Северка - Николай Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Математичка, небольшая подвижная женщина говорит двоечникам:
– Вы будете хорошо учиться, когда у меня здесь, – показывает на свою ладонь, – вырастут волосы. По большому счету тетенька она неплохая, активная. С ее приходом в школе на разных этажах появились плакаты с изречениями великих:
'Ты мне не тычь, я те не Иван Кузьмич' (Дездемона),
'Вот пуля пролетела и ага'. (Миледи),
'Любовь зла – полюбишь и козла' (собака Баскервилей),
'Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала' (герцог Бекингем),
'Чур меня, чур. Чур, чур, перечур' (Ардальон Борисович).
В шестом мы начали изучать новый предмет: физику (механику). И здесь для меня дремучий лес. Дома я исправляю в дневнике двойки на тройки. Подтираю лезвием и дорисовываю завитушку. Отойду, посмотрю – похоже. Вру сам себе. Да, можно не заметить, если смотреть через маску сварщика. Бумага в дневнике такого низкого качества, что прикосновение бритвы превращает ее в лохмотья. Еженедельно мама смотрит дневник и расписывается. Она не ругает меня, только говорит:
– Что ж ты думаешь, я совсем слепая? Мне стало стыдно, стараюсь не получать двойки.
По результатам года за шестой у меня две четверки, остальные тройки.
Тройка стоит и по рисованию. Рисуем мы с необыкновенным учителем, солидным мужчиной, лет сорока пяти. Он всегда ходит в белой сорочке и галстуке. Когда мел в его руке ведет линию, на белой накрахмаленной манжете обнажается запонка. Говорит художник с расстановкой. Он ни о чем нас не спрашивает, а только учит точке схода, перспективе и требует тишины. Начинается урок так:
– Вот Вы, с барахлом вон! – художник вытягивает руку в сторону ученика на задней парте и делает движение кистью в сторону двери, -
И Вы тоже, да, да Вы, с барахлом, тоже вон.
Это предназначается двум беспризорникам с всклокоченными пыльными волосами, грязными шеями и лицами – Уткину и Кузнецову. Они часто прогуливают, опаздывают на уроки. Курят из класса только они. На урок требуется иметь карандаши, циркуль, линейку, транспортир, ну, и бумагу. Перед Уткиным и Кузнецовым на парте листки со следами от ботинок и карандаши, заточенные зубами.
После вступительного слова друзья забирают свои папки подмышку и уходят. Папку носят легкомысленные школьники. Во-первых: в нее мало что влезает, а во-вторых: руки при этом вызывающе торчат в карманах.
Рисуем в тишине. Художник у доски, спиной к нам. Леша Шарапов и
Леша Орлов что-то не поделили. Сначала они спорили тихо, а в потом
Шарапов сказал в полный голос: 'Дурак!'. Мы подняли головы. Художник опустил руку с мелом и начал поворачиваться не сразу, а как доцент.
Молча в упор уставился на Шарапова. Лешка не выдержал и говорит: -
Это я не Вам, это я ему. Рисуйте, рисуйте.
– Скоко я зарезал, скоко перерезал, скоко душ я загубил! А-а-а!
С Лешкой Шараповым я однажды подрался. Вышло нелепо. На верхних этажах лестницы в школе всегда кто-то стоит и, увидев ладонь, перемещающуюся по перилам, плюет. Кажется, я попал Лешке на голову.
Подумаешь, мне сколько раз попадали. Поругаешься и ладно. Я знал, что Лешка не задира и хотел как-то замять, но он потащил меня в туалет, и его кулаки стали свистеть перед моим лицом. Я разозлился и несколько раз попал ему по лицу, а потом зажал его голову, как мне один раз сделали. Какие-то незнакомые ребята, стоявшие в туалете, говорят: 'здорово ты его'. А мне не было радостно.
С вторым Лешкой, Орловым, мы иногда играем в шахматы. Идем после школы к нему домой. Он тоже живет в 19-этажке, только я во второй, а он в четвертой, напротив кинотеатра 'Казахстан'. Лешка чуть сутулится, как Суслов. Его отец военный, но я никогда его не видел.
После партии, двух я ухожу домой. Играть с Лешкой интересно, он сложный соперник.
В Лешкином доме парикмахерская. В которую приходится идти, если
Полина Абрамовна, наша классная, заметила, что волосы слишком отросли. Стрижка 'молодежная' обходится мне в сорок копеек. Это самая дорогая. 'Бокс', 'полубокс' стоят копеек пятнадцать.
Сережка рассказал мне однажды, что лазает по карманам в школьной раздевалке, – Это так просто. Попробуй.
И я попробовал. Одежда в раздевалке висит свободно. Я забрался в чей-то карман. Взял в кулак деньги и сразу отошел. В кулаке оказались еще и ключи, которые я сразу выбросил. На деньги, копеек семьдесят пять, купил что-то сладкое. Некоторое время оставалось неприятное чувство. Потом забылось – я больше не лазал в карманы и никому не рассказал об этом.
