Триумф блицкрига - Герман Романов

Однако в батальоне сам Люк являлся самым молодым, только один из офицеров был моложе годами, а это противоречило всем традициям назначений. И Люк решился указать на то генералу, хотя обрадовался от столь серьезного рывка в своей карьере, что серьезно льстило его самолюбию.

— Господин генерал, у нас есть эскадронные командиры, которые старше меня. Вы принимаете решение, невзирая на данный факт?

— Вы комбат — и точка! Если командиры эскадронов проявят неподчинение, то я их сниму!

Голос Эрвина Роммеля звучал резко и властно, так что Люк сразу поверил в реальность происходящего. Вообще-то в дивизии все давно поняли, что для генерала при назначении офицера важнейшее значение имеют способности, а не звание или старшинство.

В этом-то и проявлялась его экстраординарность, столь отличающая Роммеля от других германских генералов. Впрочем, в танковых войсках такой подход приветствовался и еще ранее прививался «Шнелле-Хайнцом».

— Мы глубоко вклинились в «котел», и сейчас есть хорошая возможность его взрезать на всю глубину. А потому ставлю вашему батальону следующие задачи…

Люк внимательно слушал генерала, тщательно фиксируя каждое слово. Но в то же время частица мозга пребывала в радости — карьерный рост обеспечен. Получить батальон в германской армии было трудно, тем более в столь молодых годах. Радость не померкла даже тогда, когда Люк посмотрел на убитого майора — это война, она не только несет смерть, но и позволяет сделать карьеру. Хотя майора было действительно жалко.

— Мой милый Герман! — Андрей еле сдержал смех — никогда не думал, что вот так запросто будет обращаться к этому борову. — Люфтваффе себя прекрасно зарекомендовали в Польше и Франции. Но меня тревожит Англия. Вы видели, как она сражается под Дюнкерком?!

— У них умелые пилоты, мой фюрер! К тому же они родственный нам народ — как же им сражаться!

Андрея чуть не скривило — и этот туда же, расовые бредни небось тоже с таким апломбом изрыгает. Но вида не подал, ибо решил, что малая толика лести и мягкости не помешает. Надо не просто заболтать толстяка, но и сделать так, чтобы тот сам за дело рьяно взялся.

— Они еще и опытные промышленники, Герман! Производство истребителей стремительно наращивается и будет к августу увеличено!

— Мы все равно имеем в этом преимущество, мой фюрер! — толстяк презрительно скривил губы.

— Нет и нет, Геринг, — Андрей еле сдержал подступившее к горлу бешенство — самонадеянность борова его взбесила моментально. — Они не просто увеличивают производство, они его удваивают. За два месяца они задействуют мощности, достаточные для производства четырехсот истребителей! Это наиточнейшие сведения!

— Не может быть?! — Геринга проняло, лицо вытянулось. — Вас не обманывают, мой фюрер?

— Нет! Информация проверена! И, если мне не изменяет память, у нас делают чуть больше двухсот «Мессершмиттов». Ведь так?

— Да, мой фюрер! Ваша память изумительна…

— Оставьте славословия. У меня к вам есть еще вопрос — что за странные мачты англичане установили вдоль всего южного побережья острова? Вы выяснили их предназначение?

— Это, по всей видимости, радарные станции. По крайней мере, так сказали мои специалисты.

— У вас ленивые и безответственные сотрудники, Геринг. Они зря едят хлеб! — Андрея заколбасило, и он понял, что настоящий фюрер рвется наружу со своей знаменитой истерикой. Ну что ж, для дела это полезно, и Андрей отпустил «поводок». — Это не просто радарные станции, Геринг!!! Это централизованная система наведения истребителей! Любой наш самолет, взлетающий здесь, прекрасно виден на той стороне! Сотня километров для радара не слишком большое расстояние. Вы понимаете, какое преимущество они имеют?! Почему вы не разобрались с этим раньше?! Почему я вынужден узнавать об этом не от командующего люфтваффе, а по другим источникам?! Которые, смею вас заверить, работают весьма тщательно и дают надежные сведения! Почему так происходит? Вы ответите мне, Геринг?!

— Мой фюрер! Я немедленно разберусь и накажу виновных, — лицо фельдмаршала расцвело багровыми пятнами. Весь его вид говорил о том, что он не прочь улизнуть из кабинета.

«А вот и хренушки! Ты от меня так легко не отделаешься. Напугать я тебя напугал изрядно, но теперь надо дело решать. А потому нужно успокоиться, чего-то фюрер разбушевался. Пора и норму знать!»

— Что толку наказывать виновных?! Нужно искать меры противодействия! Что вы можете сейчас предложить, Геринг?!

