Джимми Хиггинс - Эптон Синклер

— Ответь! Ответь мне, слышишь!—снова и снова выкрикивала женщина. Наконец, тот сказал:

— Я не убью его, но проучу как следует.'

— Поль, Поль, пощади его!—рыдала женщина. Джимми никогда еще не видел такого отчаяния, не слышал такой страстной мольбы.— Он же не виноват, Поль, виновата я! Я виновата во всем, я! Ради бога, умоляю!

Она стонала, молила, задыхаясь от рыданий. Мужчина безуспешно пытался оторвать ее от себя.

— Тебе не разжалобить меня, Элен,— сказал он.— Пойми это!

— Я же говорю тебе, что виновата я! Я, я сама убежала с ним.

— И отлично,— мрачно ответил мужчина.— Я его так проучу, что ни одна замужняя женщина больше не убежит с ним.

Она не унималась — она была в исступлении. В комнату вошли еще двое.

— Джо,— обратился мужчина к одному из них,— отведи ее в автомобиль. Не давай ей звать на помощь. Если кто-нибудь пройдет мимо, зажми ей рот.

— Ах так! — вскрикнула она.— Ты сатана, я убью тебя, слышишь?— Пожалуйста, меня это мало тревожит. Но перед смертью я все же хочу проделать с ним эту штуку.— Он оторвал, наконец, от себя ее руки. Его ярость, казалось, вернула обоим мужчинам способность действовать, и они вынесли полубесчувственную женщину из комнаты.

Джимми Хиггинс стоял, словно каменное изваяние, а Лиззи испуганно забилась в угол.

— Добрые люди,— обратился к ним мужчина,— нам понадобится ваша комната — на полчаса, не больше. Мы хорошо заплатим, заплатим столько, что, если захотите, вы сможете купить себе весь этот дом.

— Ч-ч-что вы собираетесь делать? — выговорил Джимми запинаясь.

— Собираемся дать маленький урок элементарной морали одному молодому человеку, а то у него пробел в воспитании.

Джимми ничего не понял, но воздержался от дальнейших расспросов, потому что никогда в жизни не видел он человека, лицо которого дышало бы такой непреклонной силой. Он был поистине каким-то неземным существом, воплощением гнева, наводящим ужас.

Дверь снова отворилась, и двое мужчин ввели в комнату Лейси Гренича. На него надели наручники. Самым страшным в эту страшную1 ночь было лицо молодого хозяина «Эмпайра». Оно позеленело от ужаса, буквально позеленело. Колени у него дрожали,— казалось, он вот-вот упадет, а его темные глаза были глазами попавшего в ловушку зверя.

За ним вошел еще кто-то, с двумя черными ящиками в руках. Открыв один из них, вошедший вынул из него какой-то прибор со шнуром и повесил на стену. Он нажал кнопку, и мягкое белое сияние залило комнату. Распоряжавшийся всем мужчина, тот, которого дама называла Полем, повернулся к Джимми и его жене.

— Можете взять свою лампу. Идите в другую комнату и побудьте там, пока мы не позовем.

— Ч-ч-что вы собираетесь делать? — нашел в себе смелость пролепетать еще раз Джимми, но тот опять попросил его уйти в другую комнату. Все будет в порядке, ему как следует заплатят за потерянное время и причиненное беспокойство. Вмешиваться бесполезно. Бежать — тоже: дом охраняется.

V

Джимми-младшего разбудил шум; он заплакал, и Лиззи кинулась его успокаивать, а Джимми поставил коптящую лампочку на комод и сел рядом с женой на кровать. Он взял ее за руку — просто невероятно, до чего сильно дрожали у обоих руки.

Каждый звук в соседней комнате был отчетливо слышен. Лейси умолял о чем-то, а Поль приказывал ему замолчать. Затем — какая-то возня, стоны, и, наконец, наступила тишина.

В спальню начал проникать отвратительный, тошнотворный запах.

Они не могли себе представить, что там такое происходит. Раздался крик Лейси Гренича — мучительный крик. Им стало жутко, холодный пот выступил у них на лице. Джимми уже решил было вмешаться или же выскочить в окно, ускользнуть незаметно и позвать на помощь, как дверь отворилась и вошел Поль, плотно прикрыв ее за собой.

— Все в порядке,— сказал он.— Люди всегда скандалят, когда им дают наркоз, так что не пугайтесь.— Он стоял у двери, непреклонный и суровый, прислушиваясь к тому, что происходит в другой комнате. Наконец, наступила тишина — долгая, долгая тишина. Поль отворил дверь и ушел, а супруги остались сидеть на кровати, держа друг друга за руки и чувствуя, как сильно дрожат они. у обоих.

Время от времени они слышали в соседней комнате тихий разговор, и к ним продолжал проникать этот отвратительный запах. Им казалось, что они вот-вот задохнутся, а вместе с ними и трое ребят. Они чувствовали, что больше не выдержат, когда, наконец, снова послышался голос Лейси Гренича, его мучительные стоны и всхлипывания.

— Боже мой! Боже мой! — тихо причитала Лиззи.— Что они делают?

Джимми не отвечал.

— Надо их остановить! Надо спасти его! Но тут опять отворилась дверь, и вошел Поль.

