Империя проклятых - Джей Кристофф

Обнажив красные зубы, она подняла двуручную булаву в мраморных кулаках.

– Я слышала, ты мертв, де Леон.

– Небеса были переполнены. А дьявол побоялся открыть мне дверь.

– Значит, дьявол – трус.

– Кстати, – я посмотрел на нее, прищурившись, – ходили слухи, что тебя убили в ту ночь, когда я снял голову с Толева. А ты, похоже, спасла свою шкуру.

Мать-Волчица нахмурилась, когда Лаклан пристально взглянул на чудищ рядом с ней.

– Как вас кличут, холоднокровки? – спросил он.

– Кейн Дивок, – ответил тот, что помладше, взялся за золотой пузырек у себя на шее, похожий на тот, который был на Киаре, и сделал глоток. – Но наши в основном кличут меня Палачом.

– Ну, ты убил моего Уголька, Палач. А эта лошадь была у меня с детства. Так что, думаю, я буду звать тебя просто Мандой.

Лаклан смахнул с клинка струйку темной крови и взглянул на самого крупного из троицы.

– А ты, мальчик-великанчик? Как тебя кличут?

Бородатый отхлебнул из собственного пузырька, ощерив кроваво-красные клыки.

– Рикард Дивок.

– Не, ну это ваще не годится… – Лаки задумчиво поджал губы. – А как насчет Дика[3], если коротко? Знаю, по-детски, но у тебя такой вид, с лысой башкой и без ушей.

Лаклан, улыбаясь, переводил взгляд с одного вампира на другого.

– Хер с Мандой. Неплохая парочка, да?

Рикард и Кейн нахмурились, когда я поднял Пьющую Пепел, но мои глаза все еще были прикованы к Киаре.

– Пришло время собирать кости, тебе и мне.

– Да, соберем, конечно, – ответила Киара, поднимая булаву.

– И ты, сука, ответишь за десять тысяч смертей.

– А ты, ублюдок, только за одну. Но за нее заплатите вы оба и прямо сейчас, клянусь.

Киара посмотрела на порченых и рабов вокруг, взвешивая шансы, соизмеряя их с ненавистью в сердце. Солнце еще не село, и, как я и предполагал, какая бы сила ни поразила Авелин, но мы, похоже, взирали на ее остатки. Тем не менее их было немало. И, оскалив клыки, Мать-Волчица выплюнула, словно набрала полный рот яда:

– Убейте их!

Порченые ринулись вперед, как дикие собаки, спущенные с цепей, и за ними бежала Киара, а рядом с ней топали ее кузены и рабы-мечники. Лаклан швырнул серебряные бомбы, чтобы разогнать стаю, но когда раздались взрывы, повозки, прикованные к мясному фургону, дрогнули, лошади взбрыкнули и застучали копытами. Звери земли и неба ненавидят нежить, холоднокровок, и животные уже были напуганы. Когда разорвались бомбы Лаки, когда в воздухе разнесся грохот, несчастные лошади в панике встали на дыбы и бросились бежать, волоча за собой по льду фургон с кричащими детьми.

Кейн двинулся влево, чтобы обойти нас с фланга, и мы с Лаки, посчитав его самым маленьким из троицы, бросились ему навстречу, намереваясь быстро покончить с ним. Но бесстрашный страхолюдный вампир взмахнул своим огромным двуручным оружием, которое со свистом пролетело по дуге и потащило за собой его. Он летел прямо на нас, подхваченный первыми порывами грохочущего Смерча Дивока.

Жан-Франсуа вопросительно приподнял бровь.

– Смерча, де Леон?

Угодник-среброносец кивнул.

– Оружие Неистовых огромно и весит гораздо больше, чем способны поднять смертные. Они используют его как для устрашения, так и в качестве средства поражения. Меч Кейна весил по меньшей мере добрых триста фунтов. Одному Богу известно, сколько весила кувалда Киары или боевой молот Рикарда. Дело в том, что даже если у тебя достаточно силы, чтобы размахивать оружием, которое весит столько же, сколько и ты, его вес все равно будет тянуть тебя за собой. Именно так работают масса и сила. Поэтому лучшие воины-Дивоки сражаются в древнем стиле холоднокровок, называемом анья. Смерч. Они используют вес своего оружия, чтобы их бросало из стороны в сторону при нанесении удара. Двигаясь по инерции, вращаясь и меняя направление, разрубая все на своем пути на кровавые куски. Благодаря Смерчу Дивоки практически непобедимы на поле боя. И абсолютно адски, убийственно ужасны.

Кейн двинулся к нам, скользя сапогами по льду и рассекая клинком воздух. Но как бы ни было страшно, мы с Лакланом долгие годы сражались с его сородичами в Оссвее, и хотя Неистовые сильны, как дьяволы, их плоть – просто масло по сравнению с плотью Железносердов. Упав на колени, мы по инерции заскользили по льду, избежав ударов Кейна, а затем оба вскочили на ноги рядом с ним. Клинок Лаклана пронзил живот вампира, и по воздуху разлетелись ленты длинных высушенных кишок. А когда ангелы у меня на руках вспыхнули, осветив яркими пятнами мглу и сумрак, Пью отрубила ему руку выше локтя.

– КЕЙН! – взревела Киара. – БЕРЕГИСЬ!

Страхолюд взвыл, потеряв равновесие из-за своего тяжеленного клинка, и я повернулся, чтобы прикончить его. Но в этот момент на нас набросились порченые – всей кучей, ослепленные, налетающие друг на друга и ухающие в предвкушении трапезы. Я почувствовал, как один из них рухнул мне на спину, разрывая зубами кожу. Мы оба упали. Взревев, я ударил монстра кулаком в пасть и вскочил на ноги, пока Лаклан разрубил еще парочку. А на меня уже летел великан Рикард, а рядом с ним спешила Киара, размахивая своей ужасной кувалдой так, словно та весила как перышко. Сталь двигалась так быстро, что воздух у Киары за спиной буквально гудел, и я был вынужден отчаянно парировать удары – никуда не годная идея, когда оружие весит больше человека. Мне удалось немного увернуться в сторону, но сила ее удара отшвырнула меня вниз по реке, и, когда я рухнул на спину, в глазах вспыхнули черные звезды. Я слышал чей-то крик, топот шагов и стук копыт паникующих лошадей, сплюнул кровь, а потом у меня в голове пропела Пью:

«Г-Г-Габриэль, ты в порядке?»

– Да хер с ними, с этими р-ребра…

Надо мной навис порченый, бросаясь с тихим шипением. Мне удалось откатиться в сторону, отрубив ему ноги ударом клинка Пью. Но ко мне снова с грохотом приближался Рикард в сопровождении Киары, глаза которой горели ненавистью. И, вглядываясь сквозь падающий снег, я почувствовал, как мое сердце упало камнем. За спиной Матери-Волчицы…

– Дай-ка угадаю, – пробормотал Жан-Франсуа. – Лашанс вернулась?

– Ну, как и в случае с царапиной, – кивнул Габриэль. – У нее сердце кровью обливалось при виде малышей в этом ужасном фургоне, и теперь она выгоняла их на лед. Из-за сострадания она окончательно попрощалась со здравым смыслом. Управлять лошадьми она ни черта не умела и чуть не свалилась с седла, закричав, когда отчаянно прыгнула на место кучера. Но ей удалось схватить поводья и