Триумф блицкрига - Герман Романов

— Наше решение, Неринг, — Гудериан поправил своего начальника штаба. — Мы рискнули, вложив все силы в последний и решительный удар, — и выиграли. Эвакуация сорвана полностью! Теперь осталось только добить окруженные дивизии.

— Это так, мой генерал!

— Немедленно отправьте радиограмму в ставку фюрера!

«Шнелле-Хайнц» улыбнулся — это была его победа, его корпуса. К вечеру его потрепанные дивизии сменит инфантерия, и он употребит все дни положенного отдыха для приведения их в порядок. И тут же со злорадством подумал, почесывая пальцем переносицу:

«Французы вряд ли смогут воспользоваться этой оперативной паузой. Ведь у нас Манштейн сейчас планирует действия. Его подпись под приказом говорит о многом. И это хорошо — фюрер внял голосу разума и поставил на этот пост того, кто лучше всех способен его занимать. А потому передышка нас ждет короткая, поворот на юг не займет много времени!»

— Нам необходима Чехия как лояльный и полноправный союзник рейха. Тем самым мы вышибем основу у англо-американской пропаганды в том, что мы являемся оккупантами. И расширяем границы рейха там, где кончается этническая граница немецкого народа. Потому я прошу вас, господин фон Нейрат, заняться решением этой проблемы.

— В чем вы видите мое участие, господин рейхсканцлер? — после долгой паузы осторожно спросил протектор, тщательно подбирая слова. И снова Андрей усмехнулся в душе — старик прощупывал его и даже фюрером не назвал, а рейхсканцлером. Хороший симптом.

— Вы должны взять на себя всю работу по возвращению Чехии независимости. Выработайте механизм, по которому эта страна станет нашим союзником на вечные времена. Конечно, промышленность должна вернуться местным владельцам, но работать на нужды рейха — ведь идет война!

Андрей прошелся по кабинету — он старался как можно тщательнее подбирать слова. Лучше со значением, ибо фон Нейрат умен, очень умен, но надеялся, что и тут кривая вывезет.

— Впрочем, и мы можем пойти на некоторые уступки, но после того, как президент и парламент Чехии дадут нам надежные гарантии никогда не проводить антигерманской деятельности!

— Какие мы можем предложить уступки для получения гарантий? И в чем они должны выражаться, господин рейхсканцлер? — фон Нейрат спрашивал очень осторожно, старательно подбирая слова. Лицо продолжало держать маску ледяной сдержанности, но на мгновение сверкнули глаза.

— Мы дадим гарантию в неприкосновенности границ, но не прежних, а новых, которые будут совпадать с этническим проживанием чехов. Что касается Судет…

Андрей сознательно сделал паузу, будто только сейчас начал обдумывать нечто глобальное. Фон Нейрат молча и терпеливо ожидал, пока фюрер переварит свои мысли.

— Мы пересмотрим решение по некоторым районам, в которых проживает чешское большинство. Они отойдут обратно, при необходимости будет проведена ротация населения.

— А каково ваше мнение по тешинскому и рутенскому вопросам, господин рейхсканцлер?

— В Тешине можно произвести ротацию населения, разделив польское и чешское население, но это двусторонний подход, при нашем непременном и благожелательном посредничестве. Это касается и Рутении, большая часть которой должна остаться у Венгрии.

Фон Нейрат задумался самым серьезным образом, искоса бросив короткий взгляд на фюрера. Андрей мысленно ухмыльнулся, поднял чашечку с остывшим кофе — протектор прекрасно понял подоплеку ответа по Тешину. Ведь если этот вопрос может быть урегулирован двумя сторонами при посредничестве рейха, то речь пойдет не только о воссоздании независимого чешского государства, но и самой Польши. И это после раздела последней между Германией и СССР?!

Однако политики, подразумевая некоторые сомнительные вещи, никогда не называют их собственными именами и тем паче вслух. Фон Нейрат был слишком опытным министром, чтобы попасться в такую простую ловушку. Он не желторотый дипломат, чтоб явственно показывать главе государства свой интерес. Да и рейхсканцлер так просто не мог оговорку сделать, а потому протектор, под маской полного спокойствия, лихорадочно соображал, грея рюмку ликера в ладонях.

— Прозит, — произнес Андрей, подняв свою рюмку, и, подняв глаза на фон Нейрата, пристально посмотрел на него. Чуть отпил приятного на вкус пахучего и крепкого напитка.

