Замуж за принца - Элизабет Блэквелл

Королева Ленор улыбнулась и кивнула. Ее глаза блестели, несмотря на залегшие под ними темные круги усталости.

— Да, мы должны вознести хвалу Всевышнему.

Ликование смело социальные различия, и я начала обниматься с фрейлинами и служанками вперемешку, пока мои губы не начали болеть от не покидающей их счастливой улыбки. Королева Ленор поманила меня к себе, чтобы я полюбовалась младенцем, и я принялась ворковать над малышкой, влюбившись в нее практически мгновенно.

Если бы всеобщее воодушевление тронуло короля достаточно для того, чтобы отречься от гордыни, все могло бы еще обойтись. В благодарность за рождение здоровенькой малышки он мог бы простить тетке ее оскорбления. Но он был не из тех, кто легко прощает обиды. Король Ранолф был великодушен и щедр с теми, кого любил, но он также был упрям. Так же упрям, как Миллисент. Самонадеянность и надменность способны сыграть правителю неплохую службу, но они также могут заставить его забыть о преимуществах дипломатии. Именно это не позволяло мне избавиться от страха перед королем. Кто знает, на что способен человек, убежденный в собственной непогрешимости?

Две мощные силы пришли в столкновение. А такие противостояния неизменно оканчиваются несчастьями.

6

Проклятие

Малышку назвали Розой как в честь любимых цветов Ленор, так и в честь темно-красного ротика девочки. С самого начала ее рождение праздновалось так же пышно, как если бы она была сыном. Трубы возвестили ее появление со стен замка, и в следующее за ее рождением воскресенье королева спустилась со спеленутой малышкой на руках в замковую часовню, чтобы придворные смогли полюбоваться новорожденной. Король объявил, что крестины дочери состоятся в соборе Сент-Элсипа, чтобы все его подданные могли отпраздновать это событие вместе с ним. Вслед за всеобщим торжеством благородные семейства всего королевства должны были собраться на банкет в Большом Зале.

Только одному высокопоставленному человеку было отказано в приглашении, потому что король изгнал Миллисент из королевства уже на следующий день после рождения дочери. Мольбы Ленор простить тетку лишь укрепили его решимость.

— Послушай себя! — рявкнул он. — Ты унижаешься ради женщины, которая ведет себя со мной оскорбительно и пренебрежительно. Я никогда не обращал внимания на сплетни, но, возможно, это правда. Возможно, она действительно тебя околдовала!

— Прекрати! — воскликнула королева. — Не говори так!

Невольно став свидетелем их ссоры, я незаметно отошла от кровати, про себя упрекая короля за то, что он бранит жену, которая еще не оправилась от родов.

— Она заполучила власть над тобой, и я имел возможность в этом убедиться, — продолжал король. — Я не допущу, чтобы она сделала то же самое с нашей дочерью.

— А крещение? — спросила королева Ленор, вытирая глаза рукавом сорочки.

Несколько месяцев назад, умело манипулируя, Миллисент убедила королеву назначить ее крестной матерью наследника.

— Ее там не будет, — твердо ответил король Ранолф.

— Она сестра твоего отца!

— Я никогда не позволю этой женщине влиять на мое дитя.

— Прошу тебя. — В голосе королевы Ленор слышалось отчаяние. — Незачем назначать ее крестной. Сделай мне подарок, пригласи ее как обычную гостью. Больше я ни о чем тебя не прошу.

— Довольно! — закричал король. — Может, тетка Миллисент и загнала под свой каблук моего отца, но со мной это не пройдет. И с тобой тоже! Я поручил страже сопровождать ее до границы королевства, и с сегодняшнего дня я не желаю слышать ее имя в стенах своего замка. Для меня она умерла!

Он в гневе покинул спальню, а королева Ленор разрыдалась.

— Он не понимает, — простонала она.

— Тсс, миледи.

Не успев подумать, я провела ладонью по ее голове, утешая ее, как утешала меня мама. К моему удивлению, она схватила меня за руку и поцеловала ее, затем прижала мою ладонь к своей щеке.

— Спасибо, Элиза, — прошептала она, — ты придаешь мне силы.

Ее нежные слова тронули меня до глубины души, но я не могла забыть жестокий приговор Миллисент: Ты без меня ничто! Неужели это правда? Неужели Миллисент убедила королеву остановить свой выбор на мне, потому что знала, что я стану плясать под ее дудку? Что, если все, чего мне удалось достичь, это не плод моих личных усилий, а результат колдовства, магических чар, испускаемых зеленым камнем желаний, который я так часто стискивала в пальцах? Эти мысли так меня тревожили, что, улучив момент, когда королева занималась дочерью, я пробралась в нишу, где лежала моя постель, и вытащила камень из-под подушки, спрятав его в складках юбки. Попросив позволения выйти, я прибежала в уборную для слуг и швырнула камень в одну из зловонных ям.

