Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев

Он отключился. Дронго медленно положил телефон на стол.

— И все-таки вы напрасно меня не слышите, — задумчиво произнес он.

Глава 12

@Bukv = Проснувшись утром в половине десятого, Дронго сразу позвонил Тублину, но телефон был отключен — очевидно, они уже находились в воздухе. Он отправился в ванную, побрился, принял душ, почистил зубы и снова набрал номер полковника. Телефон был отключен. Прошло больше часа, и самолет должен был уже долететь до Северной столицы.

Чувствуя, как нарастает напряжение, Дронго позвонил Резунову.

— Я просил Тублина отменить их вылет в Санкт-Петербург, — сообщил он.

— Напрасно, — ответил Резунов. — Вы же понимаете, что не он решает подобные вопросы. С группой должен был полететь сам Гордеев. А он не разрешит отменять подобный выезд ни при каких обстоятельствах. Генерал уже успел доложить руководству о том, что среди жертв убийцы была иностранка.

— Я поздно заснул, все время думал об этом выезде в Павловск, — пояснил Дронго. — Вы помните, что Павловск был построен специально для сына Екатерины Второй, которого она терпеть не могла? И который, в свою очередь, не очень любил свою мать.

— Должен признаться, что я не так хорошо знаю историю, как вы, — усмехнулся Резунов, — хотя про Павла, конечно, помню. А почему вы говорите об их отношениях?

— В свое время братья Орловы убили отца Павла — Петра Третьего, и он всю жизнь боялся заговоров и покушений на свою жизнь. Поэтому повсюду, где он жил, в том числе и в Гатчине, были подземные ходы, скрытые двери, тайные проходы, внутренние лестницы. В том числе в Михайловском замке, в котором его и убили. Из истории известно, что, когда заговорщики ворвались в спальню императора, они его там не обнаружили и решили, что он успел сбежать по тайной лестнице. Но двери в покои императрицы были заперты изнутри самим императором. Тогда начались поиски Павла. Оказывается, он спрятался за ширмой, перед камином, где был выход на лестницу. Но чтобы его открыть, нужно было приложить довольно ощутимое усилие, нажимая каблуком обуви, а он выскочил из кровати босым и не сумел открыть дверцу. Известно, что его нашел генерал Бенингсен. Заговорщики схватили царя и потребовали его отречения. Он категорически отказывался, и все кончилось тем, что граф Николай Зубов ударил его по руке и посоветовал не кричать. Оскорбленный император оттолкнул руку Зубова, и тот ударил его в висок правой рукой, в которой была зажата массивная золотая табакерка. После этого заговорщики набросились на императора и задушили его.

— Любопытно. Но при чем тут Баратов? Вы думаете, что его могут там убить?

— Нет. Разумеется, нет. Я боюсь, что именно там он окажется на «собственной территории». Ведь он как раз специалист по архитектуре и очень хорошо знает дворцовый ансамбль Павловска и творения архитектора Камерона. Он может использовать свои знания. Ни один сотрудник ФСБ не знает эти ходы и выходы, как Вениамин Борисович Баратов.

— Я вас понял, — сказал Резунов, — но думаю, что он все равно ничего не сможет сделать.

— В любом случае это очень опасно, — подчеркнул Дронго. — Я бы не стал так рисковать. Но боюсь, что вы правы и генерал Гордеев даже не захотел бы меня выслушать.

— Именно поэтому я и не советовал вам звонить, — напомнил Резунов. — Но вы не беспокойтесь. Я позвоню на всякий случай нашим в Санкт-Петербург и попрошу выставить второе кольцо оцепления.

Прошло еще около часа. Дронго продолжал звонить, но телефон Тублина был все еще отключен. Наконец он дозвонился и услышал частые гудки. Значит, телефон наконец включили. Он перезвонил еще раз. Опять частые гудки. В третий раз, в четвертый, в пятый… Телефон все время был занят. Может, он снова его отключил или переключил на какой-то другой канал? Дронго не находил себе места. Он начал звонить еще чаще, но телефон был все время занят. Минут через сорок он наконец дозвонился и услышал отрывистый голос Тублина: «Некогда».

Дронго снова набрал номер. И опять занято. Сколько же можно? Он продолжал набирать. Возможно, Тублин просто не может разговаривать при своем начальстве? Нужно немного подождать. В конце концов, Резунов прав. Что там может случиться, если Баратова сопровождают лучшие оперативники ФСБ. Но все равно он не находил себе места, усилием воли заставив себя не звонить. В этот момент раздался чей-то телефонный звонок. Дронго схватил телефон.

— Вы были правы, — услышал он глухой голос, в первый момент даже не узнав звонившего. А узнав, не поверил.

— Виктор Андреевич, это вы? — У Резунова был такой странный голос.

— Да, — ответил тот, — это я. К сожалению, вы были правы. Можете считать нас всех полными идиотами. Впрочем, так оно и есть…

— Что случилось?

— Двадцать минут назад мне позвонил подполковник Кокоулин из Санкт-Петербурга. Сегодня утром во время проведения следственного эксперимента наш подопечный Баратов сбежал, — сообщил ошеломляющую весть Резунов.

