Тайная тюрьма - Михаил Нестеров

Он не видел, куда угодила пуля. Он смотрел на результаты своей работы. У него сложилось странное впечатление: передний пассажир мгновенно взял управление на себя и резко крутанул руль вправо. Но руль вывернул водитель, голову которого отбросило в сторону. Заваливаясь вперед и на бок, он сделал то, на что рассчитывала команда Блинкова.

Скорость у «Хаммера» оставалась постоянной вплоть до столкновения с поваленной пальмой. Блинков едва успел уйти перекатом в сторону, как бампер ударил в ствол, ломая его. И только растущая пальма сумела остановить мощную машину.

Чижов не мог насладиться этим зрелищем. Он снова сосредоточил все внимание на дороге. Он почувствовал уверенность и смог бы повторить выстрел, покажись в этот миг еще одна машина.

Спецназовцы не дали опомниться тем, кто находился в громадном джипе. Пролив его плотным огнем из трех стволов, они сменили позиции. Поменяв магазины и стреляя короткими очередями, они подошли к «Хаммеру» вплотную.

От удара о дерево дверь переднего пассажира заклинило. Стекло, обагренное изнутри кровью водителя, устояло. Джеб через багряную мозаику различил огромного негра, упершегося лбом в дверцу объемистого бардачка.

Блинков обошел машину, бросив Николаю: «Двигай к дороге и занимай прежнюю позицию». Дверца со стороны водителя подалась. Командир выбросил мертвое тело, машинально подметив классную работу снайпера. Пуля попала ему в верхнюю часть головы и частично скальпировала его.

Бабангида был жив. Командир выразительно кивнул Тимуру: «Остальных в расход». В живых осталось двое чернокожих военных. Один из них, получивший серьезное ранение в шею, держался за рану и хрипел. Тимур направил на него ствол и добил одиночным выстрелом. Отстреляв в последнего боевика Бабангиды, Музаев поспел на помощь командиру.

«Кабан!» — поругивался Блинков, вытаскивая майора из машины. Тот находился в состоянии грогги. Из раны на виске струился ручеек крови. Широкий нос был рассечен надвое и трепетал окровавленными крыльями. Вдвоем с Тимуром они выволокли майора наружу и прислонили к колесу.

— Чижик, что у тебя? — спросил Джеб, присев на корточки и вглядываясь в помутневшие глаза майора.

— Тихо, — сжато ответил снайпер.

— Классный выстрел, брат, — раздался в наушнике голос Кокарева. — Считай, знак за борьбу с басмачеством у тебя в кармане.

— Ну и выверт, — Весельчак вступил в разговор по интеркому.

— А, белый воротничок на связи!.. Ты хирургические перчатки-то не забыл натянуть?

— Хорош сорить в эфире! — прикрикнул Джеб. Он повернул майора на живот. Вытянув ремень, заломил Бабангиде руки за спину и крепко связал. — Он еще с четверть часа будет приходить в себя. Кок, Чижик, оставайтесь на своих местах. Пока есть время, мы с Тимуром уходим экипироваться.

По пути к «Лендроверу» Блинков снял джинсовую куртку, расстегнул рубашку.

Веселовский успел вытащить спортивные сумки из машины и начал переодеваться первым.

Проводник смотрел, как они преображаются на глазах, насколько отточены их движения. Он отчего-то сравнил их с парашютистами, готовящимися к прыжку. Может, оттого, что комбинезоны на двойных «молниях» и куртки с отстегивающимися рукавами походили на экипировку десантников. Командир группы словно отрезал сначала один, а затем другой рукав, широким движением руки расстегнув «молнии». Потом поправил короткие рукава черной майки и перевязал волосы, собрав их в конский хвост. Дальше сходство с «летающей пехотой» заканчивалось. Упряжь с ножнами командир замкнул на икре на манер подводных диверсантов.

Застегнув «разгрузку», Блинков подхватил автомат и пошел впереди Тимура к джипу.

25

Микроавтобус остановился в центре поселка. Его тотчас со всех сторон обступили полуголые дети. Они тянули грязные руки к окнам, а над ними ореолом висели черно-серые переливчатые облака мух. Кто-то из туристов заметил гиду:

— Этот номер не значился в нашей программе.

— Впервые видите такую картину? — парировала проводник.

— Нет... но до этого я видел более или менее чистые картины.

— Не бойтесь. Они попросят вас сфотографироваться с ними и отстанут, заработав немного мелочи. В африканских поселениях подобная картина является привычной. Путешественники охотно подкармливают черных босяков, дают им мелочь, находя в этом развлечение. Они снимают их на камеру и сами позируют в пестрой толпе попрошаек. Я не сказала, что треть жителей Катваны моложе шестнадцати лет. Безработные, неграмотные сироты. Чтобы оторвать от семейного влияния, многих заставляли убивать своих родителей. Мальчиков продавали в другие страны и делали из них солдат. Рассказать, что делали с девочками?..

