Игра над бездной - Вилис Лацис

До сих пор он быстро продвигался наверх, но наряду с успехами возникали и новые запросы — хотелось большего. В Петербурге, в департаменте полиции служило немало состарившихся, на пороге отставки чиновников. Один счастливый случай, мощный рывок — и Черепова могло вынести на вершину. Дело Илмара Крисона представлялось ему именно таким случаем. И он хотел, чтобы Крисон и его товарищи оказались и кровожадными, и опасными настолько, насколько могут быть опасными для гигантской империи несколько отдельных индивидуумов. Возможно, таковыми они и были. Потому данный случай особо интересовал Черепова, и он с самого начала принял решение пустить в ход все средства, какими располагал, и все коварство, на какое был способен.

В Ирене он не сомневался, — она проведет свою операцию с успехом. Ей можно было доверять: Ирена любила жить с комфортом, комфорт стоил денег, и она сделает все, чтобы хорошо заработать. Но Черепов всегда строго придерживался принципа: в особо важных случаях он не полагался только на смекалку своих помощников, но и тайно контролировал их действия. Он никого не считал равным себе по уму, поэтому и теперь душа у него не вполне была спокойна за Ирену — как бы агент не допустил промашку. На этот раз нельзя допустить даже самую малую оплошность, так как неудача могла не только затормозить карьеру Черепова, но и полностью ее перечеркнуть. Перед царем он чувствовал себя ответственным за безопасность Его Величества, а перед самим собой — за свое будущее, и последнее обстоятельство было наиважнейшим.

Вот почему слова Черепова на последней встрече с Иреной: «А теперь театр военных действий на неделю в твоем распоряжении. Мы ничего не видим, ничего не знаем…» и так далее, были сказаны для отвода глаз. Ирена предупреждала, чтобы не спугнули зверя, то есть Крисона, поскольку он якобы чрезвычайно осторожен. Хорошо, мы его не будем пугать, а подойдем скрытно, с подветренной стороны, чтобы, когда Ирене потребуется помощь, быть поблизости. И лучше всего ей самой об этом не знать.

Это была одна из причин, побудивших Черепова включиться в игру. Другая была особого свойства, и именно по этой, другой причине Черепов хотел скрыть от Ирены свое участие. Если первую продиктовал его разум, то вторая возникла в таких темных и таинственных глубинах, которые никак не сочетались с его умом — он и сам признавал их за наибольшую помеху свободной, целеустремленной деятельности. Чтобы понять, какую тяжелую борьбу Черепов вел и с какой горечью он, хитрый и прозорливый, поддавался самоочевидной глупости, следует сделать краткий обзор его взаимоотношений с Иреной и с женщинами вообще.

Черепов не был женат. Ирену он нашел в ночном кабаре и предложил работать на него только потому, что она показалась ему достаточно испорченной, — для услуг, где добродетели могли послужить лишь препятствием, подходил человек с сомнительной моралью, однако внешне он должен был выглядеть безукоризненно. Ирена была именно таким человеком — умела себя вести, была вежлива и прекрасно имитировала светскую даму. Чтобы сохранить непреклонность своих решений, где они касались деятельности Ирены, Черепов уклонился от чреватых опасностями интимных отношений с нею. Он был уверен в том, что мог сделать Ирену своей любовницей, но умышленно не шел на это. Нельзя было поручиться, что такие отношения не повлияли бы на него, не разбудили ненужную чувствительность. Теперь же он мог со спокойной душой выслушивать донесения Ирены и наблюдать, как складывались ее отношения с другими мужчинами — преследуемыми. А будь все иначе, его, наверно, мучила бы ревность и он мог бы помешать близости Ирены с теми, другими слишком рано, когда эта близость еще нужна была для дела. По соображениям рассудка Черепов оставался к Ирене безразличным и, возможно, так было бы всегда, не страдай он странной эротической манией. В ней был и его козырь и проклятье, когда как.

Дело в том, что Черепов испытывал отвращение к женщинам чистым, невинным, в то время как те, о чьих похождениях чирикали все воробьи на улице, влекли его словно магнит. С его связями и знакомствами он был принят в высшем обществе, вращался среди богатых и солидных людей и мог сделать хорошую партию. Но болезненная особенность его чувств начисто лишала его возможности жениться. Пока девушка была чиста, он был равнодушен к ней — она для него как бы не существовала; но стоило ситуации измениться — у женщины появлялся любовник или она выходила замуж, — нечто необъяснимое пробуждало в Черепове интерес к этой особе, и он загорался страстью. Это случалось много раз, и то же самое происходило с ним теперь по отношению к Ирене.

