Монастырь (Книга 1) - Баян Ширянов

- "Мерседески", говоришь, черепушки и скелеты. - Волжанин посмотрел в потолок, прикидывая сроки. - Заходи... Завтра.

- А успеешь? - недоверчиво нахмурился Куль. - Заказ-то не маленький.

- Заначка имеется. - подмигнул Шатун. - Осталось лишь хромом покрыть. Мы ж не лохи. Конъюнктуру сечем!

- С оплатой когда?

- Как хочешь. Можешь с авансом, можно без.

До сих пор Михаил никогда не обманывал и не подводил Николая. И бесконвойник поэтому ему доверял, насколько можно доверять в месте, в котором не доверяют никому, даже самому себе.

- Держи половину, - Куль протянул Шатуну стопку денежных знаков, Остальное по получении.

Бугор спрятал бабки не считая. Он тоже доверял бесконвойнику.

- А сейчас мне на часок в качалку. - сообщил Николай и направился к выходу.

- Чихнешь после?

- Не откажусь. Только послабже.

В качалке, небольшой узкой комнатушке, где хранились металлические прутки, болванки разных сплавов, уже находилось двое. Не обращая на них внимания, Куль разделся до пояса. Из снарядов осталась свободна лишь пудовая штанга. Немедленно завладев ей, Кулин начал тренировку.

Зеки, настороженно глядя на бесконвойника, продолжали тягать железо и неловко молчали. Чувствовалось, что приход Николая прервал какую-то беседу, не предназначенную для ушей постороннего.

Но уже минут через десять, когда Куль уже успел слегка вспотеть, а его мышцы размяться, соседи возобновили болтовню.

- Я и говорю, неспроста все это, - прерывисто, в такт маханию гантелями, доказывал один из зеков.

- Брось, - отмахивался другой. - Пустое. Гонят порожняки, кому не лень, а ты и лопухи растопырил.

- Да точняк! - возбужденно, но вполголоса, убеждал первый, - Мертвяки - они такие же люди, только мертвые. И вломить могут так, что сам окочуришься.

- Да откуда мертвякам на крыше взяться?

- У них что, ног нету? Дошли. А по стенам знаешь как они ползают? Как мухи.

- Ну ладно, а на хрен им того мужика мочить?

Николай едва сдержал усмешку, продолжая регулярно поднимать на грудь свой пуд. Зеки явно обсуждали утреннее убийство.

- Так он к ним на сходняк вломился. А они все шуганые, если кто их днем обнаружит - должен осиновый кол в грудь вбить. Тогда мертвяк и рассыплется. А он, сдуру, ночью полез. Вот его за жопу и взяли.

- Так что, они по ночам и в секциях шоркаются?

- А то как же! Им чего надо? Жизненную силу. Выползет такой из стены, руку холодную на лоб кому положит, и отсасывает. А потом мужик ходит сам не свой. Все у него ломит, из рук все падает.

А еще они нашего брата гипнотизируют и к себе водят! Похавать, значит, тем кто сам ходить не может.

- Ну ты и загнул! Сам что ли видел?

- А, может, и видел!

- Да гонишь ты все!

- Да на пидораса побожусь! В натуре видел.

- И чего ты видел? - ехидно полюбопытствовал недоверчивый зек.

- А то и видел. Сплю, значит, вдруг - шаги. Тихие-тихие. Глаза потихоньку открываю, так, чтоб незаметно было, вижу, идет по секции баба. Вся в белом, сама прозрачная, а лицо синее такое. Мертвячка, значит.

Идет она так, словно плывет прямо по воздуху, и подходит к одному из мужиков. Кладет ему руку на лоб а тот, как есть, поднимается и идет за ней. А потом, с утра он весь такой бледный был, как смерть. Я его спрашиваю: "Чего ночью было, помнишь?" А он: "Кошмары какие-то..."

- А не приснилась тебе вся эта бодяга? Бабы, привидения...

- Да чтоб мне век воли не видать! Ты мне не веришь?!

- А иди ты в мать, со своими гонками!

Такого отношения к правдивой истории зек не потерпел и, сжимая гантели, направился к оскорбившему. Николаю не хотелось присутствовать при очередной разборке и он выронил из рук штангу. Та загремела, покатившись по полу и звонко ударилась о бронзовый брусок. Зеки вспомнили о третьем, разом посмотрели в сторону Куля и, пока тот шел за снарядом, зек, рассказывавший про свои видения, прошипел:

- Я с тобой в отряде погутарю!..

Позанимавшись в тишине еще минут пять, Николай бросил это занятие, сполоснулся в душевой на втором этаже и спустился к Шатуну уже посвежевший, хотя и усталый. Прихлебывая горячий чай с плавающими по его поверхности бревнами, Куль мыслями возвращался к разговору в качалке. Мертвяки, бабы... Придумают же такое! И, что странно, многие же верят!

