Привычка ненавидеть - Катя Саммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сука.
Сам мысленно наступаю себе на горло, сам себя злю. Потому что снова перед глазами Савва, который запихивает свой язык ей в рот. И теперь то, что гложет, одной ненавистью не обзовешь. Себя не обманешь. Потому что я ее пиздец как ревную. Необъяснимо, тупо, нелогично, но факт. Она связана со мной одной большой ложью, и только мой язык может таранить ей рот.
Со злостью сжимаю ее шею так, что девчонка пропускает вдох, а затем роняю руку вниз и без церемоний лезу к ней между ног. Охренеть, там влажно. Не от воды. Мокро, как во время потопа. Ланская течет, трется об меня, целует, забывая дышать. Какого хуя происходит? Я должен взять от этого все, потому что больше это не повторится.
Пройдясь по влажным складкам, намеренно цепляя клитор, отчего она шипит мне в рот, кусается почти отчаянно, я собираю пальцем смазку и растираю у самого входа. Поцелуи уже больше напоминают какую-то драку губами. Ланская подмахивает бедрами, пытается сама насадиться на мою руку, а я намеренно не спешу. Открываю глаза и охреневаю от вида: щеки бордовые, веки и ресницы дрожат, а ее губы… вот теперь они точно искусаны в хлам.
Ланская закидывает голову назад и высовывает кончик языка. Уверен, не специально, но выглядит так порочно, что я вгрызаюсь в ее шею и толкаю палец внутрь. Вместе с оглушающим стоном на меня обрушивается поток воды. Ледяной. Сука. Воды. Промокнув насквозь за какие-то пару секунд, которые я пытаюсь сообразить, что случилось, я отшатываюсь назад. Вода по-прежнему херячит из лейки сверху и мочит мои штаны ниже колена. Ланская тяжело дышит, намертво цепляясь одной рукой за полотенце, которое грозилось слететь на хуй, а другой — за кран.
Нас разделяет только струя воды. Разделяет и остужает пыл. По моим ощущениям, каждая ледяная капля разбивается о кожу с шипением — там, наверное, все четыреста пятьдесят градусов по Фаренгейту. А девчонка реально дрожит.
— Проверил? — наотмашь лепит пощечину мне вопросом.
— Ага, — киваю я и понимаю, что пора уносить ноги.
Что я и делаю.
Коридор. По лестнице вниз. Плевать на все. Дверь настежь. С хлопком. По улице в мокрой одежде, поймав порыв холодного ветра. Запереть дом. Запереть на хер чердак. И больше никогда не повторять смертельный номер, иначе кони двину. Потому что в следующий раз, которого не будет, меня попросту разорвет.
Глава 14
Мика
Elvira T — Ну и что?
Делать мне нечего, кроме как думать о Бессонове, когда на носу экзамен по аудированию. К которому невозможно подготовиться, но я пытаюсь изо всех сил. Два дня, перекусывая чипсами и бутербродами в коротких перерывах, запивая все горячим чаем и капая нос, я не отрываюсь от ноутбука и практически не выхожу из спальни. Без конца разбираю английские подкасты и новости «Би-би-си», похожие на то, что нам обычно ставят на лекциях. Специально в наушниках, чтобы не слышать подозрительную тишину за стенкой и не гадать, блин, почему, почему, почему!
Я не хочу думать о нем, не хочу называть его даже в мыслях, потому что меня сразу бросает в жар. Или в дрожь. Или все вместе. И хорошо было бы спихнуть это на простуду, но нет. Тут явно другое. Как вообще один человек может вызывать столько разных эмоций? Невозможно. Он — невозможный.
Я хотела его прикончить, когда он бросил меня на полпути домой и мне пришлось около получаса идти пешком. Я хотела долго и мучительно убивать его. Даже представила в ярких красках, как он будет страдать и молить о пощаде, пока на дороге меня не подобрала милая женщина, что направлялась за город к каким-то дальним родственникам, о которых за десять минут я узнала, наверное, все. Уже сидя в машине, вытянув стертые и гудящие ноги, я растеклась по сиденью и поумерила пыл, но все равно обещала себе, что больше никогда не заговорю с ним (как будто ему есть до этого дело). Сделаю вид, что его не существует — я думала, так будет проще для нас обоих. Но затем он ворвался в мою ванную. И я окончательно запуталась между желанием оттолкнуть его и закончить то, что мы начали.
Ну зато сейчас, когда я вижу его в толпе у главного лектория, мне становится по-настоящему страшно. Страшно, потому что очень внезапно и чертовски нелогично я хочу, наплевав на всех, подойти к нему и просто обнять.
Приехали.
Наверное, мне бы и хотелось обманываться дальше, но я не могу делать это, когда он, подперев стенку, стоит в конце коридора и, не прилагая усилий, собирает на себе взгляды. Я не могу отрицать очевидное — Ян чертовски хорош собой. Хотя одет очень просто: белая майка без надписей, черные джинсы и куртка в тон с красной полосой на рукаве. Белые кеды и спортивный рюкзак за плечом — ничего вычурного, яркого, особенного. Он мог быть таким же, как остальные, одним из тысячи других. Но нет же, он чертов центр притяжения, магнитный полюс. Он — черная дыра, которая сжирает всех, кто подбирается слишком близко. От него не уйти, двигайся ты хоть со скоростью света. Он — конец всего.
Дура. Я такая дура, что позволила ему…
Вздрагиваю и пячусь назад, спасаясь от Бессонова. Включаю задний ход, когда кто-то толкает его со спины, что-то кричит ему, а тот поворачивает голову в мою сторону. Я срываюсь со всех ног, прячусь за углом, бьюсь затылком о стену и дышу, дышу, дышу… Было бы намного проще, окажись все сном. Да пусть хотя бы кошмаром, только бы не пришлось признаваться себе. Что мне хотелось большего. Что я растаяла и в конец растеряла гордость. Что не спала три