Седьмая раса - Наталья Нечаева

— Какой?

— Исследовательской. Сейды, они удивительным свойством обладают. Некоторых отпугивают раз и навсегда, а некоторые влюбляются в них на всю жизнь. Причем, как правило, взаимно.

— Ну, и к каким же я отношусь? — полюбопытствовала Славина, втайне, конечно, надеясь, что Рощин тут же уверенно скажет: «К последним».

А Влад посмотрел на нее очень внимательно и раздумчиво ответил:

— Не знаю пока. Это совсем скоро ясно будет. Вы с Серегой сегодня много натерпелись. Вот скоро и выясним, кого сейды отталкивали — вас обоих или одного Сергея.

— А как мы это выясним?

— Сама увидишь, — многозначительно улыбнулся Рощин.

— А как мы обратно?

— Так вертолет же прилетит, и мы вместо Вещуна маханем на нем в Мурманск. Так что управимся быстрее, думаю, часа в два ты уже будешь сладко спать в чистой постельке. — Судя по всему, настроение ученого после значительного сокращения числа участников экспедиции было превосходным!

— Если бы еще мои близнецы объявились, — вздохнула Славина. — Не могу никак от тревоги избавиться. Все кажется, что с ними что-то случилось.

— Да не дергайся! У нас тут тихо.

— Ну да, — хмуро улыбнулась девушка. — Я уже заметила. Слушай, а что это за дорога такая странная? — вдруг остановилась она.

На противоположной стороне узкого шоссе виднелась грунтовая отворотка. Ухоженная, накатанная, она выглядела вполне заманчиво, если бы не одно «но». Въезд на нее преграждал полосатый шлагбаум, укрепленный на двух мощных бетонных столбах. Такие же столбы виднелись вдоль дороги дальше, насколько мог охватить глаз, а между столбами, туго натянутая, серебрилась на солнце мелкоячеистая металлическая сетка. Эта сетка и превращала обычную с виду проселочную дорогу в некое подобие странно мрачного, даже на этом ярком солнце, тюремного коридора.

— О! — тоже остановился Влад. — Это одна из загадок, которые мне пока не удалось разгадать. Одно радует, что возрастом помоложе сейдов будет.

— Расскажи! — попросила Ольга. — Интересно.

— Обратила внимание на линию электропередач?

— Нет, а что?

— Ну, посмотри внимательно, что необычного?

— Не разбираюсь я в этом, — призналась девушка. — Совершенно! Чего-то провода больно толстые, нет?

— Умница! — обрадовался Рощин. — А говоришь — не разбираешься! В этом весь фокус! Линия над дорогой — двенадцать тысяч вольт. Сама дорога ведет в тупик.

— Как это? Такая охраняемая дорога — и в тупик?

— Да вот так, — подтвердил мужчина. — Длина — десять километров от шоссе. По всей длине огорожена вот этой сеткой. Сетка — под током. А в конце дороги — тупик. Просто скала. И электричество уходит в эту скалу. В скале — одна-единственная узенькая дверь. И никто ни разу: ни я, ни кто другой, грибники там, или ягодники, или военные, которых тут видимо-невидимо, — никто ни разу не видел, чтобы по этой дороге кто-нибудь шел или ехал, и чтобы та дверь в скале открывалась.

— И что это значит? — Ольга во все глаза глядела на Рощина, ощущая, как по спине ползут щекотливые мурашки, всегдашние предвестники того, что она находится в двух шагах от захватывающей тайны.

— Эх, Оля, если б знать. — Рощин снова обернулся на оставшуюся позади странную грунтовку. — Что любопытно, на карте эта дорога есть, и точно так же упирается в тупик. И этот тупик обозначен одним словом: «Бараки».

— И что, никто ничего не знает? Ну, а твои друзья — военные?

Рощин покачал головой, дескать, никто и ничего. Помолчал немного и, когда они уже подходили к месту недавней стоянки, вдруг сказал:

— Только однажды за все время я услышал одну-единственную версию об этом месте. И то…

— Ну, расскажи! — Ольге, действительно, не терпелось.

— Да уж больно источник сомнительный, — улыбнулся Влад. — Наркоман.

— Наркоман? — Ольге стало еще интереснее.

— Правда, он не всегда был наркоманом, я его знал в другие времена, когда он в школе учился, потом Баумановку закончил. Физик, причем, насколько я понимал, очень неплохой. Когда мы встречались, он никогда не говорил, где работает. Мол, так, на одном военном объекте. Ну, у нас тут, сама понимаешь, военных объектов больше, чем грибов в лесу в урожайный сезон, я и не удивлялся. Потом он куда-то исчез. А лет пять назад мы совершенно случайно встретились в Коктебеле.

