Лабиринт Осириса - Пол Сассман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но еще хуже на него действовало отсутствие в новом жилье души. Никакой памяти, никаких ассоциаций. Никаких чувств. Ничего, что бы привязывало их к этому месту. Потеря старого дома воспринималась как утрата связи с прошлым. Они перевезли сюда все свои вещи, но квартира все равно казалась пустой.
Мебель можно забрать с собой. А вот память, как обнаружил Халифа, транспортировке не подлежит.
Как всегда, он заглянул в комнату старшего сына Али и прошел по коридору на кухню, где его дочь Батах готовила ужин.
– Ну, как прошел день? – спросил он, обнимая девушку и целуя в лоб.
– Замечательно, – ответила она, отвечая на ласку. – У нас была тетя Сама.
– Невероятно увлекательно.
– Еще бы. Она рассказывала, как дядя Хосни возил ее за покупками в Дубай. Говорила только об этом.
Ее сарказм был едва ощутим, но не ускользнул от Халифы. Он улыбнулся и щелкнул дочь по носу. Девушке исполнилось семнадцать лет, и она внешностью напоминала Зенаб, когда та была моложе, – стройная, с длинными черными волосами и огромными глазами и с ее чувством юмора.
– Как мать? – спросил он.
– Нормально. Смотрит телевизор. – Батах мотнула головой в глубину квартиры.
Халифа кивнул, еще раз поцеловал дочь и направился по коридору в гостиную, где на диване, обняв Юсуфа, свернулась Зенаб. Они смотрели DVD-диск Али с «Мэри Поппинс» и мурлыкали под бодрящие аккорды песенки про воздушного змея (в кадре бежали арабские титры: «Запускаем змея в небеса, под ним поля, дома, леса…»).
Халифа подошел, положил цветы рядом с женой и, обняв ее за плечи, поцеловал в макушку.
– Все в порядке?
Зенаб коснулась его руки, но глаз от экрана не оторвала.
– У меня завтра выходной. Как насчет того, чтобы провести время с нашим малышом?
Она сжала его ладонь, но так и не повернула головы. Халифа еще немного постоял, вдыхая запах ее волос, а затем, прошептав: «Я тебя люблю» – вернулся на кухню помочь Батах с ужином.
– Сама справлюсь, – бросила дочь, когда он достал из ящика нож и занял место возле нее.
– Ты же знаешь, как мне нравится что-нибудь порубить. Не лишай меня этого маленького удовольствия.
Батах шутливо пихнула его в бок и продолжала резать картошку. На мгновение взгляд Халифы остановился на лежавшем на подоконнике куске цемента размером с кулак. Его поверхность была отделана мелкой мозаичной плиткой. Фрагмент фонтана, который он устроил в прихожей старой квартиры, единственный сувенир из тех, более счастливых времен. Халифа сосредоточился и принялся резать лук. Диск в гостиной докрутился до конца и начал фильм сначала.
Иерусалим
Бен-Рой солгал Лее Шалев. Его никто не приглашал на пятничный ужин, и он ни к кому не собирался в гости. А когда день подошел к концу, сел в машину и один отправился домой. Было немало мест, куда он мог поехать. Бен-Рой, хотя и не был ортодоксом, как правило, не пропускал ужина с пятницы на субботу. Но сегодня он устал и был не в настроении общаться с людьми. Решил почитать, может, посмотреть сатирическое телешоу «Эрец-неэдерет»[39] и пораньше лечь спать. В голове крутилось много мыслей, и ему не хотелось компании людей. Да и Всевышнего тоже.
Выехав с территории полицейского участка и направляясь к Сионским воротам – в это время его машина была единственной на улице, – он, нацепив гарнитуру мобильника, позвонил Саре.
– Все нормально?
– С тех пор как мы разговаривали с тобой в последний раз, ничего не изменилось.
– Бубу?
– Одну минуту… – В телефоне Сары были слышны приглушенные голоса. – Прекрасно, – ответила она. – Намерен заняться гимнастикой.
Бен-Рой усмехнулся. Милые глупости – вот из-за них-то он и влюбился в Сару. Да так, что от любви поехала крыша.
– Родители в порядке?
– Да. А твои?
– Собираюсь им позвонить.
– Передавай от меня привет. И не забудь…
– Насчет завтрашнего ремонта? Не беспокойся. Я уже сделал на лбу татуировку. Утром стану бриться, посмотрю в зеркало и сразу вспомню.
Сара рассмеялась. Заразительным девичьим смехом. Так смеется человек, которому по-настоящему смешно. Замечательный звук.
– Шаббат шалом, Сара.
– И тебе тоже. Шаббат шалом, Арие. До завтра.
Оба замолчали, словно ждали, что другой добавит что-нибудь еще. Но в итоге, повторив «шаббат шалом», разъединились.
