Крестные дети - Колридж Николас

Дверная ручка бешено задергалась. Мэри притаилась, и вскоре от туалета отошли.

Но через несколько минут ручка снова повернулась. Мэри не хотела возвращаться в толпу.

Снаружи к туалету выстроилась небольшая очередь. До Мэри донеслись слова: «Держу пари, там кто-то трахается». Догадливый молодой человек изо всех сил начал лупить в дверь:

— Эй, вы там, нельзя ли побыстрее? Тут кое-кому нужно отлить!

Мэри дернула за ручку, и поток воды обрушился из бачка в унитаз.

— Извините, что заставила ждать, — тихо сказала она. — Я не очень хорошо себя чувствую.

Люди, стоявшие в очереди, в недоумении смотрели на нее, ожидая, что из туалета выйдет второй человек. Мэри спешно удалилась под удивленными и подозрительными взорами страждущих.

Она вернулась на свой пост у края танцплощадки и стала измерять время по песням, которые продолжались по три минуты. Десять песен — тридцать минут. Двадцать — час. Приближалась полночь. Чарли крутил бедрами в компании пышногрудой рыженькой девицы в обтягивающем фиолетовом платье.

Большинство гостей к этому моменту уже успело напиться до беспамятства. Парни ходили по стенкам с банками «Теннента» в обеих руках. Те, кто еще держался на ногах, хрипло подвывали музыке.

Начался медленный танец. Джеми ухватил рыженькую в обтягивающем платье и со знанием дела начал медленно расстегивать молнию у нее на спине. Играла «Белая тень». Чарли нигде не было, и Мэри подумала, что он уже пошел спать.

Арднейсаг стоял погруженный во мглу. Она вышла в зал и поднялась наверх. Открыв дверь в свою комнату и включив свет, Мэри услышала стоны и хрипы, следом за которыми раздался взволнованный визг:

— Черт, кто включил этот долбаный свет?

На кровати Мэри поверх Зары лежал Чарли. Две секунды они молча смотрели друг на друга. Мэри на всю жизнь запомнила лицо до смерти испуганной Зары, следы черной помады на подушке и руку Чарли, замершую под черным лифчиком его партнерши.

— Простите, ради бога, — заикаясь, произнесла Мэри. — Я не думала, что здесь кто-то есть.

Она закрыла дверь, и до нее донеслось хихиканье Зары:

— Боже мой, Чарли, это так неудобно. Теперь она решит, что ты ей изменяешь.

Не помня себя от горя, Мэри бродила из комнаты в комнату в поисках свободной кровати, но все они были заняты либо уединившимися парочками, либо чьими-нибудь чемоданами. В конце концов, она набрела на хранилище постельного белья и салфеток и, устроив себе гнездышко между теплыми трубами и баком, стала считать часы до своего возвращения в Доркинг.

Глава 8. Ноябрь 1977 года

Купив поместье Вест-Кандовер-Парк в Хэмпшире за астрономическую по тем временам сумму в семь миллионов фунтов, Маркус Брэнд полностью изменил отношение общественности к собственной персоне. Если до того времени его известность ограничивалась в основном деловым центром Лондона, причем той его частью, которую никак нельзя было назвать истеблишментом, то, став владельцем самого красивого поместья на юге Англии, Маркус сразу же приобрел широкое признание. Более двухсот лет в особняке жила семья банкиров и торговцев Пулов. Это был прекрасный георгианский[14] дворец из серого камня с дорическим портиком, оранжереей и знаменитыми садами, которые простирались до одного из притоков реки Тест. Пулы проводили в Вест-Кандовер-Парке широко известные общественные приемы. После покупки этого имения Маркусу было гарантировано внимание колонок слухов во всех газетах Англии.

Однажды за завтраком под пристальными взорами многочисленных чучел Верена Криф натолкнулась на одну из таких заметок и прочла ее мужу.

— Это просто чудовищно, — сказала они. — Семь миллионов фунтов! Мне интересно, какая часть из этой суммы досталась ему в наследство от бедняжки Люси Макферсон.

— Говорят, что Маркус и сам неплохо ведет свои дела, — осторожно заметил Алистар Криф.

— Я совсем не удивлена, — фыркнула леди Криф. — Когда Чарли ездил к нему на Багамы, Брэнд не смог уделить ему достаточно времени — он все время был на переговорах.

