Меч Тьмы - Кинли Макгрегор

Она толкнула дверь и вышла в коридор, где почти ожидала появления Блэйза или Керригана, которые заставят ее вернуться в комнату.

Девушка не знала наверняка, где мог находиться Керриган. Учитывая его упоминание о том, что он не спит, мужчина мог расположиться в зале. Только она понятия не имела, где в этом огромном, холодном месте зал. Логика подсказывала, что большой зал должен занимать центр нижнего этажа замка.

Полагаясь на инстинкт, Сирен прошла по темным коридорам, а затем вниз по винтовой лестнице, пока не оказалась на первом этаже.

Конечно же, она попала в огромный холл, в котором рядами на возвышениях располагались столы. Изысканные знамена, в большинстве своем уже истертые, свисали со стропил над головой. Но она не обращала на них внимания. Ее взгляд был прикован к человеку у горящего очага, носившему броню черную, как сам грех.

Керриган спокойно сидел на большом резном стуле, его ноги лежали на маленьком деревянном табурете. Сначала, она подумала, что он не спит, пока не подошла ближе.

Он подпирал голову кулаком, но его глаза были закрыты и они не распахнулись от ее бесшумного приближения.

Как много в нем надменного хвастовства. В конце концов, мужчина заснул и этот факт делал его гораздо более человечным.

Покачав головой, целую минуту Сирен изучала черты его прекрасного скульптурного лица, смягчившиеся впервые с того момента, как она с ним познакомилась. Темная щетина слегка пробивалась на подбородке, щеках и над верхней губой, а его длинные черные волосы падали на лоб. Без сомнений, он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела.

Отблески огня танцевали на темных волнистых волосах и ласкали черты его лица. Он больше не был похож на сурового демона, уничтожающего всех на своем пути, а выглядел как человек, обычный и незапятнанный. И у него были губы, которые требовали поцелуя. Они словно приглашали их попробовать. Манили к себе.

Не подумав как следует, девушка протянула руку и коснулась пряди волос на его лбу. Ее рука едва прикоснулась к его бровям, как Керриган очнулся от дремы так молниеносно, что она даже не различила движения, пока не почувствовала, как что-то горячее и острое ударило ее в живот.

Глаза Сирен широко распахнулись от боли, она посмотрела вниз и обнаружила кинжал Керригана, вонзившийся в нее по рукоять.

Мужчина дважды моргнул и только потом почувствовал, как теплая липкая кровь стекает по его руке. Один удар сердца ушел у него на то, чтобы проснуться окончательно и увидеть Сирен, стоящую перед ним. Ее губы дрожали, когда она выронила из руки красную ткань.

Она смотрела на него широко открытыми зелеными глазами, полными слез и недоумения.

— Сирен? — выдохнул Керриган.

Девушка отшатнулась.

Керриган вытащил кинжал из ее живота, а затем, когда она начала оседать, поймал и прижал к своей груди.

— Что же ты наделала, маленькая мышка?

— Подарок… — ее слова были легким шепотом, — для тебя.

Он посмотрел на ткань. Не в силах понять объяснения, мужчина опустил девушку на пол. Длинные светлые волосы рассыпались вокруг ее головы, а кровь пропитывала платье.

Сирен подавилась своей собственной кровью и с укоризной взглянула на него.

Керриган вытер кровь с ее подбородка, в то время как незнакомое ему чувство наполнило сердце. Оно было резким и мучительным, обжигающая боль, подобной которой он никогда не знал.

Что же он наделал?

— Шшш, маленькая мышка, — прошептал он, приподнимая ее и устраивая у своей груди, позволяя неведомым эмоциям завладеть им. Страх, печаль, растерянность. Но самым странным было сочувствие, потому что он не хотел, чтобы ей было больно. Какая-то часть внутри него на самом деле болела от того, что он причинил ей вред.

Сирен вздрагивала от боли, ее лицо стало еще бледнее. Она умирала.

— Блэйз! — крикнул он, призывая мэндрейка. У Керригана не было сил, чтобы помочь ей. Его магию можно было использовать только во вред другим, но не для помощи.

Воздух вокруг него сместился за мгновение до того, как появился мэндрейк.

У Блэйза перехватило дыхание, когда он увидел их двоих, сплетенных на полу.

— Моргана?

— Нет. Она застала меня врасплох, когда я дремал.

Блэйз резко выдохнул сквозь зубы, пересек помещение и опустился на колени рядом с Сирен.

Керриган схватил в кулак воротник туники Блэйза и посмотрел на мэндрейка.

— Спаси ее, — прорычал он низким, смертельно опасным голосом.

Он заметил удивление в глазах дракона за мгновение до того, как тот успел его скрыть.

Керриган аккуратно баюкал Сирен на руках, когда Блэйз положил свои руки на ее рану. Призвав свои силы, мэндрейк прошептал древние слова:

— Arraterac sisimea dominay narah, — он повторял их снова и снова.

Сирен безвольно повисла на руках Керригана. Он задрожал от страха, боясь что она уже ушла.

Но она не умерла.

Керриган сделал медленный глубокий вдох, почувствовав, что ее сердце все еще бьется. Ее кожа все еще была теплой.

Да, она будет жить. Благодаря Блэйзу.

Он не был уверен, почему знание этого принесло ему мгновенное облегчение, но так и было.

Прижав ее ближе, Керриган закрыл глаза и перенес их из большого зала назад в ее комнату, где он смог уложить Сирен на широкую кровать, чтобы она смогла спокойно поспать. Даже после заклинания Блэйза, ей нужно было отдохнуть, чтобы восстановить силы.

— Глупая маленькая мышка, — выдохнул он, накрывая ее одеялом.

Он запнулся, когда его взгляд упал на большое кровавое пятно на ее платье, а желудок сжался.

Черт побери, он почти убил ее, и напоминание о том, что он сделал, вызывало у мужчины отвращение.

Проведя над ней рукой, он изменил ее платье на другое, мягкое из кремового шелка, которое было таким же непорочным, как и ее невинность.

Он накрыл ее тяжелым одеялом, а затем, помедлив, коснулся своими холодными пальцами румянца на ее щеках. Кожа была такой теплой и мягкой. Утонченность скул лишь подчеркивалась грубой силой его мозолистых пальцев.

Он мог разорвать ее на части…

Но вместо этого всего лишь хотел поцеловать.

Как странно. По правде говоря, он противился этим необычным чувствам внутри него. Керриган никогда не был добрым мужчиной или добрым ребенком. Он всегда верил в то, что надо ударить первым прежде, чем ударят тебя. Лучше нанести урон своим противникам, чтобы, когда они решат напасть, их удар был менее мощным. Менее болезненным.

О доброте он знал только наблюдая за тем, как другие люди получают ее. И это сделало его более озлобленным. Более жестоким. Почему другие люди должны иметь то, в чем ему всегда отказывали? Что было не так с ним, когда он был ребенком, отчего никто не мог даже посмотреть на него с нежностью во взгляде? Или нежно прикоснуться к нему?