Пять минут до расплаты - Николай Леонов

– Встретились в одиннадцать утра у метро «Кропоткинская», – по второму кругу начал рассказывать Астафьев. – По Гоголевскому бульвару прогулялись в сторону Старого Арбата и, не дойдя до Сивцева Вражка, зашли в кафе. Как оно называется, я уже не помню. Народу было мало, мы заняли столик в левом углу. Взяли по чашке кофе. Сначала переговорили о всякой ерунде, а потом Расстрига спросил меня насчет пистолета…

– Какой расстрига? – удивленно поднял брови Гуров.

– Растегин. У него в школе кличка была Расстрига, – пояснил Астафьев. – Он знал, что я влез в «копательство». Ну и, соответственно, догадывался, что оружие через мои руки гуляет. Я сначала поотнекивался, мол, нет у меня ничего, что, в принципе, было почти правдой. Я в то лето из-под Новгорода привез «вальтер» офицерский и «штерних-люгер». Обе машинки в хорошем состоянии. Их у меня чуть с руками не оторвали, особенно «люгер». Он же стоял на вооружении сотрудников гестапо. Выстрел тихий, как легкий хлопок ладошками, а пробивает кирпичную стену…

– Давай-ка, Женя, поближе к теме, – пробасил Крячко. – История и ТТХ оружия очень занимательны, но сейчас нас интересует совсем другое.

– Хорошо, – кивнул головой Астафьев и продолжил рассказ: – К тому времени из пистолетов у меня в наличии имелся только «наган». Я его еще года за два до этой встречи откопал на Невском пятачке. Состояние у него, сами видели, аховое, поэтому он у меня и завалялся. Стрелять из него опасно – ствол ненадежный, разворотить может. И для коллекции он ценности не представляет. Можно найти поновее, даже в смазке. Такого добра хватает. Ну и Расстрига, хоть и старый школьный товарищ, однако в деле не был проверен. Я же старался работать только по надежным каналам.

– И все равно залетел, – усмехнулся Крячко.

– Залетел. Так уж получилось, – согласился Астафьев. – В общем, опаска меня брала – вдруг Серега кого замочит по несознанке и меня сдаст. Справки, что у него на ринге мозги не вышибли, я не видел. Но он сказал, что хочет купить «наган» не себе, а одной знакомой телке. Вроде он ее знал еще по эскорту. Якобы она бросила это дело, работает по вызову одна и, на всякий случай, чисто для самообороны хочет заиметь шпалер. Готова заплатить за него сто пятьдесят баксов. Я подумал и согласился.

– Старому товарищу побоялся продать, а какой-то незнакомой телке «наган» загнал без проблем? – удивился Гуров. – Какая-то нестыковка в твоей логике.

– Да логика тут одна, – поморщился Астафьев. – Этому «нагану» в базарный день красная цена тридцатник «зеленых». А тут в пять раза больше гонят. Одним словом, жадность меня обуяла.

– И что было дальше? – поторопил его Гуров.

– Да ничего особенного. Я ему честно сказал, что «наган» протезный. Если и выстрелит, то максимум два раза. Однако Серега согласился, сказал, что стрелять из него знакомая не собирается, а он ей нужен чисто для психологической атаки, пугания то есть.

– И ты поверил? – поинтересовался Крячко.

– Нет, конечно. Но сто пятьдесят баксов за барахло, которое я выбросить собирался, согласитесь, сумма заманчивая, – пожал плечами Астафьев. – В общем, продал я «наган», еще и комплект патронов в придачу презентовал.

– Ты сам видел покупательницу? – спросил Гуров. – Может, Растегин упоминал ее имя, фамилию?

– Что-то он называл, попробую вспомнить. Прозвище или кличка – на языке вертится, никак не поймаю. Сейчас… Кажется, зверек какой-то… прыгает он… Подождите, я попробую припомнить.

– Белка, – неожиданно сорвалось с языка Гурова.

– Да, Белка! – удивленно посмотрел на него заключенный. – Точно! Но откуда… – Он неожиданно засмеялся. – Вот дурак – у полковников спрашиваю, откуда они это знают.

– А как ее зовут, Растегин не говорил? Вспомни, может быть, проскакивало у твоего друга. Лариса, Лиза, Лизка… – стал перечислять женские имена Гуров. Рассказ помощника депутата Дмитрия о давнем конфликте на Тверской и продолжении его в отделении милиции всплыл в памяти сыщика. Ведь в нем также фигурировала некая Белка, исцарапавшая физиономию Зеленскому-младшему. Дмитрий вспомнил имя и, предположительно, ее фамилию – Лизка Белая, которая, в принципе, могла быть еще и Белкиной, и Беловой…

– Нет, не скажу, Серега ее только Белкой называл. Если бы не прозвище такое интересное, я бы и не запомнил, – сказал Астафьев. – Как-никак три года прошло!

– Но ты сам эту покупательницу видел? – повторно задал вопрос Гуров. – Может, у нее волосы рыжие, поэтому и такое прозвище прилепилось.

