Питер - Шимун Врочек

Только бы успеть.

— Отставить! — он ворвался в помещение дренажной подстанции, остановился.

Кузнецов растерянно моргнул, опустил автомат. Он что, действительно собирался стрелять?

— Миша, — Иван вздохнул. Уперся ладонями в колени, чтобы восстановить дыхание. Мышцы противно ныли. — Ну… ты… даешь… — Иван выпрямился. — Я же пошутил! Я-то думал, ты его выведешь за пределы станции и отпустишь.

Кузнецов растерянно посмотрел на автомат у себя в руках, потом на Ивана.

— А, — сказал он. — Я… я думал. Ой, блин. Я же чуть его…

— Ничего, — сказал Иван. — Это я виноват, извини. Давай, Миш, топай на станцию, приду, поговорим. А мы тут с товарищем разберемся.

— Вы! Как вы смеете! — цивильный наконец обрел голос. Забавно, что когда его без разговоров ставят к стенке, он всем доволен. А как спасают — так сразу претензии.

— Как тебя зовут? — спросил Иван, когда Кузнецов вышел.

Цивильный поперхнулся. Потом сказал:

— Борис Евгеньевич… Боря.

Знаю я одного Борю, подумал Иван. А что, они даже чем-то похожи…

Иван протянул ладонь. Цивильный посмотрел на неё с опаской, потом Ивану в глаза и сглотнул. Неуверенно сунул руку. Иван крепко сжал, встряхнул. Пальцы у цивильного были вялые, но цепкие, словно с пружинками внутри. Иван поднял брови, хмыкнул.

— Ну будем знакомы, Боря. Извини за дурацкие шутки. Выпить хочешь? В лечебных, как сказать, целях.

— Ээ… вся мировая обще… кхм, — цивильный остановился. Почесал нос. — Не откажусь.

— …черви дождевые гигантских размеров вымахали. До двух метров и больше — и даже с зубами некоторые. Грызут землю, бетон, щебень. Дерево им вообще на разминку челюстей. И только чугунные тюбинги им пока не под силу, слава богу. А из червей всего опасней Тахометры, которые на звук шагов реагируют. Только идёшь чуть быстрей, поторопился, зачастил — и всё, прощай. Догонят и ноги оторвут начисто. Поэтому там, где они есть — на Уделке, например, все ходят медленно-медленно. Как в воде плывут.

— Фигня всё это, — сказал другой голос. — Какие к чёрту два метра? Метр, полтора от силы. Толщиной с палец примерно. Слегка бледноват, но с виду вполне обычный, как до Катастрофы были. Сам видел, ага. Чё я тебе, врать буду? Так вот, там, на станции этой, из них фарш делают и котлеты, пельмени за милую душу лепят, варят и под водочку потребляют. Вкуснота говорят, пальчики оближешь. Китайский рецепт!

Иван слушал этот треп в пол уха. После взятия Маяка его команду отвели на Невский, на отдых.

И то дело. Всё-таки с организацией у адмиральцев становится всё лучше. Нарабатывается опыт.

Ещё пара месяцев боевых действий, и будет отлаженная военная машина…

Нет уж, подумал Иван. Нафиг, нафиг такое счастье.

Он перевернулся на другой бок, не открывая глаз, потянул тонкое одеяло на голову. Голоса зудели, мешали. От давно не стиранного одеяла воняло кислым.

— А вот у нас чёрт один был, упрямей в метро не найдешь, — заговорил третий голос. — Мы ему говорим — не ложись просто так, что-нибудь твердое обязательно под зад подкладывай. Не послушал. Лёг прямо на землю. Я ещё помню, прежде чем глаза закрыть: перевернулся он на левый бок. А утром просыпаемся, подъём, умывание, утренний туалет, все дела — все встали, а он не встает. Как лежал на боку, так и лежит. Я, говорит, братцы, что-то разоспался. Нога у меня затекла. Помогите, говорит, встать. И руку тянет. Начали мы его поднимать — а он орет, как резаный. Что за притча? Откинули одеяло — мама родная! Он потому встать не может, что сквозь бедро у него червь тянется… Я как сейчас помню: выходит из земли, проходит сквозь мясо и в снова в землю уходит. Давай мы его тянуть, чтобы он внутри… не остался. Куда там. Извивается, тонкий, нам его и трогать-то впадлу…

Болтуны. Иван поморщился. Голова слегка побаливала после вчерашнего «примирения» с цивильным Борей.

Черви, значит?

Иван вздохнул, перевернулся на другой бок.

Мне бы ваши проблемы…

Нож был странный. Иван таких ещё не видел. С широким, как у топора, лезвием в виде лепестка, загнутым под углом внутрь. Тяжёлый. Рукоять из шершавого дерева хорошо лежит в ладони, только орнамент лишний. Иван примерился — да таким ножом башку можно срубить. Легко.

— Как говоришь, называется?

Уберфюрер улыбнулся. Хуже ребёнка.

— Кукри.

— Это фто? — Шакилов аж подался вперёд.