— Теперь все в порядке,— объявил незнакомец.— Он приходит в себя. Супруги не поняли, о чем идет речь, но невольно почувствовали облегчение — властный господин, наконец, удовлетворен.

Они слышали, что Лейси стало рвать; потом он тихо стонал и ругался. Это были те же грязные слова, какими он ругал Джимми, и от этого все стало как-то проще, реальнее.

Поль вышел на несколько минут, затем вернулся и сказал:

— Мы уезжаем. Вам совершенно не о чем беспокоиться, ясно? Мы оставим пациента здесь и, как только доберемся до телефона, позвоним в больницу и попросим прислать карету скорой помощи. Все, что требуется от вас, это ждать и ни о чем не тревожиться. А вот это вам за беспокойство...— Он протянул пачку кредитных билетов, и Джимми машинально взял ее.— Если кто-нибудь станет расспрашивать, говорите просто, что ничего не видели и ничего не знаете. Очень сожалею, что обеспокоил, но иначе нельзя было. Ну, спокойной ночи!

И властный молодой человек вышел. Слышно было, как он и его спутники спускаются по ступенькам крылечка, как тронулся автомобиль. Супруги не пошевельнулись, пока не наступила полная тишина. Потом в соседней комнате раздался стон.

Джимми встал, дрожа подкрался к двери и чуть приоткрыл ее. В комнате было совсем темно.

— Воды! — простонал Лейси. Джимми вернулся на цыпочках в переднюю комнату, взял лампочку и, снова подойдя к двери, заглянул: Лейси лежал на полу, покрытый простыней,— виднелась только голова на подушке. Лицо у него пожелтело и было искажено от боли.

— Пить! Воды! — всхлипнул он.

Джимми бросился искать стакан, зачерпнул воды из ведра и принес Лейси. Но тот не мог лить — его вырвало. Он лег навзничь, тихонько всхлипывая. Вдруг он заметил, что Джимми смотрит на него, и глаза его загорелись ненавистью.

— Вот что ты сделал со мной, мразь проклятая!

Глава XI ДЖИММИ ХИГГИНС СТАЛКИВАЕТСЯ С ПРОБЛЕМОЙ ВОЙНЫ

I

Приехала карета скорой помощи, и два санитара унесли на носилках молодого Гренича. Джимми распахнул все окна, чтобы отделаться от запаха эфира, и снова уселся рядом с Лиззи. Так они просидели несколько часов, перебирая все подробности ужасного происшествия и теряясь в догадках. Джимми взглянул на пачку денег: десять бумажек — новеньких, хрустящих, светло желтых, и на каждой стоит цифра двадцать.

Первый раз за всю свою жизнь эти простые, маленькие люди держали в руках такую сумму. Конечно, это были кровавые деньги, но если бы они их не взяли — кому была бы от этого польза? Сделанного все равно не вернешь, даже за все деньги, которые старый Гренич накопил в своих подвалах!

Джимми молчал, как ему велели, и, очевидно, никто не обмолвился об его участии в этом деле, поскольку ни один репортер не приехал в его деревенский домик просить интервью. Но когда через два-три дня он зашел в лавочку на перекрестке, оказалось, что история уже известна — все только о ней и говорят. Она попала в печать, телеграф разнес ее по всему свету, и люди, читая, ужасались. Для социалистов этот случай послужил отличной иллюстрацией влияния чрезмерного богатства на мораль.

Джимми услышал сразу несколько версий. Одни говорили, что муж поймал молодого Гренича у себя в доме и доставил туда хирурга; другие — что он отвез его в больницу, третьи — что операция была произведена в каком-то придорожном домике. Но никто ничего не знал о домике на ферме Джона Каттера, и Джимми, чувствуя свое превосходство, не мешал бездельникам из деревенской лавочки болтать что угодно. Он ходил в лавочку каждый вечер и слышал всё новые сплетни: сначала, что будто бы старик Гренич собирается принять меры — всех заговорщиков поймают и посадят в тюрьму; потом пошел слух, что молодой Лейси исчез из больницы — никто не знает куда. Так никто и не узнал. Больше он не ругал забастовщиков на заводе «Эмпайр», не разбивал сердца хористок и не поил их шампанским. А его суровый старик отец поседел в несколько недель; он, правда, все так же работал, выполняя контракты с русским правительством, но все знали, что тайная ярость, стыд, отчаяние грызут ему сердце, подтачивая его силы.

А что делали Хиггинсы со своим состоянием? Семейным советам по поводу двадцатидолларовых билетов не было конца. Как раз в это время «Уоркер», вечно нуждавшаяся в средствах, начала выпускать свои акции в мелких купюрах, и Джимми не мог себе представить лучшего помещения для столь неожиданно обретенного капитала, чем фонд газеты рабочего класса. Но Лиззи почему-то никак не хотела этого понять! Потом ему попалось на глаза объявление какой-то нефтяной компании, напечатанное в социалистической газете, что уже само по себе ставило эту компанию вне всяких подозрений. Но и тут Лиззи решительно воспротивилась и даже попросила своего мечтателя-супруга отдать деньги ей. Половина-то уж во всяком случае ее — она их тоже заработала.