Крестные дети - Колридж Николас

Столы постепенно пустели, некоторые из них слуги уже начинали прибирать.

На серебряных блюдах, разогретых на газовых горелках, подавали завтрак. Женский туалет был переполнен девушками, поправлявшими макияж. Офицеры выстроились в шеренгу и дружно мочились на газон. Чарли, который слегка протрезвел, решил, что настал момент найти Сэффрон.

Зубин и Харриет Шварцман добились чести быть представленными Крифам. Зубин считал, что, как британский аристократ с большими связями в Шотландии, лорд Криф был бы идеальным инвестором для его проекта.

— Все это звучит очень заманчиво, — сказал Алистар, когда Зубин кратко изложил ему суть своего предложения. — С вашей стороны было очень любезно пригласить меня участвовать, — ему было лестно, что этот говорливый американец видел в нем решение своих финансовых проблем. — Но дело в том, видите ли, нам нужна новая крыша для Арднейсага…

Харриет вмешалась в разговор:

— Зачем останавливаться на крыше? Мы снесли старый дом и построили на его месте новый. Его соорудили в точности по нашему проекту. Зубин всегда хотел парилку, а я — эту чудесную гардеробную комнату. На нас работал прекрасный архитектор. Могу дать вам его координаты…

Мэри все время ходила следом за Чарли. Она пошла за ним в сад и некоторое время наблюдала, как он поливает клумбу. Она так и не решилась подойти и поздороваться, но надеялась, что он как-нибудь заметит ее и все снова будет хорошо.

Джеми, который вышел из-под шатра и направлялся в сад, остановился и о чем-то переговорил с Чарли. Услышанное разозлило Чарли, и он побежал по липовой аллее, девушка последовала за ним. Они миновали оранжерею и вышли на тропинку, которая шла параллельно самому большому из трех шатров в сторону реки. Чарли метался из стороны в сторону, и Мэри не могла понять, что он задумал.

Потом она увидела, что вдалеке стоит человек, лицо которого скрыто тенью. Луна вышла из-за облаков, и Мэри узнала Сэффрон, но та была какая-то странная. Ее голова наклонилась вперед, а движения были некоординированными. Она не заметила, что к ней приближается Чарли.

Чарли подбежал к Сэффрон и грубо схватил ее за талию.

— Я пришел за своим поцелуем! — заявил он.

— Кто это? Ах, это ты, Чарли. — У нее был пьяный голос, она говорила с трудом. — Не будь идиотом.

— Я серьезно. Ищу тебя всю ночь.

— Отстань от меня, Чарли. Ты просто смешон. — Она попробовала оттолкнуть его.

— Ты знаешь, что мне нужно. У меня встает от одной мысли о тебе, — грубо сказал он. — Ты это понимаешь?

Его мокрые волосы прилипли ко лбу. Сэффрон явственно чувствовала в его дыхании запах алкоголя.

— Чарли, я хочу вернуться в шатер.

Он заломил ей руки за спину, лицо Сэффрон искривилось от боли.

— Никуда ты не пойдешь. Ты хочешь вернуться туда, чтобы найти Джеми. Или Маркуса. Ты просто грязная шлюха, Сэффрон. Все это знают. Ты даешь всем, кто попросит. Так почему ты не хочешь сделать это со мной? Ну же, ты сама знаешь, что хочешь.

— Отпусти меня, Чарли. Отпусти меня! — Сэффрон почти кричала. Из шатра доносился «Отель Калифорния».

Мэри побежала назад, чтобы привести кого-нибудь на помощь. Она никогда нс видела Чарли пьяным, и теперь он напутал ее до смерти. Она чувствовала себя наивной и обманутой.

Гости танцевали на лужайке. Некоторые разулись, сняли носки и отплясывали босиком. Мэри в отчаянии смотрела по сторонам в поисках знакомого лица.

За столиком у входа в шатер сидел Стюарт. Запыхавшись от бега, она сказала:

— Быстро, ты должен пойти со мной… Чарли и Сэффрон. Это ужасно, ты должен что-то сделать.

Стюарт вскочил на ноги:

— Где они?

— У реки, я покажу тебе. Он обижает ее.

Не медля ни секунды, Стюарт бросился по липовой аллее. Повернув за оранжерею, он увидел Чарли и Сэффрон, дерущихся у самого дальнего шатра.

Воспользовавшись внезапностью, Стюарт поднял противника вверх и бросил его на мокрый газон.

— Сэффрон, ты в порядке? Он не поранил тебя?

Девушка уставилась на него безжизненными глазами, ее трясло.

— Да, я в порядке.

Голова Чарли сильно кружилась — отчасти от выпитого, отчасти от того, что его повалили на землю. Колени его брюк были испачканы землей.

