Руны судьбы (Осенний Лис - 5) - Дмитрий Скирюк

- Шнырь! - позвал он. - Иоахим! Чья-то ладонь зажала ему рот.

- Заткнись, придурок, - прошипели ему в ухо. - Здеся я. Молчи.

Шнырь убрал ладонь, и Фридрих обернулся. Иоахим весь промок, шляпа его набухла и обвисла словно у поганки; с неё потоками лила вода. В руках у Иоахима был нож.

- Молодец, что выбрался, - осклабился он. - Хозяин ничего такого не подумал?

- Мы что, - непонимающе спросил Фриц, - обратно не вернёмся? А мешок?

- Вернёмся, - ухмыльнулся тот. - Ещё как вернёмся. Видишь вон ту будку? Вот сейчас вон тот мужик пройдётся до сортира, мы его немножечко пощупаем, и враз вернёмся.

- Шнырь, - пролепетал Фриц, холодея, - Шнырь, не надо. Я не хочу. Прошу, не надо...

- Чего не надо? Э, да ты чего дрожишь-то? Ты не трусь. Ха! Думаешь, что я его зарежу? Дудки. Припугну, он сам деньгу отдаст. Думаешь, впервой мне, что ли?

-Я...

- Чш-ш... Тихо, он идёт.

Фриц пригляделся. Идущим был тот самый хорошо одетый мужчина средних лет, сидевший в одиночестве в трактире.

- Здорово, борода, - Шнырь выступил из темноты.

- Что-то не припомню, - на ходу ответил тот, застёгивая штаны и при том не замедляя шага. Тон его был вежлив и спокоен, в первое мгновенье Фрицу показалось, что он даже головы не повернёт в их сторону.

Повернул.

- Пивка мне не поставишь?

- Я в компании не нуждаюсь.

- Так ведь и я не нуждаюсь, - глумливо хмыкнул Шнырь. - Раз так, может, тогда деньжат нам подкинешь, ага?

- Чего бы ради?

- Надо значит, ежели говорю, - угрюмо заявил на это Шнырь.

- Да? Хм. И сколько же вам дать? Патар? Полталера? А может быть, флорин?

- А всё, чё есть, всё и давай. Целее будешь.

- Иоахим... - пискнул Фриц.

- Цыц! - рявкнул тот. - Засохни! Значит так, - он угрожающе придвинулся поближе к незнакомцу. - Деньги на бочку, слышь, ты, дурик толстопузый. Иначе силой отыму. Ты поял, да?

От Иоахима разило уксусом и перегаром, он шатался и, судя по всему, уже едва соображал, что делает. Даже дождь его не отрезвил. Благообразный господин остановился и смерил Иоахима взглядом.

- Ты что же, грабишь меня, что ли? - поинтересовался он.

- А то ж!

Назревала гроза. Шныря и трезвого-то трудно было принимать всерьёз; сейчас же, пьяный, маленький и наглый, он был попросту смешон - стоял и молча ждал, пошатываясь на ветру. Благообразный господин вздохнул, пожал плечами и вдруг что было мочи засветил Шнырю по роже кулаком. Брызнула кровь, Иоахим клацнул челюстями и рухнул навзничь, как стоял. Шляпа с него слетела. Фридрих подскочил от неожиданности и резво отшагнул назад.

Иного трезвого, сложеньем даже и покрепче, чем Иоахим, такой удар отправил бы в беспамятство, но пьяный, как известно, думает не головой. Шнырь подскочил, взревел и бросился в атаку, спотыкаясь и оскальзываясь в грязи. На краткое мгновенье Фриц сумел повиснуть у него на рукаве, но Иоахим отшвырнул мальчишку прочь, вцепился господину в воротник кафтана, увернулся от ответного удара и свалился, увлекая незнакомца за собой. Два тела замесили грязь, и Фридрих с ужасом увидел, как в темноте сверкнуло лезвие ножа.

- Иоахим, нет!

