Лимбус. Том 2 - Эон Линь

– Вот мы и встретились, Нейн. Я долго ждал тебя. – Голос зверя заполнил тишину ночи мелодичным звоном, похожим на переливы хрустальных колокольчиков.

Драконоолень величественно и плавно, почти скользя по воде, несмотря на внушительные размеры тела, вернулся на берег. Подойдя ко мне, он опустился рядом на мягкую траву. Лунное сияние подчеркивало красивые изгибы его рогов, которые пульсировали от переполняющей их энергии.

– Не бойся меня, юный принц, я не желаю тебе зла, – продолжил он тихим обволакивающим голосом.

– Кто ты? – выпалил я, не сдерживая интереса. Этот неземной гость пробуждал во мне странное чувство: смесь страха, благоговения и непроизвольного спокойствия, будто я всегда знал, что встреча с ним должна была случиться.

Существо помедлило. Его глаза глубокого синего цвета изучающе смотрели на меня.

– Я тот, кто жил до тебя, до людей, до небожителей и демонов. Тот, про кого помнят лишь немногие. Тот, кто видел начало и конец. Тот, кто скорбит о судьбе господина, и тот, кто ждал слишком долго. – Его слова были неспешными и несли тяжесть вечной жизни.

Возможно, в силу моего упрямого характера или из-за недоверия ко всему происходящему, пафосная речь не произвела на меня должного впечатления, а трепет быстро сменился раздражением.

– Значит, вы не назовете мне своего имени? – спросил я резко, пытаясь пробить этот мерцающий налет величественности.

– Его нельзя произнести без последствий, Нейн. Истинные имена не просто слова. Они – ключи к сердцу, к памяти, к силе. Если узнаешь его слишком рано, это лишь поведет тебя по ложному пути. А тебе нельзя сворачивать, нельзя оглядываться на кого-либо.

Неприязнь и зарождающаяся злоба мгновенно угасли, подобно костру, которому не суждено было разгореться под беспощадным ливнем. Теперь меня поглотило опустошение и безразличие. Все чувства разом обострились и стремились сменить друг друга у штурвала, а маленькую лодку под названием «Нейн» било о скалы из-за неудачливых капитанов.

– Но я уже умер, – устало пробормотал я, опустив взгляд. – Разве у мертвого может быть какой-то путь?

– Умер ли Фэнхуан, когда отдал свое сердце и душу Богу Войны? – загадочно спросил зверь, и его голос стал чуть жестче, будто из глубины извлекались воспоминания, слишком древние, чтобы быть понятными мне. – Фэнхуан стал оружием. Он превратился в продолжение руки достойного. Полное единение душ, сердец и воли. Но если генерал оступится и предаст себя, то Фэнхуан покинет его. Человек не сможет бросить меч, но, даровав свою душу, он остается жив, пока сражения не исчерпают колодец сил.

– Значит, я особенный? – осторожно уточнил я, не сумев скрыть невольную детскую надежду.

– Все души особенные, Нейн. Они переплетены нитями судеб, а у каждой свой узор на полотне жизни. – Он мягко посмотрел на меня. Так выглядит учитель, пытающийся объяснить простые истины глупому ученику.

– Значит, мое полотно необычное? – Я снова уцепился за его слова как за соломинку.

– Оно было таким же, как у многих. Ты мог стать очередной жертвой и раствориться в небытии, но твои действия изменили все. Ты сам выбрал свою судьбу.

– И каким образом?

Существо чуть наклонило драконью морду, указывая на мою руку с браслетом. Тот, казалось, засиял чуть ярче под его взглядом.

– Ты нашел сокровище, Нейн, – тихо произнес он. – Ты отдал свою душу с чистыми помыслами, отказался от себя ради чего-то большего, ради кого-то более ценного для миров. Ты выбрал свою судьбу сам. Но помни, Нейн: всего этого могло бы не быть.

– Но я обречен на заточение здесь, пока от моей души ничего не останется.

Само осознание такой участи страшило меня куда больше боли. Одинокая вечность под нескончаемым снегопадом из белоснежных лепестков в конечном итоге свела бы меня с ума. Этот замкнутый мир, хотя и окутанный зыбкой красотой, выглядел слишком хрупким, слишком неподвижным – будто я оказался в застывшем водном царстве, укрытом куполом тишины.

– Заточение существует лишь в твоем сознании, Нейн. Ты можешь освободиться, если только твоя воля окажется сильной. Тебе не нужен зов, чтобы прийти. Я помогу тебе это понять. Но взамен ты должен выполнить для меня одно поручение.

– Какое? – Я посмотрел на него, чувствуя, как сердце болезненно сжимается. Что-то в нем не давало мне покоя, вновь обостряя разом все чувства. Тревога, восхищение, спокойствие и раздражение боролись за первенство, но кто-то стоял в тени за всеми эмоциями. И он вызывал у меня больше опасений. Словно нечто жило внутри меня и знало драконооленя, но ждало, наблюдая. Неужели все души так себя ощущают? Поэтому Режинальд выглядел как сумасшедший?

– Когда встретишь второго господина, скажи ему, что покорный слуга сделал выбор.

– Второго? – Слова вырвались прежде, чем я успел подумать. – Шеола?

Зверь поднялся с травы и резко провел в воздухе рогами, словно разрезая его. Пространство над нами задрожало, и в следующий миг в нем открылся небольшой разлом, подобно тому, что разверзся над пограничными землями. Сквозь него я увидел: Шеол… он стремительно падал с высоты, а на него неслась чудовищная тварь.

Почему он не призвал меч? Эта мысль окатила меня холодной тревогой. Шеол подставил руку в попытке смягчить удар, но не призвал меня на помощь. Почему? Он хочет умереть? Нет. Ответ ударил словно ледяной шквал: он считал мой дар ошибкой и сожалел о принятом решении. Проклятие.

– Чувствуешь вашу связь, Нейн? – Глубокий голос зверя вдруг раздался у самого моего уха. – Ты сильнее, чем думаешь. Теперь это оружие – часть тебя, а ты – часть его. Направь клинок сам на врага, защити что дорого. В первый раз я помогу разжечь в тебе эту силу. Но после ты должен идти сам. Просто обещай, что найдешь второго господина.

– Да-да, я обещаю! – выпалил я, торопясь, охваченный желанием как можно скорее вернуться к Шеолу. – Скажи только, как мне его найти?

– Как только ты вернешься, снова надень серьги и никому не рассказывай о нашей встрече, кроме второго господина. Обязательно следуй моему наказу, или окажешься там, где я не смогу тебя найти. Скоро ты все поймешь, а метка приведет тебя к нему.

Он наклонился так близко, что его теплое дыхание коснулось моей груди, и, прежде чем я успел что-либо сделать, существо резко боднуло меня рогом. Острая боль пронзила живот, заставив мой крик утонуть в воцарившейся тишине, поглотившей все звуки. На месте ранения под разодранной тканью появился символ из витиеватых линий, будто художник тонкой кистью нанес узор на кожу. Он пульсировал, попеременно обдавая жаром и холодом. Вздрогнув,