Война есть обыденное явление в нашей жизни, — Родионов постарался, чтобы его голос звучал как можно весомее. А для того он даже стал выделять интонацией слова. — Задача политика состоит в том, чтобы между народами не пролегла ненависть. А дипломат обязан найти наилучшее решение, чтобы вчерашний враг забыл об обиде, завтра отнесся с пониманием, а послезавтра стал если не другом, то надежным союзником. Быть победителем почетно, но и тяжко. Если допустить непоправимые ошибки. Но если проявить великодушие в нужный момент, то…

Андрей посмотрел в цепкие и серьезные глаза старого дипломата и понял, что старая лиса уже давно просекла, что к чему, и уже вырабатывает определенные комбинации, а потому решился вытащить несколько карт и открыто бросить их на стол. Да и «пряник» немного показать — кто ж из дипломатов и политиков не честолюбив и не хочет получить лавры миротворца.

— Эта война привела к некоторым сложностям с родственными по крови народами, относящимися к нам с симпатиями, — датчанами, норвежцами и голландцами. И теми, кто жил испокон века с нами бок о бок в Судетах. Трудно найти путь к согласию и единению народов. Но ведь можно и нужно! Так, господин фон Нейрат?

— Я согласен с вами, господин рейхсканцлер.

— Рейхсминистр по иностранным делам скоро станет самым значимым лицом, ибо, когда умолкают пушки, начинают скрипеть перья. Так, по-моему, шутят дипломаты?!

Фон Нейрат посмеялся вместе с ним над старой шуткой, и вполне искренне, вот только сверкающие глаза выдавали его состояние и ожидание чего-то совсем другого. И Андрей решил не томить бывшего министра.

— К сожалению, мне все чаще приходится слышать, что господин Риббентроп не имеет в должной мере способностей, отвечающих данному положению. А вы как думаете?

— Рейхсминистру не хватает опыта, — ответ фон Нейрата прозвучал чуть глухо и в обтекаемой форме, но это и расставило все точки над «i». Согласие было дано завуалированно, а это было главное.

— Я думаю, всем нам стоит решить вопрос с протекторатом как можно быстрее. Мы должны показать, что не ищем выгоды за чужой счет, а лишь восстанавливаем справедливость. И вот тогда дипломаты наших нынешних врагов не найдут слов, поняв справедливость и великодушие наших дел. Тем более когда с ними будет вести переговоры более опытный рейхсминистр, способный в лучшей мере защитить интересы нашей страны.

Сказать яснее было нельзя — решай вопрос с Чехией и готовь ответ по Дании, Норвегии и Голландии. Если будет достигнут позитив, то станешь во главе МИДа. А потому Родионов улыбнулся и символически поднял рюмочку ликера. Фон Нейрат одновременно сделал то же самое. Такое дело нужно было хоть таким образом отметить.

Вице-адмирал сэр Бертран Рамсей еле слышно скрипнул зубами, окинув взглядом возвращающийся от берегов Фландрии свой «флот». Сотни суденышек неторопливо ползли к родным берегам, а над ними стремительно проносились узкие силуэты «Спитфайров» — королевская авиация полностью выполнила свой долг.

Потери, как он знал, были чудовищными — одно из четырех малых суденышек, что поплыло к берегам Фландрии спасать попавших в ловушку соотечественников, погибло от огня артиллерии или под бомбами немецких пикировщиков. Вместе с ними на дно ушли до десяти тысяч славных английских моряков и снятых с побережья солдат. Уйдя от смерти на земле, они нашли ее в море.

Потери огромные, но они могли быть намного большими, если бы над Каналом все эти дни стояла летная погода. Тогда люфтваффе причинили бы вдвое больший ущерб. Но в то же время флот Его Величества лишился только двух эсминцев и нескольких транспортов, так что говорить о поражении не приходилось. Гибли ведь в основном гражданские моряки, что добровольно отправились на своих собственных лодках и яхтах к столь близкому, но столь же и далекому континенту.

Стоит ли считать военному эти потери?! Наоборот, была одержана если не победа, то определенный успех. Весьма значительный, взяв в расчет, какими средствами он достигнут!

Неделю назад он почел бы великим счастьем, если бы удалось вывезти хотя бы тридцать тысяч британцев. До занятия немцами Дюнкерка из порта доставили на остров до пятнадцати тысяч солдат тыловых частей. Из Булони и Ньюпорта еще десять тысяч солдат, державших там позиции. Из Кале лишь несколько сотен, в основном раненых.

С побережья, в неимоверно трудных условиях, была эвакуирована целая дивизия, пусть и в значительно ослабленном составе. Но даже семь тысяч закаленных в боях солдат стоят многого. Это был самый удачный момент операции, дальше все стало намного хуже, и если бы не запредельная отвага британских яхтсменов и рыбаков, то вряд ли бы вывезли еще двенадцать тысяч солдат, что прорывались к побережью через «коридор смерти». Выжить там было невозможно — они беспощадно расстреливались артиллерией с двух сторон, их истребляла с неба авиация. Но они прорвались…