Сверкнуло снова. Опустилось. Крик сотряс ночную тишину, и если раньше шум гулянки заглушал возню на улице, то сейчас в трактире ошарашено притихли. Иоахим неожиданно отпрянул от лежащего, попятился назад на четвереньках. Привстал, и очумело посмотрел на нож в своей руке, с которого стекали капли крови.

Затем вдруг вздрогнул, передёрнулся, вскочил и бросился бежать.

Дверь за спиной у Фрица заскрипела, на подворье разом повалил народ. Раненый лежал в грязи, сучил ногами и как будто бы хотел куда-то отползти. Фриц стоял и смотрел, не в силах шевельнуться, чувствуя, как дождь колотит по макушке и стекает по лицу. В память врезалась картина грязного двора, распластанное тело, мокрые сараи почерневших досок и косая пелена летящего дождя. Гул голосов не умолкал, но слышался как будто бы издалека, во всяком случае, Фриц не разбирал слова - уши словно заложило ватой. Его схватили, развернули, затрясли за плечи. Затем вдруг что-то лопнуло, извне пробились звуки, крики, стоны, шум дождя. "Это ты? - кричали Фридриху в лицо. - Ты, гадёныш, его порешил?!" Схватили за ворот, тряханули, отхлестали по щекам. Фриц не сопротивлялся, только тряс головой. Рубашка его вылезла из штанов, мизерикорд продрал холстину, выпал из-за пазухи, два раза кувыркнулся и шлёпнулся в грязь. Чьи-то руки торопливо хапнули его, и на мгновенье воцарилась тишина.

- Эхва! - наконец раздался чей-то изумлённый голос. - Глянь, чего!.. Это же этот... лыцарский протык!

- Ага ты, точно - протыкач! Эй, там! Держи покрепче сопляка, чтоб не убег! Да обыщи его как следует, авось ишшо чего найдётся.

- Я не... Это не я, - внезапно онемевшими губами пролепетал мальчишка. - Я не виноват...

Никто его уже не слушал и не слышал. "Вяжи гадёныша!" - распорядился кто-то, и мальчишку вслед за раненым поволокли в корчму. Дверь за ним закрылась, и только кровь в истоптанной грязи ещё некоторое время напоминала о том, что здесь произошло.

Потом её смыл дождь.

* * *

За окном трактира сыпал дождь, земля во дворике раскисла. В лужах, расходящихся кругами, отражалось небо без единого просвета. Две лошади и ослик на конюшне с равнодушием мотали мордами и что-то подбирали из пустой кормушки. С некогда белёного забора потихоньку обмывало известь. Всё это представляло собой картину серую, однообразную, но не лишённую какого-то очарования, особенно если учесть, что в комнате было тепло и сухо. Жарким пламенем горел камин, дрова потрескивали, запах дыма щекотал в ноздрях. Молодой парнишка, облачённый в чёрную заношенную рясу монаха-доминиканца, со вздохом оторвался от созерцания пейзажа за окном, прошёл к столу, уселся за него и потянул к себе кожаный цилиндр с письменными принадлежностями. Откинул крышку, вытащил свёрнутые трубкой желтоватые листы пергамента и тряпочной бумаги, вынул нож и аккуратно принялся затачивать перо. Взгляд его упал на угол карандашного рисунка, на котором Бенедикт ван Боотс из Гаммельна изобразил Лиса. Он помедлил, отложил перо и нож, вытащил листок и расправил его перед собою на столе. Взгляд его сделался рассеян.

Кто он был такой, этот травщик?

Томас потянул к себе футляр с бумагами, откинул крышку, отыскал средь прочих лист, содержащий доступные сведения о разыскиваемом, достал его и углубился в чтение.

" uga, [Zhuga] - индифферентно излагал бумажный лист. - (Возможны варианты - на латинский адекватным образом не транскрибируется). Известен такоже среди простонародья как "Осенний Лис", "Соломенный Лис", "Ведьмак из Лиссбурга" и просто - "Лис" (список прочих прозвищ прилагается). Горец, влах (предп. урож. Мунтении [Область в Валахии.]).