Но от влияния Миллисент было не так легко избавиться. Вместо того чтобы вернуться к своей госпоже, я направилась в Северную башню, желая убедиться в том, что женщины, которая была одновременно моей покровительницей и моей мучительницей, в замке действительно больше нет.

Но она его не покинула. Еще не покинула. Когда я приблизилась к мраморной лестнице, ведущей наверх, в ее комнату, до меня донесся ее такой знакомый властный голос, и я застыла на месте. А потом появилась и она сама. По обе стороны от нее шли стражники, угрюмые лица которых ясно указывали на то, что им не нравится порученная задача. Миллисент, только что отчитывавшая их за то, что они слишком сильно сдавили ей руки, расхохоталась, увидев меня. Это было так неожиданно, что я не могла понять, как мне следует реагировать. Я молча смотрела на нее, испуганная ее полусумасшедшим видом, но одновременно очарованная этой сильной женщиной. Несмотря на то что ее с позором изгоняли из замка, она держалась с достоинством, которое не могло не внушать восхищения.

— Элиза! — провозгласила она. — Как это логично, что ты стала свидетельницей моего низвержения. — Последнее слово прозвучало насмешливо, почти хвастливо. — Ты пришла, чтобы позлорадствовать?

Я покачала головой.

— Тогда почему ты здесь? Зачем я могла тебе понадобиться? — Стражники ослабили хватку, и Миллисент, высвободившись, подошла ко мне вплотную, ослабляя мою защиту своим пронзительным взглядом. — Ага, я поняла. Ты хотела убедиться в том, что твоя соперница за любовь королевы исчезла окончательно и бесповоротно. Так и есть. Теперь дорогая Ленор остается в твоем полном распоряжении. Непонятно только, как ты сумеешь этим распорядиться.

Смущенная тем, что мои чувства так очевидны, я запротестовала:

— Меня волнует только здоровье королевы и ее ребенка.

— Ах, нуда, ребенка. Средоточия всех надежд Ранолфа. Девочки! — Она горько усмехнулась. — Выходит, что трон все равно достанется Бауэну. И это будет правильным окончанием катастрофического правления Ранолфа.

— Король провозгласил дочь своим наследником.

— Вздор! Женщин никогда не допускали к престолу.

— Теперь допускают.

Я не ожидала, что эти несколько слов станут для нее таким ударом. Миллисент изменилась в лице, как будто я нанесла ей смертельное оскорбление. Ее рот исказила жесткая гримаса, а в глазах вспыхнула злоба. Когда она наконец заговорила, в каждом слове звучала грубая сила, а на губах запузырилась слюна.

— Вот, значит, до чего дошло. Ранолф нарушает вековые традиции, но изгоняет единственного человека, способного послужить примером его драгоценной дочери. Знает ли Ленор хоть что-то о том, что для женщины означает получить такую власть? Нет! Она довольствуется своей прялкой, как жена какого-нибудь крестьянина. А Ранолф не отдает себе отчета в том, какие против него собираются силы. Никто, кроме меня, не способен спасти это королевство от порабощения и уничтожения. Никто! И тем не менее меня вышвыривают прочь!

Она кричала все громче, и ее вопли наконец вывели стражников из состояния оцепенения. Один из них схватил ее за локоть и потянул, оттаскивая от меня.

— Ты знаешь, что я говорю правду! Ты это знаешь!

Я не хотела ей верить. Было бы проще всего отнести все эти предостережения на счет ее безумия вместо того, чтобы поверить в то, что нашему королевству угрожает опасность. Стражники с недовольным бормотанием потащили Миллисент вниз по лестнице. И вдруг сверху до меня донесся какой-то шорох. Подняв голову, я увидела Флору, которая стояла на верхней ступеньке лестницы.

Я замерла, потому что она, казалось, меня не замечала. Она смотрела вслед сестре, и по ее щекам катились слезы. Взволнованная изгнанием Миллисент, я совсем позабыла о Флоре, но сейчас я осознала, какой ужасный удар нанес ей король. Она потеряла единственного самого близкого ей человека, которому продолжала доверять, даже удалившись от всех остальных обитателей замка. Тем не менее в глазах Флоры я увидела не глубокое личное горе. Грусть, да и, возможно, сожаление. Но одновременно какую-то решимость. Как будто она должна была оплакать прошлое, прежде чем шагнуть в будущее.