У Лаки - Эндрю Пиппос

Валия на долгие недели впала в дурное настроение, разочарованная, сердитая, хмурая. Ахилл разрушил семью Аспройеракас – а ведь они и без того не были великим кланом. Когда они с Лаки отправлялись на прогулку вдоль залива, Валия предпочитала не говорить о произошедшем в «Ахиллионе». Закатное зарево отражалось от тонких облаков, нависших над гаванью, и ярко очерчивало скалы северного берега, словно торчащие из кулаков великана.

7

Жизнь в кафе угасла. Столы пустовали. Ахилл был опозорен. На следующее утро после ухода Пенни, Лаки и Валии заглянул лишь один посетитель. Ахилл мало какой звук находил неприятней, чем эхо сухого кашля в безлюдном кафе. Теперь в свободное время он готовил себе любимые блюда: саворо и говяжий стифадо с черносливом, а по утрам – пацас[10], с особой тщательностью удаляя из рубца малейшие следы отходов. Говорят, вкус дерьма не различить, даже если оно попадет в суп, но Ахилл всегда его чувствовал.

Он был одновременно и суеверен и религиозен, но в первом случае соблюдал ритуалы и догмы куда чаще. В его случае основа любого суеверия могла быть в высшей степени своеобразной, несовместимой с любым греческим каноном иррациональных верований: например, он считал, что обезьяны приносят несчастье, и даже единственный взгляд на изображение этого животного способен навлечь лихо или болезнь на тебя или домочадца. Однажды мать с живым энтузиазмом рассказала ему, что обезьяны – дурной знак, и эта мудрость передалась ему, словно семейный рецепт. Ахилл не удивился, узнав, что король Греции Александр умер от укуса макаки в 1920-м.

И снова в «Ахиллионе» пусто. Люди, проходившие мимо, даже не замедляли шаг. Может, из-за Ахилла прошло заседание совета. Может, он проклят. Сидя за столом кафе, Ахилл щелкал четками по запястью, словно хлыстом. Янтарные бусины звонко стучали друг о друга. Когда вернутся дочери? Как люди уходят из семьи? Убираются прочь и никогда больше не разговаривают с родней, предположил Ахилл. Пройдут годы. Потом он смертельно заболеет, и в последние дни его жизни Пенни с Валией все же появятся и, заслоняя лицо руками, услышат, как он слабым голосом наконец просит прощения – и прощается. Он воображал, что они его простят, ведь всему настает конец, даже гневу, ненависти, мести. Наконец-то они снова его полюбят. Но быть любимым на пороге смерти!.. Не такого воссоединения ждал бы отец.

Впервые в истории «Ахиллиона» он написал и повесил на окне записку: «Вернусь ровно через 10 минут». Ему было больно запирать дверь. Но что еще оставалось? Если дальше сидеть в кафе, можно начать думать, что он последний живой человек в Бардвелл-парке. Так и с ума сойти недолго.

Ахилл сложил выручку за предыдущий месяц в сумку и в сером кардигане и фартуке помчался в банк. И ей-богу, перед ним возникло оно, проклятущее животное, на рекламном постере цирка – самодовольная обезьяна в костюме дирижера. Ахилл вскинул руки, закрываясь от нее. Так и не переступив порог банка, он вернулся в кафе. Если сегодня случится что-то плохое, умолял он бога, не заставляй меня ждать!

Ахилл запер двери, сел за стол и больше не вставал – не осмеливался делать что-либо в этот несчастливый день. Примерно до пяти вечера, когда в закрытое кафе кто-то постучал и заглянул внутрь, где не горел свет и царил мрак. Это был Лаки, или Эриния в обличье зятя.

– Чего ты хочешь? Денег, да? Напасть на меня? – проговорил Ахилл, отперев дверь.

– Мне нужно забрать кое-какие наши вещи.

– Сегодня – не лучший день. Возвращайся в другой и приведи Валию. – И Ахилл захлопнул перед зятем дверь.

На следующий день на ужин пришли два посетителя. Они заняли разные столы, но оба заказали мясное ассорти на гриле, самое популярное блюдо в «Ахиллионе». Ахилл поставил все на плиту, слева направо: бекон, колбаски, баранина на кости, говяжий язык, помидор. Посетители, ожидая, начали спорить друг с другом; Ахилл, наблюдавший в смотровое отверстие в кухонной двери, не понимал, из-за чего они ссорятся. Вроде бы про известного им обоим человека, про того, кто «сыт им по горло», что могло относиться к кому угодно, но также смутно описывало и нынешнее состояние семьи Аспройеракас. Жгучий стыд накатил второй раз, и Ахилл отвернулся. Его взгляд упал на стоящую в углу дубинку из оливы.

Когда он толкнул дверь из кухни в кафе, оба посетителя уже вышли из-за столов и дрались на полу, катаясь таким клубком, что Ахилл с трудом их различал.

Он встал над ближайшим и врезал дубинкой ему по плечу. Удар пришелся скользь и рассек мужчине высокий лоб.

– Не надо! – закричал второй, получая по ребрам.

Ахилл, машинально его пожалев, повернулся обратно к первому. Тот, ошалевший и потерянный, пытался сесть, по лицу стекала кровь из раны. Повинуясь глубоко скрытому импульсу, чем удивил даже самого себя, Ахилл произнес слово «юварлакиа», когда обрушил орудие на колено мужчины, как палку на мяч. Звук вышел точно похожий.

И опять настал черед второго драчуна. Дубинка прошлась по его животу.

– Юварлакиа! – повторил Ахилл.

Изумительное блюдо, которое он не мог включить в меню, потому что австралийцы его бы никогда не заказали.

Он выволок обоих на улицу и запер кафе, вытер кровь и погасил плиту, а потом выпил стакан виски – не больше (хотя хотелось еще).

Той ночью Ахилл все стоял у окна и смотрел наружу, ожидая, что драчуны или даже целая банда вернутся в поисках возмездия с пистолетами или ножами. Почему они не возвращались?..

На следующий день он сам купил оружие. Несколько месяцев назад один посетитель упомянул, что город переполнен армейским оружием с черного рынка. В «Бардвелле», который все называли газетным киоском и который помимо прочего торговал еще и огнестрельным оружием, Ахилл попросил владельца показать ему винтовки. Кивая, глядя в пустоту и не особо интересуясь ассортиментом, он ждал, чтобы спросить насчет каких-нибудь подержанных экземпляров. По правде говоря, ответил владелец киоска, в наличии действительно была такая винтовка калибра 303 мм. Он спросил, не анархист ли Ахилл, не собирается ли кого-нибудь застрелить. Ахилл сказал, что оружие необходимо ему в кафе, на крайний случай, а планов использовать эту штуку у него совершенно нет. Другие люди владели оружием. И ему оно тоже нужно.

Тогда Ахилл начал молиться: иногда богу, иногда своей умершей жене Элефтерии. Пожалуйста, верни мне дочерей и посетителей. Если вернешь, я обещаю быть ко всем добрей. Он целую неделю возносил эту молитву, когда ложился в постель и когда просыпался, и каждую