— Какого хрена ты тут делаешь, ублюдок? Как ты смеешь?

— Ты нажрался, Чарли. На твоем месте я бы вернулся на праздник.

— А почему бы тебе не вернуться туда, а? — Он медленно поднимался на ноги. — У нас с Сэффрон приватная беседа. Это не твое дело. Давай вали отсюда к своим северным ведьмам, которых ты пригласил.

— Повторяю, Чарли, тебе здесь не место. Убирайся!

— Да пошел ты! Чтобы я слушался сына какой-то там уборщицы… И убери свои грязные лапы от Сэффрон, ты исключен из нашего клуба, Стюарт. — Криф надвигался на врага с грозным выражением лица. Он не мог поверить, что Стюарт посмел вмешаться. — Сегодня твоя мать не работает здесь? Она бы пригодилась для мытья тарелок.

— Не обращай на него внимания, Сэффрон, — сказал Стюарт. — Он пьян, пойдем отсюда.

— Ступай поплавать, крестьянин. Если, конечно, ты уже научился. — Чарли нагнулся, пытаясь нанести удар, но промахнулся и упал лицом в траву.

Стюарт снял пиджак и накинул его на плечи Сэффрон:

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я ведь уже сказала, у меня все нормально. Хватит повторять одно и то же.

Мэри взяла Сэффрон под руку с другой стороны, и вместе они повели ее назад.

Вдалеке играла «Серебряная машина». Глядя вслед широкоплечему Стюарту и Сэффрон в его отвратительном пиджаке, взятом напрокат, Чарли подумал, что Стюарт — самый мерзкий из всех людей, кого он когда-либо знал. Он поклялся, что однажды проучит этого выскочку.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 9. Сентябрь 1979 года

Чарли Криф ненавидел Гонконг. Вот уже семнадцать недель он работал менеджером-практикантом отдела вин и крепких спиртных напитков «Тихоокеанской торговой корпорации Брэнда».

Все опасения Чарли относительно того, стоило ли работать на Маркуса, теперь исчезли. Его положение как крестного Брэнда давало повод надеяться на быстрый карьерный рост. Да и работа была не слишком утомительной. Его кабинет, располагавшийся на Айс-стрит в пристройке к главному штабу Брэнда на Чатер-роуд, был всего в двух минутах ходьбы от бара «У капитана» и «Мандарин-отеля». Трудности своего положения он делил с двумя другими стажерами и китайской горничной Бетти Ву, которая вытирала пыль и занималась стиркой. Ночью она спала на циновке, на кухне у холодильника, поэтому каждый раз, когда хотелось выпить чего-нибудь холодненького, приходилось будить ее. В гавани Аберден стояла принадлежавшая корпорации джонка, которую можно было брать, чтобы сплавать до Ламмы или вдоль побережья к Стэнли. На необитаемых островах имелось несколько коттеджей, и их можно было арендовать для воскресных вечеринок. Положение крестного сына Маркуса позволяло Чарли вне очереди отдыхать в таком домике, стоило лишь поговорить с нужными людьми и объяснить им суть происходящего.

Он быстро научился делать вид, что очень близок к Маркусу, гораздо ближе, чем был на самом деле. Говоря по правде, он не видел крестного уже два года, с вечера танцев в Вест-Кандовер-Парке. Завершив военную службу, Чарли послал Маркусу письмо с просьбой дать ему работу. В ответ пришло письмо, написанное каким-то клерком из отдела кадров, который предложил Чарли пройти всю рутину собеседований и тестирований, включая невероятно нудные «Выходные изучения способностей и профориентации» в каком-то колледже рядом с Брэкли.

Но в Гонконге все было иначе, и Чарли мог врать кому угодно про свой прямой контакт с Маркусом и про то, что его поставили сюда в качестве наблюдателя. Это не помогло ему завоевать симпатии начальства, зато позволило получить определенную свободу действий. Никто не обращал внимания, если он приезжал на работу с двухчасовым опозданием или не успевал вовремя сдать отчет. Что касалось приглашений на различные мероприятия, то тут близость к Маркусу определенно помогала. За три первых месяца его несколько раз приглашали играть в теннис, поплавать или отобедать с местными директорами ТТКБ, и все решили, что появление Чарльза Крифа, старшего сына и наследника лорда Крифа из Арднейсага, родственника графа Аброта и крестного сына Маркуса, принесет гонконгской общественности большую пользу. Он не очень-то утруждал себя общением с соотечественниками, не проявлял особой благодарности за те знаки внимания, которые ему оказывались, но зато был молод, высок, холост, имел хорошие связи, и этого оказалось достаточно для общественного признания.