– Издалека на нее смотрел, метров со ста как минимум. Я привез «наган» и сидел в машине, когда Серега его ей передавал. А насчет цвета волос… Нет, не помню.

– В каком месте это было? – нетерпеливо спросил Гуров.

– За Северным речным вокзалом, в Тушино. Там лесопосадка справа начинается, – доложил Астафьев.

– Это на берегу Химкинского водохранилища? – уточнил Лев Иванович, переглянувшись с Крячко. Именно в этой лесопосадке убили Зеленского. Только не у речного вокзала, а немного подальше.

– Да, именно там, – кивнул Астафьев.

– На чем она приехала? – спросил Гуров.

– Пешком, кажется, пришла, – наморщил лоб заключенный. – Да, точно, она от жилых домов дорогу переходила.

– Можешь описать эту женщину? – спросил Гуров.

– Да нет, это же давно было, и я уже говорил, что на нее издалека смотрел, – категорически отказался от описаний бывший «копатель», однако с интересом взял протянутый Гуровым листок с фотороботом подозреваемой. Он внимательно рассмотрел изображение и скептически покачал головой. – Может, она, а может, и нет – врать не буду. Говорю же: столько времени прошло. И одета была совсем по-другому.

Предложенный Астафьеву для опознания портрет предполагаемого убийцы Зеленского положительного результата также не принес. Заключенный взглянул на фоторобот и категорически заявил, что никогда не видел изображенного на нем человека.

Еще несколько вопросов, перекрестно заданных Гуровым и Крячко собеседнику, ничего интересного не выявили. Пожалуй, только уточнения по Растегину были полезны для следствия.

– Как же я «пальчик»-то под накладками оставил? – напоследок сокрушенно посетовал Астафьев. – Хотя еще молодой был, неопытный. Вроде не должен был наследить, да лоханулся. Так, граждане полковники, мне точно можно не дергаться? Я ведь вам все как на духу выдал. Останусь я в этой зоне?

– Если все сказал, можешь спокойно тянуть срок дальше, – милостиво разрешил Крячко, и тут же голос его посуровел: – Но если, парниша, ты от нас что-то скрыл, пеняй на себя. Тогда светит тебе дальняя дорога и знойная колымская зима.

Глава 13

От обеда, предложенного радушными хозяевами колонии, Гуров отказался, чем вызвал неподдельную досаду Крячко. Станислав сел в машину и холодно отвернул голову к боковому стеклу.

Его «позы» хватило километров на пять неспешного движения «Пежо» по трассе местного значения. За этот время, видимо, он немного отошел душой, а может, просто растрясся на ухабах, так как стал потихоньку поругиваться на дорогу, бестолкового чайника-водителя и изнеженную «француженку», совершенно не приученную к родному российскому бездорожью.

И только когда они выбрались на Ленинградку и автомобиль умиротворенно зашуршал колесами по асфальту, Крячко стал совсем добрым. Он даже вспомнил, что захватил с собой бутерброды. Станислав, забыв обиды, по-братски поделился едой с Гуровым, правда, не упустив момента при этом поворчать по поводу альтруистов-начальников, которые сами толком не жрут и своих подчиненных держат впроголодь.

Он даже помечтал, что можно было бы задержаться на полчаса и опробовать весь перечень блюд, которые предлагал отведать улыбчивый заместитель по режиму. Однако благодаря излишней ретивости «некоторых», на которых не стоит указывать пальцем, остались они без борща украинского домашнего, карпов жареных в сметане, картошечки отварной рассыпчатой, груздей соленых бочковых, огурчиков маринованных и пирогов с брусникой и клюквой.

И еще, хотя об этом разговор и вовсе не заходил, предположил Крячко, что гостеприимные хозяева зоны запросто могли бы угостить московских гостей, к примеру, особой сливовой или крепким яблочным сидром, под коими кодовыми названиями, как правило, скрывается чистейший первач. Это не Москва с ее чужезаимствованной системой быстрого питания, консервами и консервантами, а русская глубинка, которая как жила, так и живет на всем натуральном, чистом и здоровом.

Розовые мечты коллеги Гуров не разделял. Он за всю дорогу от колонии не произнес ни слова, еще и еще раз анализируя сведения, полученные от бывшего «черного копателя». Отправив Астафьева в отряд, они с Крячко попытались прояснить для себя и уложить в логическую цепь услышанное. Однако толком у них по-прежнему ничего не связывалось.

Единственное предположение, к которому склонились сыщики, было то, что Тушино и берег Химкинского водохранилища, где убили Зеленского, выбраны не случайно. Точка продажи «нагана» от места обнаружения трупа отстояла менее чем на километр. Совпадения, конечно, бывают, но интуиция подсказывала – не в этом случае. Вполне возможно, что убийцы жили где-то рядом или они очень хорошо знали эту местность. И это не только наводило на определенные размышления, но и давало повод для действий.