Если остаться жить - Наталья Романова

Ира вошла в аудиторию и, подойдя к Петру Дмитриевичу сзади, остановилась. Ира смотрела на затылок Петра Дмитриевича и ждала, когда Петр Дмитриевич повернется. Повернется и… Радость, восторг, удивление предвкушала Ира.

Петр Дмитриевич действительно наконец повернулся. Увидел Иру, и лицо его стало невозмутимым. Голос бесстрастным.

— Подождите меня в коридоре. Я сейчас выйду.

Через несколько минут Петр Дмитриевич вышел в окружении студентов.

— Вот что, — сказал он, подойдя к Ире, — я вас жду завтра в десять утра в Люблино. Курская железная дорога.

Ира поспешно полезла в сумку за карандашом. Петр Дмитриевич остановил ее:

— Зачем записывать? Так запомните: психиатрическая больница №…

Всю дорогу до дома Ира плакала. Ее совершенно не смущало, что на нее все смотрят, не интересовало, как надеты на ней шапки: не торчит ли одна из-под другой. Ире это теперь было все равно. Какая разница для сумасшедшей, как она одета. А она сумасшедшая. И всегда будет сумасшедшей. А Петр Дмитриевич всегда будет психотерапевтом, разговаривающим с сумасшедшими только в сумасшедшем доме.

Но Ира в психиатрическую больницу не поедет. Ира по Москве-то с трудом передвигается. Поездка же в Люблино для нее равносильна поездке в другой город.

Дома Ира не успевает раздеться, как звонит телефон.

— Здравствуйте, Ира, вы меня узнаете?

Валин голос трудно не узнать. Он слишком заземлен, чтобы быть похожим еще на чей-нибудь.

— Вы будете смеяться, но Зинины деньги нашлись. Вы, конечно, не верите мне. Ну почему люди такие тупые существа? С одного раза у них вырабатывается условный рефлекс. Ведь вам сейчас трезво решать мешает только рефлекс недоверия. Но неужели же я произвожу впечатление такого кретина, который способен два раза подряд одинаково шутить? Зина хотела сама позвонить, но мне было интересно: поверите вы мне или нет?

— Я вам верю, только прошу рассказать мне по телефону, как нашлись деньги.

— Ира, а что было бы, если бы я действительно вас опять разыграл?

— Было бы очень глупо.

— Но я же дурак, я ведь с самого начала не скрывал, что я дурак. Отстань! Это я Зине, она тут вырывает трубку. Подожди, когда маленькие разговаривают, взрослые не мешают. Ну пока. Ладно?

Трубку взяла Зина.

— Здравствуйте! — весело закричала она. — Деньги мои нашлись!

— Где?

— В банке.

— Как в банке?

— Я в инкассаторскую сумку их положила.

— Я приду к вам завтра, — сказала Ира.

Ира проснулась в шесть утра. Так она и должна была проснуться, чтобы быть к десяти у Петра Дмитриевича. Проснулась и поняла, что это гипноз. Ну конечно же гипноз. Слова: «Я вас жду завтра в десять утра в Люблино» — звучали у нее в ушах. Они звучали, когда Ира одевалась, когда она ела, когда ехала в метро, электричке, автобусе…

Ровно в десять Ира была у кабинета Петра Дмитриевича. Но Петр Дмитриевич был занят. У него сидела пациентка. И еще одна пациентка ждала в коридоре. Петр Дмитриевич вышел через несколько минут. Проходя по коридору мимо Иры, он поздоровался и сказал, что «придется подождать».

— Вечно его надо ждать, — зло пробурчала пациентка, которая сидела в коридоре.

Ира вгляделась в ее лицо. Это была молодая девушка с удивительно неприятными чертами лица. Она пришла сюда, как и Ира, с улицы. На ней была желтая кофта и желтые сапоги.

«Вот ее он лечит, — в свою очередь обозлилась Ира, — ее, которой совершенно безразлично, у какого врача лечиться, которая не знает ему цены. Ее он лечит и будет лечить потому, что она его «районная» больная. А меня, которая только им и живет, только им и дышит, он лечит от случая к случаю».

Петр Дмитриевич вернулся довольно скоро и снова заперся у себя в кабинете.

Ира думала о том, что еще совсем недавно она не могла и десяти минут просидеть, а вот сейчас сидит совершенно спокойно и знает, что будет сидеть столько, сколько это будет нужно Петру Дмитриевичу.

Пациентка в желтом закрыла книгу и вложила ее в черную блестящую сетку с белыми ручками.

— Полтора часа жду, — сказала она, и лицо ее стало похоже на лицо гиены. Она встала и направилась к кабинету.

Но не успела она подойти к двери, как дверь раскрылась и из кабинета вышла девушка. Она была в больничной пижаме. В отличие от всех других пижам, которые уныло висят на плечах больных, эта пижама словно струилась по телу девушки. Глаза у девушки сияли неземным светом, одухотворенное лицо, летящая походка — делали ее необыкновенно красивой.