Рощин надолго замолчал, будто заново переживая ту встречу. Ольге очень хотелось узнать, что же было дальше, но, искоса взглянув на спутника, она поняла, что торопить его сейчас нельзя. Они уже свернули на знакомую отворотку, где трава на поляне еще хранила следы их джипа. Влад сбросил рюкзак, сел, показал Ольге на место рядом.

— Он был под кайфом, очень обрадовался нашей встрече, сказал, что много лет не общался с земляками. Сознательно не общался, не хотел никого видеть…

— Потому что колоться стал? — сообразила Ольга.

— Наоборот. Он и колоться начал для того, чтобы не думать о том, что знал. Так сказать, убегал от действительности. Вот он-то мне и рассказал, что работал на каком-то сверхсекретном объекте, в центре управления системой тектонического оружия.

— Какого оружия? — не поверила своим ушам Ольга.

— Тектонического, — повторил Влад. — Он десять лет проработал в этом центре. И по его словам, там сконструирована и постоянно поддерживается в рабочем состоянии сложнейшая система наблюдения за геомагнитными процессами, происходящими в земной коре, за ее состоянием и изменением, за движением тектонических плит, составляющих континенты. Вроде, именно отсюда, с Кольского полуострова, можно вызвать глобальную катастрофу в любом уголке Земли. От урагана над Америкой до цунами в Австралии. Причем — нажатием одной кнопки.

— Влад… — потрясенно ахнула Ольга. — Разве такое в принципе возможно?

— Вот именно — в принципе. В принципе — да. Земля — единый организм, и самый незначительный сдвиг тектонических плит в одной ее части может привести к непредсказуемым катаклизмам в другой, за сотни тысяч километров. Вернее, я так раньше считал, что к непредсказуемым. А этот парень мне очень уверенно объяснил, что все предсказуемо. Более того, запланировано. Вот как раз вроде бы после одного планового эксперимента он не выдержал и ушел.

— И его что, просто так отпустили?

— Нет, конечно. Как у нас водится, через психушку. Но он и этому счастлив, потому и спрятался от людей в горах на долгие годы…

— В смысле? — Ольга не поверила своей страшной догадке.

— В смысле, хорошо, что вообще в живых оставили. Отправили вначале в психушку, а потом забыли. Чудо!

— Влад, знаешь, я ведь тоже однажды пробовала влезть в эту тему, в две тысячи втором.

— А, это когда грузинские зеленые скандал на весь мир подняли?

— Ну да. Тогда, насколько я помню, землетрясение выглядело очень странным. Очень необычная череда толчков, причем самый сильный, шесть баллов, кажется, был в самом Тбилиси, а потом еще серия — где-то толчков сто.

— Да, я тоже это помню, тогда все свалили на Эшерскую сейсмическую станцию, которая находится в прямом подчинении нашего Генштаба. А именно там еще в советское время работали над созданием тектонического оружия. Но самое интересное не это! Грузины тогда открыто заявили, что есть прямая связь между самыми сильными землетрясениями на Кавказе с обострением политической ситуации в Грузии, Армении или Азербайджане. Помнится, даже Спитак звучал. Я, знаешь, прикинул: все сходится! В самом деле, самые страшные катаклизмы происходили в периоды национальных бунтов. Можно, конечно, все это списать на Божью кару… А с другой стороны…

— Ты что, думаешь, что это, в самом деле, — тектоническое оружие?

— Думать я могу, что угодно, а вот факты — вещь упрямая, а когда они еще выстраиваются в систему… Помнишь, в том же году, чуть раньше, было страшное землетрясение в Афганистане, пять тысяч человек погибло.

— Ну, — Ольга кивнула. — А какая связь между Афганом и Грузией?

— Никакой. Вроде бы. Но все ученые сошлись в одном: динамика катаклизма была совершенно не характерной для тех мест. А все произошло буквально через несколько дней после того, как Пентагон применил против талибов сверхмощную вакуумную бомбу. Возможно, именно она стала «детонатором» того землетрясения в Афганистане. А взорвана она была в самой глубине скальных пород. Значит…

— Тектоническое оружие?

— Выходит, да. Ведь принцип действия этого оружия в том и состоит, чтобы «расшевелить» земную кору в том месте, где скапливается тектоническое напряжение. А как это сделать иначе, если не взрывом?

— Слушай, но, насколько я знаю, в качестве «запала» всегда рассматривалось ядерное оружие?

— Оль, вакуумная бомба ничуть не хуже! Боже! — Рощин грустно засмеялся и покачал головой. — Сравнивая смертельное оружие, я, историк, говорю, что одна бомба лучше другой…