Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя - Василий Головачев

Спустились во двор, загрузились в серую «Нексию». Кроме водителя в ней сидел тощий тип в милицейской форме, с длинным лошадиным лицом и глазами навыкате.

– Твой напарник, – сказал Рудик. – Будешь звать его Сидоровым или товарищем сержантом.

«Нексия» выехала со двора.

Окончательно стемнело. Жара заметно спала, но нагретый за день асфальт улиц продолжал отдавать тепло, и врывающийся в окна машины душный воздух не освежал.

В половине одиннадцатого подъехали к Пушкинской площади, свернули во двор дома за «Макдоналдсом».

– Проверь, – бросил «товарищ сержант Сидоров».

Рудик вылез из машины, куда-то делся, вернулся через несколько минут.

– Все тихо.

«Сидоров» поднес ко рту мобильник:

– Начинаем.

Тотчас же фонарь, освещавший двор, погас.

Антон понял, что в операции участвует целая команда, а он всего лишь исполнитель основого финального акта, призванный убить Данилу Ломова.

– Вылезай!

Антон несколько мгновений колебался, взвешивая «за» и «против» отказа участвовать в операции, но перед глазами встало видение: Дашутка и Катя бегут к Валерии, она их обнимает, – и колебания прошли. Точнее, отступили, опустились на самое дно души.

– Жду в машине, – сказал Рудик, проводив их до подъезда.

«Товарищ сержант» приложил к пластине домофона пластиковый ключ, замок щелкнул.

– Иди первым, третий этаж.

Антон молча зашагал по ступенькам наверх, прислушиваясь к просачивающимся на лестницу сквозь стены квартир звукам. Остановился на площадке третьего этажа. Проснулась сторожевая система организма, раздвинувшая диапазоны зрения и чувствования. Судя по ровному шуму, дом жил своей неторопливой спокойной жизнью, люди отдыхали, смотрели телевизоры, читали и готовились ко сну. Ни один раздраженный крик не коснулся слуха, ни один испуганный или враждебный взгляд не упал на крадущихся в полумраке (лампочка горела лишь в вестибюле дома на первом этаже) киллеров сквозь замочные скважины дверей.

«Товарищ сержант» ткнул пальцем в дверь под номером 23.

Антон вопросительно поднял брови, жестом показал: ломать дверь, что ли?

«Сидоров» поднял руку, останавливая его.

Антон внимательно посмотрел на обитую коричневым дерматином дверь, и та вдруг ответила ему мрачным предостерегающим взглядом. Он вздрогнул.

Отшатнулся и «товарищ сержант», почуяв враждебную вибрацию квартиры, где жил подлежащий ликвидации объект. Снял фуражку, пригладил волосы, снова надел. Произнес почти беззвучно:

– Черт! У них тут защита поставлена!

– Какая защита? – так же тихо прошептал Антон.

«Сидоров» оскалился, достал мобильник; ноготь на одном из пальцев его правой руки был черным.

Какое-то воспоминание ворохнулось в сознании Громова. Монах Марциан, вызволивший его из СИЗО Костромского УВД, тоже имел черный ноготь – метку секты Морока. А это означало, что слуги Морока свободно разгуливали по городам и весям России, подчинив своему влиянию даже ее столицу. Они же контролировали и действия Антона.

– Глаз, проверка, – приглушенно заговорил «товарищ сержант». – Объект на месте?

– На месте, – ответили ему.

– Кто еще в квартире?

– Старуха-хозяйка.

– Следите за окнами и за входом.

«Сидоров» спрятал мобильник, достал тускло блеснувший крест со слегка загнутыми концами. Антон, холодея, понял, что это уморь – магический «излучатель» черной силы, которым пользовались колдуны – служители Храма Морока. «Сержант» выставил уморь перед собой. С креста сорвалась неяркая фиолетовая молния, с шипением вонзилась в дверь, которая на миг оделась слоем зеленоватого свечения. Еще одна молния озарила лестничную площадку. Крякнул замок, испустив струйку дыма.

– Вперед! – отступил в сторону «Сидоров».

Антон рванул дверь на себя, мимолетно удивившись ее морозному холоду, ворвался в прихожую и буквально споткнулся под взглядом ясных голубоватых глаз старушки, выглянувшей из кухни.

– Вперед! – подтолкнул его выкрик «сержанта». – Ищи пацана! Она моя!

Антон освободился от взгляда хозяйки квартиры, метнулся в гостиную, где появился из спальни удивленный шумом Данила Ломов.

Антон выхватил тазер.

И тотчас же взгляд парня, одетого по-домашнему в шорты и майку, изменился. Он былготовк такому варианту развития событий!

Антон выстрелил.

Данила прыгнул в сторону, ловко минуя стул. Молния разряда прошла мимо, вонзилась в стену, оставив на обоях зигзагообразный дымящийся шрам.

Антон выстрелил еще раз и снова не попал! Противник двигался на удивление быстро, плавно и слитно, будто был специально обучен «качать маятник», уходить из-под выстрела.

В это же самое время за их спинами бабушка Милолика сражалась – на ментальном уровне – с «товарищем сержантом», манипулировавшим магическим крестом. Силы их оказались примерно равными, и «товарищ сержант Сидоров» ничем не мог помочь напарнику. Он пыхтел, краснел, дулся, шептал проклятия, тыча крестом в старушку, руки его тряслись, лошадиная физиономия покрылась испариной, глаза вылезли из орбит, но все было напрасно. Бабушка Милолика стояла, гордо выпрямившись, прижав кулачки к груди, глаза ее сияли, и было видно, что колдовство черного мага против нее бессильно.

– Стреляй! – прохрипел «сержант».

Антон опомнился, снова начал выцеливать танцующего среди старинной мебели Ломова-младшего, и в этот момент в квартире один за другим появились новые действующие лица.

Сначала – Рудик с пистолетом. Он направил на хозяйку дуло «вальтера» с глушителем и нажал на курок.

Однако в момент выстрела кто-то толкнул его в спину, пуля вонзилась в вешалку, и в прихожей возник высокий мужчина с аккуратной русой бородкой. Антон вздрогнул, узнавая Илью Пашина. Вспомнились слова Рудика: «Телохран – какой-то бородатый хмырь». Надо было раньше догадаться, пришла сожалеющая мысль.

Пашин между тем продолжал действовать. От его удара Рудик улетел в кухню, роняя пистолет, едва не сбив с ног бабушку Милолику.

«Товарищ сержант Сидоров» развернул крест-уморь в его сторону, мигнула зелено-фиолетовая молния, попадая в плечо не успевшего увернуться Ильи. Его отбросило к стене. Илья схватился за онемевшее плечо другой рукой.

Бабушка Милолика взмахнула обеими руками, отчего по прихожей прошла волна теплого воздуха.

– Добей! – ощерился «сержант», вынужденный снова обратить внимание на старуху.