Фельдмаршал опешил от такого наскока и на секунду задумался. Лоб собрался складками, толстые губы сложились сердечком, таким умильным, что Андрея передернуло от отвращения.

— Мы разбомбим эти антенны! — наконец уверенно выдал командующий люфтваффе, горделиво вскинув подбородок.

— Разбомбим?! — ехидно переспросил Андрей и злобно выпалил в ответ, добавив в голос металла: — Через несколько часов их персонал, используя заготовленные фермы, восстановит мачты радаров. Операционные пункты будут целы — они находятся под землей в бункерах, как и главный центр наведения. Зато при бомбежке люфтваффе понесут чудовищные потери — англичане бросят туда свои лучшие эскадрильи. А мы напрасно потеряем летчиков, ведь даже если они выпрыгнут с парашютами, то попадут в плен. Вы, Геринг, хотите специально обескровить нашу авиацию?

Тот опешил от «наезда», взгрустнул прямо на глазах, с потерянным видом затоптался на месте — «Перебирает копытцами, как боров в стойле, и сопит еще, выразительно похрюкивая».

— Мы попотчуем, Геринг, их же собственным ядом. Посмотрите!

Андрей засунул руку в ящик стола и вытянул узкую и длинную полоску алюминиевой фольги. Потряс серебристой змейкой в воздухе — Геринг посмотрел на нее как кролик, уставившийся в пасть удава.

— Если высыпать многие тысячи таких полосок, особенно ночью и в разных местах, то их радары просто свихнутся от обилия целей. Нашему агенту не удалось стащить ее и даже точно снять размеры, но он их видел. Это английская задумка, которую приготовили против нас. Теперь понимаете, в чем штука?! Понимаете?!

— Да, мой фюрер…

— Отдайте своим бездельникам в институте люфтваффе — пусть установят оптимальные разделы этих отражателей радиолокационных волн!

Говорить о том, что вчера эту полоску просто купили в обычном магазине по приказу Шмундта, он не стал. К чему? И так Геринг нехило загрузился и сейчас начнет шевелить свое сало и заплывшие жиром извилины.

Генерал Горт с тоскою посмотрел на небо — там ровными девятками, словно на параде, надрывно гудя моторами под серой пеленой туч, шли немецкие бомбардировщики, раскинув крылья с черными крестами.

— Воздух!!!

Куда подевалась знаменитая и всеми хваленая английская выдержка?! Солдаты разбегались в стороны, прыгая в ямы и воронки. Вот уже несколько дней люфтваффе наводило на них ужас, терроризируя непрерывными атаками. Дороги превратились в сплошные ямы, грунтовки тоже не остались без внимания пикировщиков, о чем молчаливо свидетельствовали закопченные и покореженные остовы многочисленных грузовиков.

В и без того трудное отступление к заветному побережью внесли сумятицу беженцы — множество повозок, машин, колясок создавали пробки, которые приходилось постоянно растаскивать. И все это под бомбами!

Генерал запрыгнул в кювет, нисколько не жалея, что на голове фуражка, а не каска. Он не боялся погибнуть, ведь тогда премьер не навесит на него всех дохлых кошек. Павших солдат даже циничные политики не пинают, хотя норовят списать на них все свои грехи и просчеты.

Земля содрогнулась от чудовищных взрывов — генерал оглох, глотая пыль и вонь от сгоревшего тротила. По спине больно хлестали комья земли. Да, права солдатская мудрость, что самая страшная бомбежка та, которая не окончилась…

— Составьте радиограмму премьер-министру, — голос Горта был ровен, хотя немного дрожал от сдерживаемой боли. Осколок все же полоснул его по бедру, и врач сейчас умело накладывал повязку. Генерал поморщился, но не от раны, а от тех стонов и криков сотен людей, что пострадали от бомбежки. — Положение критическое… — Горт остановился и задумался, не глядя на адъютанта, что торопливо записывал слова, черкая ручкой в блокноте.

Писать Черчиллю бессмысленно — он и так все хорошо знает. Бельгийцы капитулировали, фронт по Изеру рухнул. Две спешно переброшенные дивизии не смогли закрыть брешь и отступают под натиском врага. «Горловина» превратилась в узкий и длинный проход, провести через который войска невозможно. Это настоящая «дорога смерти» — германская артиллерия стреляет беспрерывно, даже ночью.

Потери растут, они чудовищны. Удалось эвакуировать только одну дивизию, и все на этом закончилось. До заветных суденышек добирается только один солдат из десяти — остальные остаются лежать в «коридоре» — убитыми, израненными, контуженными.