Стезя и место - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не знаю! – ответил Артемий таким вызывающим тоном, словно не сознавался в собственной несостоятельности, а в чем-то уличал Мишку. – Мы тебя… мы к тебе… в общем, ты знаешь такое, что нам неизвестно, вот мы и ждем… а ты ничего не делаешь. – И тут же, противореча сам себе, добавил: – Ушел бы от Корнея! Сжег бы крепость и всю Младшую стражу увел бы за собой. Что б знали…
– Понятно. – Мишка кивнул. – А идти куда? К Свояте на дудке играть? Мальчишки сопливые больше никому не нужны.
– Не к Свояте, а к Никифору Палычу! – ответил вместо Артемия Роська. – Крепость, конечно, жечь незачем, но уходить надо. Мы со своими самострелами такую ладейную рать устроим, да хоть на нурманов иди! А не захочет Никифор с Корнеем ссориться, так нас Ходок возьмет. Мы в пять десятков самострелов любую ладью захватим, сами себе хозяевами станем и – гуляй, не хочу!
– Так. Значит, двое – за бунт, – подвел итог Мишка. – А ты, Демьян? Что бы ты на моем месте делал?
– Я на твоем месте уже побыл… немножко, когда дед велел мне старшинство принять. И мне не понравилось, больно хлопотно, я и от городового боярства-то обалдел, а тут вообще все на себе тащить. Не-а, братец, давай-ка сам разбирайся. Я тебя когда-нибудь подводил? Нет, не подводил! И сейчас не подведу, а думай ты сам. Варлам, кстати, на коня твоего глаз было положил. Негоже, говорит, рядовому на таком коне ездить. Ну я ему объяснил, пока ты дрых… – Демка изобразил свою «фирменную» мрачную ухмылку. – Больше почему-то не хочет Зверя себе забирать. Так что спину прикрою, можешь рассчитывать, но уходить мне чего-то неохота. Дом бросать, родителей, Кузьку… Не, не хочу.
– Ишь, на коня позарился, с-сучонок! – пробормотал себе под нос Илья.
– А ты, Матюш, что скажешь? – обратился Мишка к Матвею.
Матвей сначала помолчал, так долго, что Мишка уже решил, что не дождется ответа, а потом быстро забормотал с каким-то, похожим на истерическое, придыханием:
– Это испытание. Стерпеть надо, стерпеть, доказать, что ты и это тоже можешь выдержать. Все же смотрят, ждут: что ты сделаешь, как себя поведешь? Сейчас Корнею уже, наверное, докладывают, что мы тут собрались и шушукаемся. Значит, еще внимательнее смотреть станут, будут думать: до чего мы договорились? Испытание, Минь, ты только выдержи, не сломайся. У тебя получится, сразу на бешенство не сорвался – молодец, давай и дальше так же, пусть видят, что тебя ничем не взять. Ты можешь, ты крепкий, ты светлый… – Голос Матвея становился все громче, а речь все торопливей и невнятней. – Мы все должны… выдержим, справимся… потом им все зачтется, а сейчас наша сила в терпении… выдержать, выдержать надо…
Дмитрий зло пихнул Матвея в плечо, и ученик лекарки замолк.
– Совсем ум за разум заходит… – Новый старшина, глядя на Мишку, качнул головой в сторону Матвея, словно упрекая Корнеева внука и в этом тоже. – Как он раненых-то лечит, такой?
– Хорошо лечит! – встал на защиту Матвея Илья. – И Бурей не ругал, а это – похвала. Теперь сам говори: что думаешь?
– А что тут думать? – Дмитрий пожал плечами. – Приказ есть приказ. Его надо либо исполнять без разговоров, либо бунтовать. Мы в походе и за неподчинение приказу – смерть. Если бунтовать… – Дмитрий немного помолчал, поигрывая отнятой у Матвея веточкой. – Если бунтовать, то в сорок самострелов мы ратников за два выстрела положим, только время и место надо правильно выбрать, а то они нас… понятно, в общем. Никого не оставят. Потом еще с обозниками разбираться – тоже не просто так. Потом можно никуда не уходить, а остаться под рукой боярыни Гредиславы, но в Ратном нас возненавидят, а Журавль этого, – Дмитрий качнул головой в сторону острога, – не простит. Мы-то в крепости отсидимся… может быть, а Ратному конец. И это будет иудство – нас приняли в семью, дали хлеб и крышу над головой, а мы в спину ударим…
– Я тебе, сука, ударю! – Демка начал подниматься на ноги. – У меня отец в шестом десятке и мать в Ратном…
– А ну сядь! – рявкнул в ответ Дмитрий. – У Миньки спрашивай, это он на деда самострел поднимал, когда его Немой двинул, значит, готов был к бунту, а потом одумался. Хорошая затрещина в разум быстро приводит. И не у тебя одного родня в Ратном, на них, если мы взбунтуемся, еще так отыграются – толпа баб в гневе пострашнее стаи волков будет.
Мишка ухватил Демьяна за руку и после короткой возни усадил его на место. Матвей, воспользовавшись паузой, снова завел свое:
– Терпеть надо, терпеть…
– Теперь если не оставаться, а уходить, – продолжил Дмитрий. – Во-первых, остается в силе все, что я сказал о предательстве и о родне в Ратном. Во-вторых, уйти просто так не дадут, придется драться. В-третьих, через болото не уйти – там обозники, а здешних лесов мы не знаем, и согласится ли нас вести Стерв, мы тоже не знаем. Ну и то, что Роська нам тут поведал, тоже вилами по воде писано.
Дмитрий еще немного помолчал, как бы давая всем возможность обдумать сказанное, а потом совершенно неожиданно закончил:
– Однако если решим драться… будем драться! Я тебе, Минь, тогда старшинство верну, потому что приказ сотника нам будет уже побоку.
У костра повисла тишина, Дмитрий сначала сумел произвести на слушателей впечатление ушата холодной воды, а потом огорошил неожиданной концовкой своей речи. Даже Матвей перестал бормотать себе под нос, отвел взгляд от огня и уставился на нового старшину.
– Изрядно! – прервал паузу Илья. – Слышу слова, мужа достойные. Умственно и с предвидением.
– А сам-то что скажешь? – прервал комплименты Мишка.
– Сам? – Илья поскреб в бороде. – Расскажу-ка я вам, ребятушки, про один случай. Жил в Огневе человек, немолодой уже – за полвека ему перевалило…
– Митюха! – раздалось с края поляны. – Поднимай своих молокососов! Пора!
Над острогом стоял сплошной ор, слагающийся из детского плача, женских причитаний и мужской ругани – детей от четырех до десяти лет распихивали по телегам. Младшая стража пришла рановато, ничего еще оказалось не готово, и отрокам было велено ждать на другом берегу Кипени, не переезжая через мост.
Острог под ночным небом, усыпанным яркими звездами, с противоположного берега реки представлял собой прямо-таки кадр из какого-то сказочного мультфильма – темная громада, подсвеченная с одного бока луной, сияющая изнутри отсветом множества факелов и зеркально отражающаяся в водах Кипени. Только вот благостность этой картины начисто опровергалась звуковым фоном, более подходящим фильму о зверствах оккупантов на захваченной территории.
Ждать пришлось долго, что-то там в остроге у ратников не ладилось, и «господа Совет» снова собрались вокруг Дмитрия.
– Ты нам что-то рассказать хотел, – напомнил Мишка Илье.