Вообще, в местах лишения свободы человек совершенно иначе начинал относиться к вере и религии. Кулин давно приметил это явление, но принимал его как должное, не задумываясь о причинах. Но, в любом случае, было странно как какой-нибудь бывший атеист, попав в зону, истово крестился при каждом удобном случае. Активизация религиозности выражалась и в наколках. Так, многие наносили на кожу разного рода религиозные сюжеты, начиная от "Сикстинской мадонны" во всю спину и кончая несъемным крестиком на колючей проволоке. Даже такие понятия, как срок или количество ходок находили свое выражение в виде рисунка храма на тыльной стороне кисти, количество куполов которого зависело от числа лет, проведенных за колючкой.

Здесь же, в бывшем монастыре, сам Бог велел обитателям быть верующими. Несмотря на ремонты и работу пидоров по отмыванию стен от зековских рисунков и надписей, на горизонтальных поверхностях во множестве наличествовали разнообразные кресты. Простые, линия с перекладиной, фигурные, с распятым Христом, они постоянно соскабливались и с тем же упорством восстанавливались. Казалось, нет в лагере зека, у которого не имелось бы нательного креста. Подобные изделия были запрещены администрацией, и не носились напрямую, но почти у любого осужденного, если его как следует обыскать, нашелся бы вшитое в одежду распятие или образок на цепочке.

Сам Куль едва прибыл сюда тоже собственными руками выточил себе крестик. Потом купил вольный, освещенный в церкви, во всяком случае, по заверениям продавца, веры которому не было ни на грош. А потом религиозный пыл несколько поиссяк, разве что Николай продолжал изредка крестится на склад, да на особенно тонко исполненные распятия на стенах.

Чай, как и обещал Михаил, заварен был по зековским меркам слабый. Бесконвойник избегал пить на ночь густую чихнарку, зная, что после нее придется маяться без сна полночи. А какая работа с недосыпа?

- Слышь, Куль... - Шатун, судя по вопросительной интонации явно желал что-то узнать, но не решался задать вопрос напрямую.

- Да спрашивай, ты. Мне стучать, сам знаешь, впадлу.

- Что ты думаешь об этом кенте? - речь явно шла об убитом зеке.

- Да, ничего не думаю. - пожал плечами Николай.

- Не нравится мне все это... - задумчиво проговорил бугор. - Висит в воздухе чего-то такое... Неприятное.

- А, брось! - отмахнулся Кулин. - Вон, семейник мой вооружаться надумал. Говорит, скоро чернота покатит актив мочить. Тоже чего-то некайфовое ему глючится. Я, впрочем ему верю. Жопное чувство у него посильнее моего развито, но, один хрен, сдается мне, перегибает он палку.

- Как знать, как знать... - молвил Шатун, - А совет ты дал мне полезный.

Николай сообразил, что бугор имеет ввиду, и еще раз поднял и опустил плечи.

- Ладно, пора мне. - Куль поставил на стол пустой хапчик, взял из кучи карамельку и целиком засунул ее в рот. - Проверка скоро.

Уже подходя к выходу с промки, Николай нагнал другого бесконвойника. Они вдвоем прошли мимо Рака и, молча направились в отряд. Кулин знал, что и другие деятели из его отряда промышляют нелегальным бизнесом, но проявлять излишнее любопытство значило выдать в себе кумовского, а вызывать к себе изменение отношения со стороны других зеков Кулю хотелось в последнюю очередь.

Едва они добрались до входа в локалку, как ДПНК объявил построение на вечернюю проверку. Отстояв и проверившись, Николай покантовался по секции до отбоя, срубал вместе с Семихваловым второй ужин и, дождавшись одиннадцати, завалился спать.

Сон у Кулина обычно был чуткий, но без сновидений. Он проваливался в черную бездну и выныривал лишь утром, за несколько минут до объявления подъема. Но сегодня с организмом бесконвойника что-то случилось.

Сперва Николай попал к себе домой. Он, в вольнячьих шмотках, лежал на диванчике и пытался найти в газете знакомые буквы. Но те скакали с места на место, пока до Кулина не дошло, что он взял газету вверх ногами.

Но едва он начал переворачивать широкий бумажный лист, как тот стал удлиняться и спадать на пол. Интересующая Николая статья съехала куда-то вбок и как не искал он ее на необъятной газетной простыне, материал не находился.

- Да что ты мучаешься? - раздался голос жены. Она вонзила в бумагу финский нож с наборной рукояткой, точно такой же, какой Куль один раз продал Акимычу, и вырезала ровный квадрат.

- На, читай, там про тебя.

Теперь буквы не разбегались и Кулин смог прочесть:

"Ушел из жизни наш дорогой Николай Евгеньевич Кулин. Все родственники, друзья и знакомые приветствуют этот грандиозный шаг. Министерство Внутренних Сношений посмертно наградило героя..."

Дальше Николай не стал читать, отшвырнув некролог. Супруга с неподвижными глазами стояла напротив.