Африканская детвора, молотя по стеклам автобуса, чуть ли не раскачивала его и походила на низкорослое племя людоедов. Среди них были и кое-как одетые, и абсолютно голые. Почти все имели огромные рахитические животы. Их шеи пестрели от бус, бритые головы стянуты разноцветными лентами. Их огромные черные глаза умоляли.

Вплотную к серой стене телеграфа стояла пара музыкантов-метисов и беременная женщина в цветастом сарафане. Гитарист и барабанщик сыграли вступление, вокалистка низким грудным голосом запела нестареющий хит «На реках Вавилонских».

Через дорогу на открытом воздухе местные кулинары жарили приправленное мухами мясо страуса на гриле и лениво отгоняли кур и гусей.

Мишель вышла из кратковременного ступора первой.

— Где можно разменять деньги? — спросила она гида.

— На почте, в аптечной или мясной лавке.

«Мясной?.. Ну уж нет!» Журналистка подхватила свою сумку и первой вышла из автобуса. Остальные путешественники смотрели ей вслед с благодарностью. Она уводила за собой значительную часть немытой толпы и внушительное мушиное облако.

Контора по сдаче домиков под жилье находилась в здании телеграфа. Гид ловко прошмыгнула в дверь, словно бросила своих подопечных.

Гловер появилась на улице с горстью монет. Детвора походила на птиц, склевывающих корм с рук. Получив монетку, попрошайки мчались обратно к автобусу. Мишель положила десятидолларовую купюру в раскрытый гитарный чехол... и осталась с музыкантами. Она не знала, что ей делать дальше, куда идти. Наверное, она впервые растерялась. Причем на виду у попутчиков, оставивших автобус. Ей нужно было попасть в Джордж, вот она и попала в этот поселок... в качестве сестры милосердия.

По пути в Джордж она попросила у соседа карту и внимательно изучала ее. Сюда вели две дороги, а со ссылкой на ее положении беглянки — одна. Назад ей путь заказан.

На полпути к поселку золотоискателей значился пункт Кроссроад. Одна дорога вела к парку Кимберли, другая приводила к Национальному парку с парой деревень. Судя по расценкам на номера в кемпингах, они не были помойными ямами, наподобие Джорджа.

Впрочем... Поселок перестал носить это определение, едва толпа ребятишек рассосалась. Хижины стали привлекательными и манили к себе экзотикой. После тиши роскошных отелей хотелось «немного погнить», подставляя руки под соски допотопных рукомойников. А отведав местного вина, присоединиться к попрошайкам и осадить очередной автобус с туристами. Отчасти поэтому, наверное, поселок и привлекал туристов. Здесь было столько воли, сколько ни в одном населенном пункте. Ведь сразу за околицей этого преддверия в неизведанный мир начинался настоящий тропический лес.

Мишель крупно повезло с туристическим автобусом. Однако сейчас она поняла, что загнала себя в угол. Она не успеет добраться ни до поселка золотоискателей, ни до национального парка.

Куда идти? Она огляделась по сторонам. Музыканты, получив еще несколько долларов, собрали инструменты и направились в глубь поселка. Мишель пошла за ними, как на привязи. Главное — не стоять на месте и не привлекать к себе внимания, особенно своих попутчиков и гида.

Выход из трудного положения явился в виде старенького грузовика марки «Форд» и пьяного в стельку водителя. Грузовик едва не сбил Мишель и не протаранил ворота низкого каменного дома. Водитель затормозил в полуметре от него. Сил у него хватило на то, чтобы выключить зажигание и повалиться головой на соседнее сиденье.

Гловер действовала на автомате. Она ускорила шаг и вскоре перешла на бег. Еще несколько мгновений, думала она, и на пороге дома покажется дородная хозяйка с сучковатым дрыном.

Она распахнула дверцу и забросила сумку к противоположной дверце. Присев на краешек сиденья, она резкими толчками сдвинула водителя ровно настолько, чтобы нащупать ногами педали. Повернув ключ зажигания, она запустила двигатель. Выжав сцепление, включила заднюю передачу. Но прежде чем тронуться с места, она сорвала с головы чернокожего пьяницы панаму и надвинула ее себе на глаза. Мотор едва не заглох, когда Мишель рывком тронула машину с места. Бросая короткий взгляд в зеркальце заднего вида, она развернулась на дороге и, прежде чем переключить скорость и надавить на педаль газа, увидела отражение худощавой женщины и девочки-подростка, выбежавших из дома. «Вовремя», — промелькнула в ее голове мысль.