Империя проклятых - Джей Кристофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Зачем сжигать дома? – пробормотала Диор. – Я думала, вампиры ненавидят огонь.
– Они испытывают к нему отвращение, – ответил я, набивая трубку.
– Холоднокровки не могут войти в дом без приглашения, парень, – сказал ей Лаклан. – Поэтому, когда они захватывают город, их рабы-мечники поджигают крыши. Представляешь, какой у людей выбор, да? Рискнуть покинуть убежище и погибнуть. Или остаться внутри и сгореть.
– Рабы-мечники? – Диор заморгала.
– Так мы называли их в Ордене, – ответил я. – Смертные солдаты на службе нежити. Как бы мрачно это ни звучало, есть люди, которые сражаются за вампиров, а не против них.
– Господи, почему? – ошеломленно спросила Диор.
– Некоторые присоединяются добровольно. Из жажды власти или по темному зову сердца. Другие – просто дураки, думают, что если их укусят, они будут жить вечно. Но большинство – простые пленники, которым предлагается выбор: стать рабом или едой.
Она в замешательстве покачала головой.
– Я скорее умру, чем стану служить этим ублюдкам.
– Большинство сказали бы то же самое, – вздохнул я. – Но правда в том, что никто на самом деле не знает, на что он способен, пока не окажется перед выбором. Встать на колени и глотать или сесть в клетку, чтобы тебя выебали вместе со всеми. Это, конечно, займет некоторое время, но холоднокровки очень хорошо справляются со своим делом. Страх – их клинок. Отчаяние – их плащ. И нет недостатка в людях, которые скормили бы своих сородичей волкам, если бы это избавило их от волчьих клыков.
Диор стиснула зубы, выдохнув пар на морозе.
– Я скорее умру.
– Но в том-то и дело, парень. – Лаклан взглянул на Диор, и на его изумрудно-зеленые глаза набежала тень. – Эти ублюдки тебя не убьют. Они оставят тебя в живых.
Диор осенила себя колесным знамением и поджала губы, оглянувшись на руины Авелина. Встретившись взглядом с Лакланом, я тяжело вздохнул, завязал воротник на лице и бросил ему пару запасных серебряных бомб.
– Хорошо, спускаемся вместе. Диор, держись рядом и будь готов бежать, если я прикажу. Если увидишь что-то, что движется, кричи. Или вопи. Как тебе больше нравится.
– Полагаю, это будет зависеть от того, каких оно размеров.
Лаклан усмехнулся, и мы поехали дальше, он рядом, а Диор позади. Авелин с каждым шагом становился все ближе и больше. Под копытами наших сосья хрустел снег, моя рука лежала на клинке, а сердце колотилось где-то в горле, пока мы приближались к тому, что осталось от убежища, построенного моими друзьями. Снег висел серой пеленой, в лица нам хлестал сильный ветер, и кровь застыла у меня в жилах, когда я наконец заметил движение сквозь снежную коловерть впереди.
– Подождите, – прошептал я, поднимая руку.
– Мать твою, чертова Дева, – выдохнул Лаклан. – Так я и знал.
Диор покачала головой, щурясь.
– Что это?
Я поднял подзорную трубу, и желудок у меня сжался, когда все ужасные опасения оправдались.
– Мясной фургон, – вздохнул я.
Он стоял на льду возле пирса Шато, запряженный четверкой норовистых лошадей. Тяжелая деревянная повозка, железные прутья которой поднимались из поддона, образуя большую ржавую клетку. Внутри томилось множество фигурок, и сердце у меня сжалось, когда я понял, что все они – дети, грязные, окровавленные, прижатые друг к другу, как рыбы в бочке. Я слышал плач, приглушенный завыванием ветра, ругательства и отрывистые лающие команды. Вокруг фургона работало еще несколько фигур, загоняя малышей внутрь под острием меча – дюжина солдат в темных доспехах, все здоровенные головорезы. Но за ними, шаркая по льду и глядя голодными глазами на перепуганных пленников, стояло по меньшей мере две дюжины порченых, бездушных, с мертвыми глазами.
Я набрал в грудь воздуха, собираясь предупредить Диор, чтобы она медленно отступала, но, как и следовало ожидать, Вседержитель воспользовался шансом и всунул свой член мне в ухо. В этот момент ветер сменился с западного на северный и теперь, завывая, дул нам в спину. Я заметил, как один из порченых напрягся – сгнивший старик в лохмотьях, голова которого немедленно повернулась в сторону Диор. Еще несколько мертвецов заметили нас, губы приоткрылись, обнажив острые зубы, и по их рядам прокатилось низкое шипение.
– Дерьмо, – прошипел Лаклан.
Все было именно так, как сказала Селин: мертводух, очевидно, не смог скрыть запах девушки. Когда среди солдат раздался крик, я мысленно бросил кости. Мы сумели бы сбежать, если бы захотели, – мчаться по льду верхом на лошади можно быстро, они бы нас не догнали. Но если на Авелин напала армия, то, похоже, это были ее остатки – несколько рабов-мечников и толпа порченых, которые очищали уже сдавшийся город от отбросов. Кроме того, я хотел знать, что случилось с Аароном и Батистом. Но самое главное – вид этих несчастных детей в клетке вызывал ярость. На меня нахлынули мрачные воспоминания о темных днях: днях крови и славы, священной войны и мрачных злодеяний, и скорбных труб, поющих над багряной поляной.
Раб поднял рог и протяжно затрубил, и этот звук висел в морозном воздухе, когда я взглянул на Лаклана.
– Потанцуем, брат?
Мой бывший ученик улыбнулся, положив руку на рукоять.
– Твоя спина. Мой клинок.
Эхо рога уже разносилось по берегам реки, и вскоре я услышал хрустевшие по снегу шаги. И, глядя сквозь пелену тумана и метели, я увидел их: три высококровки бок о бок выходят из ворот замка. И от этого зрелища волоски у меня на коже встали дыбом.
– Семеро чертовых мучеников…
Первым шагал парень, которому было лет семнадцать или около того, когда его убили. Уроженец Оссвея с мраморной кожей, его длинные ржаво-каштановые волосы обрамляли плоские глаза цвета кремния. Он был крупным и похожим на зверя, а носил меха, изодранный плащ, тяжелые сапоги и темную кольчугу. На лице у него виднелся кровавый отпечаток ладони, а двуручный меч у него в руках выглядел больше меня.
Второй холоднокровка был бородат и представлял собой гору мышц шести с половиной футов в высоту и почти столько же в ширину. Несмотря на холод, он не надел ничего, кроме килта и тяжелых сапог. В ручищах,