— Нож гуркхов, — пояснил Уберфюрер гордо, словно сам был по меньшей мере «почетным гуркхом». — Была такая элитная воинская часть в британской армии. Набиралась из коренных непальцев. Ну, из тех, что не пальцем и не палкой… Отличные солдаты. Лучшие в английской армии.

У Шакила загорелись глаза.

— Откуда фсял?

— Откуда взял, там уже нет, — отрезал Уберфюрер. — Это я ещё до Катастрофы успел раздобыть. Настоящая непальская работа. Они там дома такими дрова рубят. А когда на войне — то головы.

Подумал и добавил.

— Рубили, само собой. Может, где в лондонском метро пара гуркхов и выжила. Ну, я очень надеюсь на это.

— Так они же негры? — подколол его Иван.

— Не, там что-то индийское… — Уберфюрер замолчал, потом хмыкнул. — А я и забыл.

— А ты точно рашишт? — поинтересовался Шакилов невинно. — А то какие-то подошрительно широкие у тебя фшгляды…

— Бронедверь, видишь? — мотнул головой Шакилов. — А вон там в потолке… что по-твоему?

Иван прищурился. Чёрт, скоро очки надо будет искать, совсем зрение село.

— Арматурина, — сказал он наконец. — Или труба. Труба? — спросил он Шакила. Тот хмыкнул.

— Бери выше.

— Пулемет, значит. Неужели автоматический?

— Скорее всего. Спецобъект, — сказал Шакилов шепотом. — Это тебе не на ярмарку на Сенной сходить, тут серьёзные люди раньше обитали. Подземники. Бывшее пятнадцатое управление КГБ, потом ГУСП ФСО. По слухам, стреляют без разговоров. Не знаю, лично пока не сталкивался… слава Изначальному Диггеру.

— И что там за дверью?

Шакилов пожал плечами, прислонился затылком к каменной стене. Откинулся.

— Не знаю.

— А узнать пробовал?

Шакилов усмехнулся.

— Времени совсем нет. У меня жена, ребёнок…

— …и шило в одном месте, — в тон ему закончил Иван. «На себя посмотри». Вообще-то шило тут явно не только у Шакилова. Иначе бы Иван здесь не оказался.

Сидел бы сейчас на Гостинке и глазел на девушек. Иван вздохнул. Понесло же их обоих — искать приключений на пятую точку. Одно слово: диггеры.

И другое: маньяки.

— Колись давай, — сказал Иван. — Что видел?

Шакил поднял бровь, расплылся в улыбке. Добродушный как исчадие ада.

— Ничего, веришь? Однажды двое суток просидел безвылазно, высматривал.

— И что?

— И ничего. Никто не входил, никто не выходил. Я, Ваня, потом решил дверь пощупать. Ну, ты понимаешь… На предмет.

— И?

— Никаких «и». Так до двери и не дошел. Побоялся.

Иван не верил своим ушам. Чтобы любопытству Шакила что-то помешало? Даже если и помешало, гвоздь из задницы у него никуда не делся.

Пока на фронтах было затишье, они с Шакилом решили проверить тряхнуть стариной и «сделать залаз». Чисто чтобы не потерять квалификацию. Угу.

Иван скинул сумку. Примотал к запястью фонарь. Теперь ломик и отвертку в карманы, автомат на спину.

— Ты это что? — спросил Шакил, хотя уже знал, что именно.

— Пойду прогуляюсь, — сказал Иван.

— Не дури.

— Так я не с дурачка полезу. А с толком.

— Ну-ну.

Иван выглянул из-за угла, бросил камень. Внимательно пригляделся. Есть движение — камень отлетел, упал в метрах двух от двери. Белый свет фонаря освещал тупичок, Иван видел даже царапины на двери, содранную серую краску.

Камень полетел и упал в светлое пятно. Пауза. Ничего, никакого… Ствол пулемета перескочил через градусов пятнадцать, нацелился в сторону камня. И чуть в сторону.

Гляди-ка, работает.

Сейчас выстрелит. Но пулемет молчал. Просто нацелился и всё.

Может, там, за дверью, сидит офицер в форме ФСО, в сером комбинезоне с маленькими тусклыми значками подземных войск ГУСП на воротнике, и держит руку на кнопке? Нажать, не нажать? Иван подобрал следующий камень, бросил. Пум. Камень упал чуть дальше первого. Снова пауза. Иван считал секунды: один, два, три… на четвертой ствол едва заметно довернулся. Если мысленно продолжить линию ствола, будет как раз второй камешек.

Третий.

Третий упал ещё на метр ближе к двери. Пулемет молчал. Ствол снова довернулся и замер.

Иван сделал шаг, другой. Пулемет молчал.

С каждым шагом идти становилось всё труднее, словно идёшь сквозь вязкую грязь и с трудом выдёргиваешь из неё сапоги.

Иван вдруг вспомнил, как это было на Приморской, когда та тварь давила ему на мозги. Или это всё-таки мох виноват? Резкий своеобразный запах.