Длиной в неизвестность - Вокари Ли

— Японцы долгожители.

— Я от всех понемногу взял, — неохотно ответил Тору. Когда разговор приближался к темам семейного и родного, ему хотелось закончить его как можно скорее. О Юриной семье он почти ничего не знал: только то, что мать воспитывала его одна и была глубоко верующей. И Юра тоже был верующим, носил крестик, но о Боге старался не говорить либо из вежливости, либо потому что не считал Тору подходящим человеком.

— Но годы точно от русских? У тебя слишком узкие глаза для того, кого не хватит до ста десяти.

— Слишком широкие даже для девяноста шести.

— Умрёшь со мной в один день? — посмеялся Юра, переводя взгляд в небо. Тору повторил за ним: на чёрном полотне вспыхнули две звезды — яркая горошина и прячущаяся в тени бледность. — Ну да, Кассиопея. Красиво, вполне. И всё же, чего ты сейчас хочешь?

— Стать врачом, открыть что-нибудь интересное и важное. Чтобы все говорили обо мне, как о хорошем специалисте, — ответил Тору. Вопросы о будущем ставили его в тупик.

— А по-настоящему?

— Получить диплом, убрать его в шкаф и стать художником? Заработать на путешествие и дом на колёсах?

— Но это глобально, — ответил Юра, — сейчас ты хочешь лежать на кровати и мусолить страдания, да?

— Я просто устаю.

— Поэтому я и хочу, чтобы тебя посмотрел врач, — Юра замялся, а затем затих и замер.

— Думаешь, что я псих? — спросил Тору.

— Не псих.

— Конечно, нет. Ты мне прямо об этом только что сказал.

Тору не стал слушать объяснения Юры, все они казались ему пылью и пустым звуком. Какой смысл в оправданиях, если всё уже было сказано? Кто виноват, что Юра продолжает общаться с психом? Тору никогда не навязывал ему свою компанию, но сейчас чувствовал себя обманутым. Его окружению приходилось терпеть настоящего сумасшедшего!

Небо быстро наскучило. Оно отталкивало Тору предсказуемостью: всё значимое разворачивалось так далеко, что ему приходилось вновь погружаться в игру воображения. Однако сейчас хотелось как можно дольше удерживаться в реальности — Тору показалось, что через неловкость привидившегося поцелуя он заразился от Юры смертельно опасным присутствием.

Смотреть на Юру было интереснее: волосы, вздрагивающие под касаниями ветра, казались прозрачными, а глаза, влажные от неподвижности взгляда, сверкали ярче уличных фонарей. Юра смотрел вверх так, будто уже сейчас, сидя на случайной скамейке из миллиона прочих случайных скамеек видел себя там, в безграничной черноте, летящей кометой и таинственной невесомостью.

— Я подумаю, Юр, — сказал Тору, — спасибо.

Юра неопределённо махнул рукой, продолжив смотреть вслед звёздам.

Тору согласился с его молчанием, покорно закрыв глаза.

Шаг одиннадцатый. Две птицы

— Юр, — Тору потряс спящего Юру за спрятанное в одеяло плечо. В ответ он услышал недовольное мычание. — Юр, вставай!

— Да куда ты орёшь с утра? — Юра открыл глаза, выражающие недоумение и нежелание видеть разлитый по комнате яркий свет. — Спи.

— Юр, вчера что было? — спросил Тору, едва не задыхаясь в собственном голосе. Пересохшее горло горело.

— Морда твоя обнаглевшая, — Юра не выдержал: приподнялся над подушкой и стукнул ей Тору по голове. Больно не было. Тору вряд ли мог почувствовать хоть что-то через броню нарастающего в груди напряжения. — Напились мы вчера, что непонятного? Не пил никогда ничего крепче чая?

Нащупав рукой нечто около дивана, Юра поднял в воздух звякнувшую пустую бутылку.

— Рашн водка, — он поморщился и отставил алкоголь в сторону.

— А почему мы..?

— А куда тебя класть надо было, на коврик в прихожей? Или там на лавке оставить? Ты и так еле языком ворочал к ночи. Не пил, а пьянел — вот и улетел. Я потом рядом лёг, чтобы с твоей тушкой безжизненной не сотворили чего, — пробубнел Юра, вяло садясь на диване и шумно потягиваясь. — Неблагодарный ты, гад. Я тебе Курилы припомню.

Тору хлопнул себя по лбу.

— А вот куда трусы твои делись, я не знаю, — задумчиво сказал Юра, подняв общее одеяло. — Спроси там, как проснутся.

— Я? — Тору сглотнул. На языке стало горько, в груди потяжелело. Даже думать о таком было унизительно. Каким же жалким он себя чувствовал — хотелось плюнуть себе в лицо.

— Ну давай я, — посмеялся Юра. Тору моргнул несколько раз, пока улыбка окончательно не стёрлась из памяти. — Что-то вроде «Ребят, тут мой друг, с которым я проснулся под одним одеялом, бельишко потерял», да?

— Ну Юр, ну не смешно, — выдохнул Тору, но уже менее напряжённо: худшего не произошло. Меньше всего Тору хотел познать другого человека во время попойки. Голова гудела от мысленного шума, а тишина дома давила на виски.

— Я больше никогда пить не буду.

— Ты мне вчера какой-то трактат на японском рассказал, — вспомнил Юра, похлопав Тору по плечу. Футболка съёжилась, плечо напряглось, кожа покрылась мурашками. У Юры были ужасно холодные руки, лёд пробирался через ткань — совсем как покойник.

— Мне даже страшно стало, что у тебя настройки до заводских сбились.

— Я больше ничего не сделал? — боясь услышать ответ, спросил Тору. Лучше бы Юра соврал. Да, пожалуйста, пусть он соврёт. — После того, как мы смотрели на звёзды.

— А что ты бы хотел сделать? На что твоей трезвой голове не хватает смелости?

— Ответь, — протянул Тору, чтобы убедиться, что всё то, о чём он мог бы пожалеть, ему в самом деле привиделось.

— Ну я же полностью одет, так что можешь ни о чём не беспокоиться. И девчонки к тебе не подходили, вроде бы. Не помню.

Юра вдруг закашлялся. Он стукнул себя по груди, что-то невнятно сказал, добавил жестами и вышел из комнаты. «Похмелье, — подумал Тору, — а у меня нет, хотя думал, что вообще не проснусь». Удивительно быть самым пьяным человеком на вечеринке и самым бодрым — после.

Юра вернулся в комнату спустя несколько минут. Вид у него был жуткий: будто не с кровати вскочил, а прямиком из могилы. Сам Тору наверняка выглядел не лучше, поэтому промолчал.

— Нашёл, — вдруг сказал Юра и посмотрел вверх. Тору повторил, уставившись на люстру. Трусы на ней смотрелись органично. Они напоминали ему крылья забившейся в оконную раму ласточки. Так же банально, как в фильмах.

— И как это?

— Не помню. Вообще почти не помню, что мы делали вчера. На улице ты был в трусах. А ещё ты целовался с Кирой.

— Юр, зачем? — измученно простонал Тору. Он почти забыл о случившемся и старательно игнорировал то, что могло напомнить ему о девушке, укравшей его первый поцелуй.

Её грудь была такой же мягкой,