Пока Ирена была для него посторонним человеком и никаких отчетливых представлений по части ее морали у него не было, она оставалась для него только надежной, полезной сотрудницей. Ее приключение с Робертом Вийупом, о сути которого он ничего определенного не знал, уже начало его волновать. Отношения Ирены с Илмаром Крисоном это волнение усилили, и теперь Черепова мучило патологическое беспокойство. Он распалялся все сильней, и в присутствии Ирены его мысль работала уже не так четко, как раньше. Единственно, сознание того, что на данном этапе дать волю своим чувствам — значит поставить под угрозу исход крупной ставки, помогало ему держать себя в руках, но эта сдержанность была только внешней, потаенные чувства душили Черепова, он стал нетерпеливым, любопытным, даже немного ревнивым и желал, чтобы это дело с Крисоном поскорей закончилось.

Впервые под воздействием этих же чувств в нем проснулась подозрительность в отношении Ирены. Он знал, что для этого нет оснований, что Ирена говорит правду и будет делать то, что нужно им обоим, и тем не менее был не в силах заглушить свои сомнения. Но в таком состоянии сомнительным выглядит все, в каждом слове слышится иное, скрытое значение, в каждом шаге мнится коварство. Почему Ирена не хочет, чтобы ей помогали, почему хочет действовать в одиночку? И чего ради, лишь недавно приехав из заграницы, она снова вострит лыжи? В ее донесениях недостает прежней четкости, она как бы чего-то не договаривает, говорит обиняками и более мелкие факты даже не упоминает, а мелочи подчас бывают важней всего. Настал крайний срок присоединиться к делу и мастеру, пока ученик не испортил дорогую вещь.

Черепов решил вмешаться в игру, стать доезжачим, который из тыла наблюдает за своими гончими: правильно ли они взяли след и резвы ли. Когда они станут обкладывать зверя, он будет только присматривать, но если заметит оплошность или небрежность, то своим повелительным окриком сразу наведет порядок.

Он не знал, что такое вмешательство было бы ошибкой, причем наибольшей из всех, какие он мог совершить. Но он ее совершил.

Если Черепов принимал решение, то стремился осуществить его в наикратчайший срок. Вот потому в тот день, отобедав в кухмистерской и придя домой, он тотчас связался по телефону с Иреной.

— Слушаю… — на другом конце отозвался знакомый голос.

— Ирена? Ну, здравствуй. Это я, ты узнала, не так ли? Очень, хорошо, что застал тебя дома. Что делаешь сегодня вечером?

— Я… ничего особенного. Надо навестить одну родственницу… тетю. Давно обещала ей.

— Это решено окончательно и бесповоротно?

— Я сказала, что приду, и меня будут ждать.

— Очень жаль. Мы могли бы немножко развлечься, съездить в «Вилла Нова» или куда-нибудь еще. Мои знакомые все разбрелись, не знаю, как убить в одиночестве целый вечер. Я бы рассказал тебе насчет дельца, предстоящего в Париже.

— Ах, как это было бы интересно! Почему ты не позвонил мне раньше? Тогда я еще могла бы все уладить. А сейчас мне уже пора собираться.

— Ну, что поделать, извини за беспокойство. Авось, как-нибудь перебьюсь. Дело привычное. Целую ручку!

Положив трубку, Черепов откинулся на спинку кресла и закурил сигару. Он совершенно расслабился и походил на человека, которому некуда спешить и у которого нет никаких дел. Но это только казалось. Мозг Черепова все время сосредоточенно работал, и как только сигара была докурена, он позвонил слуге.

— Светлый штатский костюм, канотье, трость!

Слуга — молодой резвый парнишка в белой косоворотке, плисовых шароварах и лакированных сапогах — по-военному щелкнул каблуками, сказал: «Слушаюсь!» и бросился исполнять приказание.

Спустя полчаса Черепов, одетый в штатское, вышел на улицу. Он направился к дому Ирены. Чтобы не привлекать к Ирене внимания ее соседей, он никогда не ходил к ней в мундире жандармского офицера.

У него с Иреной был условный звонок в дверь — два длинных и один короткий, отрывистый. Сегодня он им не воспользовался, а нажал кнопку только раз.

Дверь открыла Тина. Небрежно, с некоторой иронией кивнув служанке, Черепов, ни о чем не спрашивая вошел. Вытер ноги, повесил канотье на крюк и перед зеркалом поправил галстук, затем, ни слова не говоря направился вглубь квартиры — так себя ведут дома.