После третьего урока нас кормят завтраком. Иногда запеканка, иногда кашка. Если творожный сырок, ребята пятых – седьмых классов суют его в чей-то карман или сапог в раздевалке. Иногда сырок летит с крыльца школы в пятиэтажку напротив, и после шлепка отваливается от стены.
Весь шестой класс мы дружили с Игорем Лембергом. Он маленький и весь рыжий. К тому году как раз построили серую 16-этажку с продмагом внизу, туда и переехала их семья. Мы сидим за одной партой и валяем дурака. Никак не могу выиграть у него в морской бой. То есть он выигрывает десять партий, я одну. Оказалось, Игорь просто не ставит один однопалубный (одноклеточный) корабль. Ждет, пока не останется последняя непробитая клетка.
Игорь, как и я, собирает значки и мы несколько раз встречались после школы, смотрели свои коллекции и обменивались. Очень популярны значки вышедшие после чемпионата мира по хоккею в Москве 73-го года
– хоккейная перчатка с гвоздикой или вратарь в полной экипировке. Из интересных у меня: значок федерации СССР по футболу, несколько значков 40-50-х годов на винте: воин- спортсмен, БГТО (будь готов к труду и обороне), комсомольский значок.
Летом мы с отцом поехали в Крупино. Это гнездо моих родственников по отцовской линии. На электричке доехали до Павловского посада, где отец выпил стакан вина в буфете, а я стакан березового сока. В
Посаде мы сели на тесный автобус и помчались по пыльным, лесным разбитым дорогам.
Жили мы в избе Лидии Ивановны, нашей дальней родственницы. Она живет вместе с племянницей Ларисой. Лидия Ивановна учительница в сельской школе.
Изба нашей семьи, дедовская, давным-давно сгорела. Она в трех домах от нашего. Так и стоят обугленные стены в высокой крапиве.
Из-за забора наружу лезет малина с крупными ягодами.
Отец родился в Москве, а войну прожил в Крупино. Здесь он многих знает. Пол деревни приходится ему и мне троюродными, восьмиюродными родственниками. Отец весь день ходит по гостям, а вечером приходит выпимши. Только однажды, когда он был трезв, мы пилили дрова. Я заметил, что он через некоторое время начинает часто дышать.
Странно, ведь он старше и сильнее. Позднее, когда я сам стал курить, понял, что это от сигарет. А курит отец много.
В другой трезвый день мы с отцом пошли за черникой. Ботинок или сапог у меня не было, приехал в сандалиях. В лесу может быть сыро.
Тетя Лида подобрала мне ботинки. В прихожей стоит десяток поношенных мужских ботинок разного размера. Они не выбрасываются, на всякий случай. Мне подошли пыльные остроносые ботинки. На одном дырка на подошве. Не лопнула, а истерлась.
Нашли черничник в сосновом лесу. Ягоды мало. Собирать тяжело, еще и комары пристают. Принесли на донышке ведра.
Молоко пил настоящее. Оно доброе.
Если вечером вдруг гаснет свет, в избах зажигают керосиновую лампу. И готовили тоже на керосинке. Вообще в доме пахнет керосином.
Сплю я в отдельном закутке без двери, за занавеской. В комнатке пахнет подушками, наволочками, кучка тряпья ворохом лежит за кроватью. Кровать мала мне, ноги упираются в прутья. Лучше всего спать на боку, согнув ноги. Среди книг нашел в комнатке географию для второго курса гимназий. На первых страницах рисунок компаса: вид сверху и сбоку и подробное объяснение, что это. Старый глобус без
Антарктиды, вместо Ленинграда – Санктъ-Петербург, вместо СССР -
Российская имперiя.
Стараемся есть всегда вместе. Тетя Лида, Лариса, я. Иногда с нами ест Надя, Ларисина подружка. Утром с нами завтракает и отец.
У деревенских меньше свободных денег и потому конфеты на столе редкость. Сахар, варенье, баранки, сухари, печенье – это, пожалуйста. Я кладу в чай сахар, а на хлеб мажу варенье. Для деревенских это смешно и странно. – Не слипнется? Отсталый народ.
Ну, слипнется. Это ж раньше оперировали. А сейчас клизма, раз и все.
Говорят Илья Муромец изобрел. 33 года думал. Сиднем сидел. Как говорится с пеной у рта. О, дайте, говорит, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить. Какие Авгиевы конюшни? Это вы с Гераклом перепутали…
Через пару недель я соскучился по конфетам, и мы с Ларисой и Надей пошли в соседнюю деревню, в магазин, через золотое пшеничное поле.
Надя мне нравилась.
В восьмом классе у нас появился новичок Саша Рыбаков. Он приехал из Рыбинска. Мы дружили год, а потом разошлись. Саша пошел в военное училище, а я в ФЗУ. Для меня стал неожиданностью такой его выбор.