Середина земли - Артур Кинк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На огромном пустыре стояли те самые пятиэтажки. Серые панели, с чёрными от влаги пятнами. Окна без стёкол. Чёрные. Бездонные. За спинами домов, отвесные углы сопок. Каменные. Не живые. Без зелени, без корней. Острые, уродливые. Если долго смотреть в эти острые, как ножи углы. В спуски и подъёмы, образующие жуткие, отвратительные узоры, можно сойти с ума. Нет. Природа создаёт отвесные скалы, бездонные ущелья. Устья рек. Но все они гармоничны. Дожди и ветра не могут создать такого омерзительного зрелища. Это был безумный каменотёс, не знающий никакого человеческого чувства, кроме ужаса и боли.
Я не желал глядеть на эту картину. Не желал всматриваться и искать в сумасшедшем замысле какие-то закономерности или посылы. Но глаза сами, не желали закрываться. Голова не смела повернуться. Ибо, казалось, что стоит моргнуть или перевести взгляд – отвес поменяет свой рисунок. Станет ещё безумнее или, того хуже, зашевелиться. Приблизиться. Окажется у самого носа и поглотит тебя. И ты станешь его частью. Останешься навсегда в нём.
От одной только мысли, у меня подкосились ноги. Я опустился на колени и схватился за торчащий из земли кусок деревянной балки. Я пытался удержаться здесь. И не смотреть. Не смотреть никуда. Только на свои ботинки. Наваждение схлынуло. Сердце забилось медленнее. Дыхание почти нормализовалась, если бы не отвратительный смрад.
Я отпустил спасительную деревяжку, натянул ворот футболки до самых глаз и зажал нос пальцами. Если бы я не сделал этого, то меня бы точно вырвало через пару шагов.
Стараясь фокусироваться на реальных предметах, я двинулся вперёд. Вот алюминиевая банка, вот кусок полиэтиленового пакета, вросший в рыхлую землю. Смутные воспоминания, о ночи возле этих зданий стали возвращаться. Как я и Андрей через силу, превозмогая необъяснимый страх и панику, пытались подойти к порогу. И как Антон спокойно стоял в дверях.
Плотно зажмурившись и глубоко вдохнув, я пробежал то расстояние и оказался на пороге. Дверной проём был покрыт болезной плесенью и каким-то жирным налётом. Даже с зажатым носом, я едва ли мог сдерживать рвотные позывы. Будто меня засунули в помойное ведро головой.
Внутри было совершенно темно. Никакого света не проникало сюда, поэтому мне приходилось ощупывать склизкие заросшие стены руками, чтобы найти дорогу и не упасть.
Глаза понемногу привыкали к темноте и я стал видеть некоторые очертания. Лучше бы мне было оставаться не зрячим. Среди разбитой плитки и луж, под моими ногами кишило полчище тараканов, мокриц и многоножек.
Это был живой ковёр из ползучих тварей и я, невольно стал поднимать ноги, прыгать и едва не упал на штырь.
Ступени в этом подъезде походили на кривые каменные наросты. Перилл не было. Вместо них. Были просто торчащие фрагменты металла, которые могли проткнуть тебя насквозь, стоит только оступиться.
Я сделал шаг вперед, и каменная ступенька осыпалась под моим ботинком. Тошнотворная зловоние, капающая на голову влага, ощущение взгляда на затылке. Насекомые. Роящиеся жирные мухи. Всё приказывало: повернись и беги.
Второй шаг и третий шаг по скользким ступеням. Мне казалось, что из-за наростов и копролитов, лестничный пролёт сужается. Что-то, что свисало с потолка, касалось моих волос и мне пришлось, согнуться. Я шёл почти на четырёх костях, расчищая себе проход голыми руками, отбрасывая мусор, тараканов и разбрызгивая зловонную влагу. Из полуприкрытой сгнившей двери квартиры доносился шорох и шёл пар. Пар от какого-то немыслимо отвратительного варева. Даже запах от вывареваемой брюшины, мерк на этом фоне. На площадке всюду валялся мусор и объедки, облепленные гадким шевелящимся черным слоем насекомых.
Воздух становился всё тяжелее, мерзкие капли, жирной, зловонной воды всё капали и капали мне на голову и плечи.. А стены и пол, казались живыми, из-за копошащихся тараканов, мух, мокриц и опарышей. Но что-то кроме них зашевелилось в темноте. Что-то крупное.
Я издал звук. Не не-то хриплый крик, не то стон ужаса и давя насекомых на полу, попытался ринуться вниз по лестнице, но дорогу мне преградило существо.
Клянусь, когда я увидел его, то был готов отдать Богу душу. Не монстр из фильма или игры, не опасный хищник. Не человек. То, что стояло передо мной не поддавалось обычному описанию какого-либо существующего организма.
Двуногая лысая собака. Антропоморфное порождение самого больного извращённого воображения. Две гладких, нижних конечности, цвета костей, той же формы, что деревья в лесу. С длинными ступнями и четырьмя объёмными суставами. Длинные, волочащиеся по полу руки, тощие, словно на них не было ни мяса, ни мышц, ни кожи. Вытянутая морда, с красными глазами, что находились в безобразных ранах. Всё тело этой мрази было покрыто воспалёнными сосущими дырками, струпьями, сосцами, ранами, анусами. Я не мог найти в голове подходящее описания этим зияющим отверстиям. На гадких костях твари висели истлевшие драные лохмотья. Запах помойного ведра, плесени, сырого мяса и мочи, сбил меня с ног.
Ухватившись за скользкие перила, я зажмурил глаза. Это видение. Пьяный бред. Сон. Такого не может существовать в реальности. Такое не может зловонно дышать тебе в лицо и пытаться ухватить за запястье.
Я открыл глаза, но кошмар никуда ни делся. Немыслимое уродливое существо поджимало меня, хватало своими мокрыми липкими лапами, обдавало меня своим омерзительным зловонным дыханием.
Меня вырвало. Вырвало прямо себе на колени. Я кашлял и снова блевал Глаза застелила пелена слёз. Но я видел, как эта мерзость, что была в сантиметре от меня, принялась собирать рвотные массы с моих штанов себе в ладони. Так аккуратно и тщательно, будто моя блевотина была каким-то драгоценным металлом.
Прежде чем окончательно лишиться чувств, я услышал чьи-то шаги. Человеческие шаги, кряхтение, кашель и пьяное бормотание. Стерев проступившие от вони слёзы, я вгляделся во тьму и увидел Тихона. Пьянчуга, держась за грязную стену, на полусогнутых. Поднялся на этаж. В руках его было оцинкованное мятое ведро. Гадина медленно обернулась на Тихона, а тот, как ни в чём не, бывало, протянул ей ведро. Существо снова повернулось ко мне, потом опять к Тихону.
– Не забудь вернуть.. – промямлил Тихон.
Безымянная тварь, будто понимая человеческий язык мотнула мордой. Забрала ведро из рук Тихона. Не выхватила, не отняла, а почти как человек, взяла ведро с помоями, стряхнула в это ведро мою блевотину, что собирала руками и шмыгнула в забитый досками проём. Не знаю, отключился я, или был в сознании, но с
