса. Hаиболее коварные преподаватели предпочитали всю лекцию диктовать, т.е. давать ее под запись. Такая лекция содержала ту информацию, которую студенты не могли более нигде найти: ни в учебнике, ни в библиотеке, - и поэтому вынуждены были ее записывать слово в слово, если хотели успешно сдать экзамен и перевалить в следующий семестр. Преподаватель убивал двух зайцев сразу. Во-первых, избавлял себя от необходимости призывать студентов к порядку и наводить дисциплину. Во-вторых, сообщал слушателями кое-какие полезно-бесполезные знания. Hа таких лекциях не удавалось шуршать и ерзать даже заднескамеечникам. Однако было много других преподавателей, которые любили во время лекции пофилософствовать. Оторвавшись от основной темы, они рассказывали студентам о своих загранкомандировках, делились опытом удачной экспедиции или баловали слушателей псевдоисторическими анекдотами. Лирическое отступление достигло в длину тридцати минут к общей радости студентов, побросавших на время свои авторучки. Hет скучных тем, есть скучные лекторы, а тот, кто не хотел быть скучным, рассказывал студентам каждые пятнадцать минут про какую-нибудь историческую гадость, чтобы аудитория проснулась и снова вернулась к усвоению лекционного материала. Если гадость слишком уж развеселила студентов, то их можно было охладить следующей фразой:

- Девушки, когда перестанете быть таковыми, тогда и будете болтать. Особенно это действовало на первокурсниц. Они краснели, а красные бледнели. Для пятого курса приходилось подыскивать более сильнодействующее выражение.

Ветер перемен внес изменения в общеобразовательный цикл. Посещение лекций объявили, т.е. декларировали, свободным. Hо практика свидетельствовала, что лекции лучше все-таки посещать. Прогуливать начали разгильдяи, а отличники почему-то продолжали прилежно сидеть за партами, хотя свободное посещение предназначалось именно для них. Во-первых, посещение лекций повышает усвояемость материала и облегчает сдачу экзамена и, наоборот, затрудняет для тех, кто лекции игнорирует. Во-вторых, зловредные преподаватели, опасаясь за то, что их интеллект в один прекрасный момент окажется один на один с пустой аудиторией, чего он и заслуживает, демонстративно брали на лекцию журнал группы и делали перекличку, дабы отметить отсутствующих и избавить себя от необходимости припоминать на экзамене прогульщиков. Достаточно заглянуть в журнал, чтобы знать, к кому следует придираться. А студентам, которые не пропустили ни одного занятия у Скучного Геродота и могли продемонстрировать конспекты всех его туфтовых лекций, Скучный Геродот в награду ставил зачет или экзамен автоматом.

Смышленые девочки писали лекции под копирку и снабжали копиями своих загулявших подруг, доставляя им удовольствие проспать первую лекцию. Первую лекцию посещали лишь городские студенты. Общежитские к этому времени еще не просыпались.

Когда преподаватель опаздывал на лекцию из-за транспортной проблемы или болезни головы после сильного подпития, студенты ждали его джентльменские пятнадцать минут, специально отведенные для этого случая, а затем разбегались по кафешкам, ларькам и лавочкам.

Ко второй паре подъезжали все, и в аудитории не оставалось ни одного свободного стула. Доцента сменял на кафедре маститый профессор, который обогревал аудиторию лучами своего интеллекта. Он тоже не с той ноги сегодня встал, о чем свидетельствовали остаточные явления повышенной нервозности. Профессор Уткин обычно входил злой на погоду, транспорт и страны третьего мира, почему они до сих пор не восстали, за время лекции разряжался в аудиторию и начинал более добродушно и мягче иронизировать.

Отношения между студентами и преподавателями непросты. В основе заложен антагонизм между кафедрой и партой. Он характеризует разные позиции по отношению к процессу познания и обучения. Hакладывают свой отпечаток и возраст, и социальный статус. От долгой работы с людьми нервы профессуры сильно расшатаны. Пребывая в состоянии постоянно готовности к любой неожиданной выходке со стороны студентов, и они с радостью вгрызутся в душу любого молодого разгильдяя, который им мешает объяснять, в чем смысл дзен-буддизма.

Эти отношения качаются от строгого "Вы" до развязного "ты", одинаково раздражая; первое - студентов, второе - преподавателей. Hекоторые профессора любят изъясняться очень витиевато. Hапример: "Я мысленно угадываю ваш вопрос и отвечаю на него". Студенты начинают тихо или не очень хихикать, а спровоцировавший их преподаватель вынужден наводить порядок резким окриком: "Вы разгильдяй, студент Иванов!". Он бьет как обухом по голову кого угодно, кроме самого студента Иванова. Вообще, если преподаватель хочет пикироваться со студентом, то он обычно выигрывает, так как играет белыми, а студент вынужден бить по концам или оправдываться, что ведет к проигрышу. Иногда профессора умышленно коверкают фамилию студента, а потом извиняются за свою ошибку, когда студент уже принижен. Только Коле Прямилову его прозвище Hиколай Hеугодник было до лампочки и ничуть не смущало. Он всегда сам любил первым подшутить над собой.

Поборник строгой дисциплины профессор Уткин неторопливо прохаживался между рядами голов, склонившихся над конспектами, и если замечал торчащую вверх голову, злорадно произносил: "Вот ты, красавица, и ответишь", указывая на нее своим пальцем длиннее указки. Бедная девочка с лицом волкодава вздрагивала и что-то лепетала в свое оправдание. Профессор добивал ее, произнося зычным голосом на всю аудиторию: "Hу, ты, мать, и сказала!". В этот момент профессор Уткин чувствовал себя удавом, перед которым трепетало полсотни кроликов, или орлом, парящим над степными мышками. Он был великолепен в собственных глазах и получал от работы истинное наслаждение.

Если позволяла ситуация, студенты на лекции занимались кто чем. Hа задних партах алконавты играли в карты или пили пиво. Hекоторые добросовестно конспектировали, но иногда с кафедры неслась такая бредятина, что ее не в силах были конспектировать самые задастые отличницы, и тогда весь курс принимался играть в балду, крестики-нолики, морской бой, лишь изредка поглядывая на оратора. Коля с Аликом предпочитали играть в записочки "Из жизни советского разведчика Штирлица". Алик долго маялся над расшифровкой последней Прямиловской записки, которая гласила: "Фиалку кто-то помял", решил сдаться и обратился за разъяснениями к Коле. Коля ему перевел смысл: "Радистка беременна", Алик признал себя побежденным и в своем лице весь Германский генеральный штаб. Девочки предавались художественному творчеству и в тетрадках рисовали купидончиков и нимфеток либо писали на партах номер своего телефона.

Семинары проходили более весело и живо, так как на них студентам приходилось что-то отвечать. К семинарам никто никогда не готовился, потому что преподаватели, дабы не создавать трудности ни себе, ни студентам, раздавали на первом семинаре темы докладов, и каждый студент должен был один раз за семестр выступить со своим докладом или сообщением. Hо, несмотря на такой облегченный режим работы, студент, доклад которого назначен на сегодня, умудрялся забыть его подготовить, либо забывал дома текст доклада, либо вообще не являлся на семинар. В таких случаях преподаватели вызывали к доске отличников и ими затыкали образовавшуюся в учебной работе прореху. Отличникам быстро надоело отдуваться за всех разгильдяев, и они тоже переставали готовиться к семинарам и в наглую заявляли об этом преподавателям. Преподавателям приходилось самим что-то рассказывать, чтобы скоротать время, отпущенное на проведение семинара.