Прыжок - Мартина Коул

Донна прикусила губу и сдержала подступившие слезы, хотя из-за них, таких обжигающих и соленых, у нее запершило в горле. Она снова подошла к зеркальному шкафу и уставилась на собственное отражение. В глазницах залегли тени, но глаза еще сохранили глубокий темно-синий цвет. Скулы всегда выступали, а теперь еще больше, когда она потеряла в весе. Губы были сухие, потрескавшиеся: она плакала по ночам и кусала их, чтобы подавить душераздирающие рыдания, душившие ее из-за невыносимого одиночества. Донна прислонилась лбом к холодному стеклу и глубоко вздохнула. «Джорджио вернется домой, как только решено будет с его апелляцией. Он будет дома. — Она повторяла это снова и снова, как мантру: — Мне надо верить в это, надо верить… Если я перестану верить в это, мне останется только взять веревку и повеситься. Это не праздная угроза, это правда, настоящая, неизменная истина… Без Джорджио Бруноса я ничто».

Она будто раскачивалась на тоненькой ниточке… Если Джорджио проиграет апелляцию, нить эта порвется, а вместе с ней исчезнет смысл ее, Донны, существования. Радостное настроение, в котором она проснулась, улетучилось. Мысль о том, как ей приятно заниматься делами мужа, его работой, тоже отступила на задний план. Потому что, если Джорджио не вернется домой, бизнес, дом, машины — все, чем они владеют, превратится в прах.

Все, что ей нужно от жизни, — это только он.

Дональду Левису исполнилось пятьдесят два года. Левис не был рослым и статным мужчиной, но недостаток роста он восполнял устойчивой репутацией человека крайне жестокого. Полицейским отделениям в Свени, летучим отрядам и отделу серьезных преступлений потребовалось одиннадцать лет интенсивно работать, прежде чем они поймали его. Он считался замешанным в каждом ограблении, о котором только было известно людям, но о некоторых его делах полиция и публика в целом даже не подозревали. Он являлся международным преступником и тем не менее рассматривал любые свои действия как жизнеспособное дело. И так все представлялось большинству его современников. Он занимался всем чем угодно: начиная с торговли женским телом и заканчивая продажей наркотиков, мальчиков и оружия. Его отличали страсть к почти хирургической чистоте, а также суховатое чувство юмора. Ему нравились молодые люди, красивые молодые парни, а его камеру тюремщики сделали похожей на комнату отдыха водителя автобуса.

Неприкрытая сила личности Левиса давала ему необходимое преимущество перед более крупными и сильными мужчинами. И не только это, но еще и его садистский ум. Он одевался щеголем, с почти женской тщательностью. Кроме того, он обладал необыкновенной проницательностью. Дональд Левис в юности был не в состоянии написать собственное имя — до того, как в возрасте пятнадцати лет попал в тюрьму «Холлансди Бэй Борстал». Там ему вкололи три дозы сильнодействующего лекарства, и с этих пор он больше не останавливался в приеме наркотиков. Левис испытывал природную ненависть к власти любого рода, ненавидел женщин, а также большинство своих современников. Ему поставили диагноз «психопатия» — и он потратил уйму денег на то, чтобы его не перевели в «Бродмур», несмотря на то что режим в «Бродмуре» был гораздо мягче. Зато там практически отсутствовала возможность убежать или, что более существенно, быть отпущенным под честное слово.

Левис являлся узником двойной категории «А», то есть особо опасным; особо опасных охраняли с максимальными предосторожностями, а таковые могли обеспечить лишь четыре тюрьмы в Англии. Он решил, что посидит в камере в «Дареме» несколько лет — просто чтобы сменить обстановку. Других планов на будущее у него не было, кроме тех, что позволяли ему сохранять жизнь, заниматься своим гнусным бизнесом и оставаться во главе всего, что происходило вокруг него. Левис слыл бароном «Паркхерста»: он контролировал торговлю табаком и наркотиками. А также контролировал свое крыло.

Сейчас Дональд Левис сидел за маленьким столом и ждал завтрака, который обычно доводил до совершенства в кухонном блоке тюрьмы заключенный по имени Робертс. Тот отбывал десятилетний срок и в качестве способа времяпрепровождения избрал себе кулинарию. Будучи особо опасным преступником, Левис мог заказывать себе еду, и тюремщики каждый день покупали ему продукты в Сейнсбери. Хотя они шутили по этому поводу, но все же воспринимали это как часть своей работы. Если от хорошей еды приговоренные к пожизненному заключению чувствовали себя счастливее, то и тюремщики были счастливы, а мир казался им удобным местом.

Левис пил чай и улыбался.

Отбывание срока он считал мучительным делом, но сумел провернуть много работы в заключении. Заключенные категории «А» и особо опасные преступники, содержавшиеся в секции номер 43, уверяли, что их за двадцать восемь дней могут перевести по распоряжению начальника данной тюрьмы в любую другую выбранную ими тюрьму. Это касалось и сроков заключения. Их увозили и помещали в одиночные камеры, обычно в «Вондсворт», что устраивало начальников тюрем, которые знали, что оттуда преступники никогда не убегут. Основанием для такого спокойствия служило то, что их можно было забрать в любое время дня и ночи без предварительного предупреждения. Секция номер 43 организовывалась преимущественно для содержания в ней террористов, но любой узник в зоне особой или максимальной охраны был обязан подчиняться закону.

Обилие шестерок радовало Левиса: он уже приобрел за деньги достаточно прислуги среди тюремщиков, чтобы сделать удобным свое пребывание здесь. Ему оставили радио, а также письменные принадлежности и книги. У него была приличная еда, он пил чай и виски галлонами. Это было знаком его положения, атрибутом определенной репутации и следствием обладания значительным банковским счетом, что позволяло ему жить с относительным комфортом.

Дональд Левис принялся читать в первый же год, проведенный в заключении, и теперь был довольно знающим, начитанным человеком, который видел причину своего недостаточного образования в выборе криминальной карьеры. А теперь Левис поглощал знания, как томимый жаждой человек пьет воду. И использовал затем эти знания при разборке своих дальнейших планов. До него никак не доходило, что, получив образование, он мог бы стать законным бизнесменом; Левис рассматривал свою необразованность как повод для тяжелой двойной работы — ему следовало работать над собой, чтобы добиться успеха в незаконном бизнесе. Таковы были темперамент и менталитет Дональда Левиса.

— Ваш завтрак, мистер Левис. — Молодой человек поставил на стол тарелку с беконом, яйцами, помидорами и грибами.