Тем не менее, когда они узнали, что Маркус устраивает в Вест-Кандовер-Парке грандиозный бал в честь своих крестных детей, Верена Криф приняла приглашение.

Письмо было в форме круглой монетки, имена детей перечислялись в алфавитном порядке. «Я хотел бы отпраздновать ваши двадцать первые дни рождения в субботу, двадцать второго ноября, в моем новом доме в Хэмпшире. Я нанял компанию по организации праздников и торжеств, и она займется всеми вопросами. От каждого из вас нужны всего лишь списки с именами и адресами сотни гостей, которых вы хотели бы пригласить от своего имени».

Все крестные дети отреагировали на это предложение по-разному.

— Сама идея, конечно, неплоха, — жаловался Чарли. Вместе с ним в ночном клубе «Франсуаза» сидел Джеми, — но как можно ограничивать список приглашенных гостей всего одной сотней? На моем празднике в Арднейсаге было почти сто человек, и это только шотландские знакомые.

— Да, сложно придется, — согласился с ним Джеми. — Я начал составлять список прикольных женщин, дошел до девяноста и был только на букве «К».

В Полците шла лихорадочная подготовка. Амариллис пыталась решить, которое из двух платьев от Энтони Прайса, купленных для дочери, подойдет ей самой. К тому моменту, когда Сэффрон вернулась с работы, все ее вещи валялись по полу, а мать, как русалка, расхаживала в серебряном платье.

Сэффрон ограничила список своих гостей местными серферами.

Мэри, которая в то самое время занималась в кулинарной школе в Годельминге, пришла в ужас от приглашения. Она все еще не простила Чарли Крифа и после его предательства не могла представить себе ничего страшнее общего праздника. Не было ни малейшего сомнения, что Зара Фейн обязательно окажется там, и мысль об этом была невыносима для Мэри. После недели продолжительных и утомительных ссор с родителями она признала свое поражение и согласилась на то, чтобы мама составила список подходящих соседских детей и девочек из пансиона, где Мэри когда-то училась.

Абигейль Шварцман, которая мечтала о Маркусе со дня последней встречи с ним, восприняла приглашение с изрядной долей фатализма, как неизбежную главу книги о безнадежной привязанности к крестному.

Стюарт, прочитав письмо, долго хохотал. Это было уже слишком! У кого могло быть сто самых лучших друзей? Он не знал никого, кроме Лорен Вебб, с которой они расстались полтора месяца назад, соседей по коридору в общежитии и приятелей из бассейна и студенческого клуба. Всего-то набиралось человек двадцать пять. Плюс Мик и Джинджер — его старые школьные приятели. Мик теперь работал в баре в Бромвике, а Джинджер получил работу на Сметикском автоагрегатном заводе. Он будет в шоке, когда получит приглашение посетить дом своего босса на юге.

Следующим утром Стюарт составил список из двадцати друзей и отправил его в офис организаторов в Бричин-Мьюз.

Вся подъездная дорога, от дорического домика до портика у парадного входа, была залита светом факелов. Перед домом выстроилась длинная очередь из такси. Стюарт, приехавший на праздник на заднем сиденье мотоцикла Джинджера, смотрел на дворец, открыв рот. В огнях прожекторов здание выглядело «как чертов Парфенон с двумя огромными крыльями, пристроенными по бокам».

— Вот мы и добрались, — сказал он Джинджеру, пока тот пристегивал мотоцикл цепью к ограде. — Капитализм во всей своей красе. Вот что становится с теми, кто увольняет много рабочих.

Джинджер присвистнул:

— Это просто охрененно, правда? Я бы не отказался, если бы мне кто-нибудь подарил такой домик.

Мимо них от автомобильной стоянки в направлении дома шли толпы гостей. Стюарт с подозрением рассматривал людей, одетых в смокинги и шелковые галстуки, — уж слишком сильно походили они на Чарли Крифа. В приглашении было сказано, что черный галстук обязателен, и Стюарт взял напрокат целый костюм. Джинджер и Мик одолжили свои наряды у приятелей, которые работали в старом «Мидланд-отеле». Каждый раз, когда Стюарт смотрел на Джинджера, его начинал душить смех — таким напыщенным и забавным казался давний друг. Его вельветовый галстук был настолько большим, что напоминал дохлую крысу, пришпиленную к горлу.