Пациентку в желтом пригласили в кабинет, а девушка в пижаме упорхнула в палату.

Ира снова ждала. Ждала и думала о девушке, которая только что вышла из кабинета Петра Дмитриевича. Полтора часа психотерапии. Результат Ира видела сама. До этой минуты Ира где-то в глубине души считала, что так же, как Петр Дмитриевич нужен ей, так же, может быть, она тоже нужна Петру Дмитриевичу. Нужна, как каждому человеку нужен тот, кто его боготворит. Но, увидев эту девушку, Ира поняла: у него таких, как Ира, сотни. И она одна из сотен. А одну из сотен можно и забыть.

С пациенткой в желтом Петр Дмитриевич провел час. Она вышла от него, бодро топая желтыми ботинками со снисходительно лукавой улыбкой на лице.

— Долго я вас заставил ждать, — сказал Петр Дмитриевич Ире, приглашая ее наконец в кабинет. — Видите, как приходится работать.

Петр Дмитриевич словно искал у Иры сочувствия.

Но Ира не посочувствовала.

— Я бы хотела так работать, — ответила она.

Петр Дмитриевич сразу изменил тон. Стал суше и сдержаннее.

— Вы извините меня. Я не стал с вами вчера разговаривать, но у нас принято принимать больных только в больнице.

— А я к вам приходила не как больная.

— А как же?

По лицу Петра Дмитриевича Ира видела, что он хоть и самую чуточку, но все-таки заинтригован. Ира вытащила из сумки поручение от журнала и протянула его Петру Дмитриевичу.

Петр Дмитриевич читал поручение долго.

— Понятно, — наконец сказал он. — Спрашивайте, буду отвечать. — И серые глаза Петра Дмитриевича серьезно уставились на Иру.

Вопросы Ира приготовила, но прежде чем задавать их, она посвятила Петра Дмитриевича в свой замысел. Очерк, как она себе его представляла, должен был быть о пяти студентах, с пяти разных курсов. Ире хотелось показать в очерке постепенное созревание в студенте врача. Что такое врачебная этика? Как она прививается студентам, когда начинается специализация? Делают ли студенты научные работы?

На вопросы Петр Дмитриевич отвечал обстоятельно и серьезно. Но Ира никак не могла заставить себя сосредоточиться, чтобы понять и запомнить все то, о чем говорил Петр Дмитриевич. В то время, когда Петр Дмитриевич отвечал Ире на один вопрос, она мучительно вспоминала следующий вопрос, который должна была задать. Ей было приятно, что Петр Дмитриевич все же поймался. Он отвечает ей, как будто она действительно приехала к нему для того, чтобы он ответил на эти дурацкие вопросы, на которые она могла бы получить ответ у любого другого преподавателя мединститута.

Вопросы наконец кончились. Петр Дмитриевич посмотрел на часы, а Ира вдруг поняла, что она потратила массу драгоценного времени на чепуху. Но как перейти к тому, ради чего Ира приехала, она не знала. Петр Дмитриевич же спокойно смотрел на Иру и не задавал ей никаких вопросов, словно его абсолютно не интересовало ее здоровье.

— Я еще хотела посоветоваться… — начала Ира смущенно.

— Я слушаю.

Ира рассказала о Галине, маме и Илье Львовиче. Рассказала кратко, но не потому, что берегла время, а потому, что знала, что если начнет рассказывать подробно, то у нее заболит голова прежде, чем она успеет рассказать сотую часть всего. Поэтому она объяснила только, что Галина очень обязана маме, что мама слегла из-за нее в больницу, и еще рассказала все, что знала об отношениях Галины и Ильи Львовича. Это она рассказала подробно. Ира спрашивала, что ей делать. Ира чувствовала, что не сможет обмануть мать, и не знала, как теперь обращаться с Галиной, которую она не в силах видеть. И чем вообще это все может кончиться?

— Ничем плохим это не кончится, — сказал Петр Дмитриевич так, как будто с такими делами встречался каждый день. — Только надо, во-первых, набраться терпения, а во-вторых, ни в коем случае ничего не говорить маме. Зачем ей зря нервничать? Илья Львович слишком слаб, чтобы решиться уйти от такого сильного человека, как ваша мама. Просто он сейчас в том возрасте, когда кажется, что жизнь уходит безвозвратно, а он еще не успел испытать всех ее радостей, и его охватила жажда новых ощущений, жажда вернуть себе молодость. Вот и все. Потому-то и нужно набраться терпения.

Петр Дмитриевич помолчал. Ира тоже молчала.

— Ну а как Сергей? — спросил Петр Дмитриевич.

Ира удивилась, почему вдруг Петр Дмитриевич вспомнил о Сергее.