Дронго прикусил губу. Так все и должно было случиться. Теперь все встало на свои места. Теперь понятно, каким был план Баратова с самого начала…

— Как это произошло? — осведомился он.

— Не знаю. Пока ничего не знаю. Кокоулин позвонил и сообщил, что по тревоге поднята вся городская и областная милиция. Я хотел вас предупредить… на всякий случай… Будьте осторожны…

«Они так и не захотели меня послушать, печально, — подумал Дронго. — А я ведь их предупреждал… Очевидно, что у Баратова был разработан изощренный план. Он заранее подготовил себе запасной вариант. Его напускное молчание было хорошо продуманной игрой. А меня он позвал специально, чтобы таким образом продемонстрировать свое превосходство и взять реванш за свое поражение. Первый раз он нарочно признался в двойном убийстве, чтобы его повезли в Пермь, где он действительно указал место погребения убитой женщины. То есть продемонстрировал свою готовность к сотрудничеству. И заставил следователей поверить, что готов рассказывать обо всех своих преступлениях. Затем он получил право на телефонный звонок и дал показания по курганскому убийству. Все было продумано до мелочей». Он использовал Дронго, понимая, что их разговоры будут прослушиваться и записываться. А во время следующего разговора словно нарочно упомянул о двойном убийстве в Павловске, прекрасно понимая, что следователи не оставят без внимания эти слова. Специально признался таким образом, чтобы его услышали сидевшие в соседней комнате Гордеев и Тублин. Баратов отлично понимал, что они обязательно обратят внимание на его сообщение об убийстве иностранки и снова повезут на место преступления для проведения следственного эксперимента.

Павловск был его территорией. Его подлинной территорией, в отличие от холмов вокруг Перми, которые он мог особо и не знать. А среди построек восемнадцатого века он чувствовал себя гораздо увереннее и воспользовался моментом. Но как он сумел все рассчитать? И где были эти хваленые профессионалы? Неужели он заранее готовился к такой возможности? Получается, что да. И все его исповеди были игрой… Черт возьми, нужно было догадаться гораздо раньше. Этот человек все тщательно рассчитывал, как опытный архитектор, от внимания которого не ускользает ни одна деталь, ни одна несущая балка, ни одно окно.

И теперь он сбежал. Опасный преступник, которого они с таким трудом нашли, снова на свободе. И это в результате идиотизма упертых сотрудников правоохранительных служб, которые упрямо не хотели выслушать его, Дронго… Интересно, как себя чувствует генерал Гордеев, лично руководивший этой операцией? Он ведь считал Гуртуева шарлатаном, а самого Дронго — тугодумом и дилетантом, которому необъяснимо везло во время его расследований. Интересно, поменяет ли он свое мнение.

И словно в ответ на его мысли раздался телефонный звонок. На часах было около четырех. Он взял аппарат.

— Здравствуйте, — глухо сказал Тублин. Узнать его голос тоже было невозможно, словно позвонил совсем другой человек. — Вы уже все знаете?

— Да, наслышан.

— Можете торжествовать: вы оказались гораздо умнее, чем мы все.

— Я же вас предупреждал… Торжествовать я не буду, хотя бы из уважения к собственным усилиям по его задержанию.

— Откуда мы могли подумать, что он все рассчитал? Нас было восемь человек: генерал Гордеев, я, пятеро оперативников и наш врач. Всего восемь человек. Нам казалось, что у него нет ни единого шанса.

— Как это произошло?

— Он привел нас к старинной молочне, находящейся неподалеку от дворца, а затем обошел здание быстрым шагом. Один из наших оперативников был скован с ним наручниками, и мы спокойно шли следом. Двое наших сотрудников шли впереди них. Оперативник, который был скован с Баратовым, — опытный сотрудник, профессиональный спортсмен. Они зашли за угол, и раздался какой-то стук. Мы бросились туда и увидели задвигающуюся железную дверь. Двое сотрудников стояли рядом, в полуметре от них, и ничего не поняли. Там был какой-то заросший вход, мимо которого они прошли. Он неожиданно поднял руку и достал что-то из углубления над этой дверью, резко ударил своего конвоира и толкнул его в проход, бросаясь следом. И сразу за ними закрылась эта дверь. Все произошло в какие-то доли секунды, никто ничего не успел понять. Мы попытались взломать дверь — ничего не получилось. Даже стреляли в нее. Потом нашли сотрудников музея и обнаружили ход, который вел из дворца к молочне и дальше к павильону, который называется Храм Дружбы. Повсюду сновали люди, но Баратова нигде не было. У дверей, с другой стороны, лежал наш оперативник без сознания. Баратов нанес ему удар каким-то тяжелым предметом. Потом я вспомнил ваши слова об исчезнувшем кастете и понял, чем именно он орудовал. Оперативник, который был скован с ним, не успел среагировать. А ключи от наручников были у него в кармане. Это было нарушением. Баратов снял наручники, забрал оружие, документы, телефон, куртку несчастного и исчез.