Бен-Рой добрался до Сионских ворот и, радуясь легкости, с которой гидроусилитель руля «тойоты» позволил ему совершить крутой поворот, поехал дальше. Он купил эту машину всего несколько месяцев назад после того, как его любимая «БМВ» наконец приказала долго жить, и все еще привыкал к органам управления современного автомобиля. «БМВ» по своему характеру была крутым существом. Милым, но грубоватым. Так он привык думать и о себе самом. А теперь он управлял «тойотой-короллой». Было в этом нечто символическое.
За воротами он повернул на Маале Ха-Шалом и поехал вниз с горы Сион, глядя, как за кронами кипарисов промелькнули над головой крыши и колокольня монастыря Успения Пресвятой Богородицы. Позвонил родителям на семейную ферму пожелать доброй субботы, затем бабушке в дом престарелых. «Ты поел, Арие? Ради Бога, скажи мне, ты поел?» И наконец, сестре Шаве, в чьем доме познакомился с Сарой и которая большую часть разговора корила его за то, что у него разладились отношения с женой.
Поворачивая с Керен Ха-Йесод в Рехавию мимо женщин в черном[40], которые всегда протестовали на этом углу, Бен-Рой набрал номер Гильды Милан, бывшей тещи. Почти тещи. Ее дочь Галю убили, прежде чем они встали под свадебный балдахин – хуппах.
– Так ты снова сошелся с Сарой? – спросила она, как только услышала его голос.
– Шаббат шалом, Гильда.
– Да или нет?
– Насколько мне известно, вроде бы нет.
– Идиот!
Бен-Рой устало улыбнулся:
– За последние пять минут меня уже второй раз так называют.
– Почему бы и нет, если это правда?
Гильда Милан привыкла говорить все, что думает. А еще она была отважной женщиной. Она не только потеряла во время теракта единственного ребенка. Точно так же четыре года назад погиб ее муж Йехуда, когда выступал на митинге за мир у Дамасских ворот. Человека слабее ее сломала бы одна такая трагедия. Но Гильда Милан, отгоревав положенные семь дней траура – шивы по двум самым любимым людям, осталась задорно жизнерадостной. С Ясминой Марсуди, женой убитого вместе с Йехудой палестинского политика, она ездила по свету с миротворческими миссиями. За пределами Израиля и оккупированных территорий к этим женщинам прислушивались, здесь же они были гласом вопиющего в пустыне. В наши дни люди больше озабочены, как бы заплатить за квартиру и что поставить на стол, чем положением в Палестине. Дни надежды, судя по всему, остались в прошлом. Наступили дни апатии. Но Гильда Милан не хотела склонять голову. Бен-Рой считал, что в ней воплотилось все хорошее, что было в их стране. Пусть даже она устраивала ему выволочки за Сару. Они еще поболтали, пока Бен-Рой не подъехал к дому, затем, пожелав друг другу доброй субботы, распрощались. И Бен-Рой вошел в подъезд.
Расставшись с Сарой, он месяц спал на диване у приятеля в Гиват-Шауле. Не очень-то удачное решение. Отчасти потому, что приятельский диван был на фут короче его роста. Но главным образом потому, что Шмуэль с подружкой постоянно занимались сексом, а любовниками они были на редкость шумными. Через четыре недели ночных вскриков и пыхтения, когда и дружба с приятелем, и психика Бен-Роя дали сильную трещину, он собрал вещи и переехал в невзрачную, тесную квартирку с одной спальней на улице Рамбан, за которую ежемесячно платил изрядную долю из своего полицейского жалованья в двенадцать тысяч шекелей. Но теперь хотя бы мог высыпаться по ночам. И что важнее: квартира находилась неподалеку от дома Сары на улице Ибн-Эзры и прямо напротив детской площадки, где жена будет гулять с их ребенком, когда тот родится. Это его хоть немного мирило с тем фактом, что придется жить отдельно от семьи.
Добравшись домой, он принял душ, переоделся в чистое и раздвинул двери в узкий и пыльный прямоугольный цементный пенал, который почему-то называли балконом. Через двадцать минут после того, как Бен-Рой покинул здание полиции, дождь прекратился, облака рассеялись, открыв лазурное, с розоватыми и зеленоватыми просветами, небо. Прекрасный иерусалимский вечер. Такой вечер заставляет забыть все случившиеся в городе неприятности. Бен-Рой достал из холодильника бутылку пива «Голдстар». Много он теперь не пил, но день сегодня выдался долгим, как же не пригубить вечером пивка. Бен-Рой вдвинул кресло в балконную дверь и положил ноги на ограждение. Некоторое время он просто сидел, вслушиваясь в тишину и вдыхая запах жасмина и мокрых листьев, смотрел на крылья ресторана «Мельница» в Рехавии. Затем протянул руку и поднял с пола лежавшую рядом с балконной дверью книгу «Привет, малыш: 101 совет, как стать хорошим отцом».