Серебряный лебедь (ЛП) - Джонс Амо

― Мэди, мы сегодня идем ужинать! ― Далекий крик моего отца похож на ведро ледяной воды. Мы с Нейтом оба отстраняемся, моя рука подносится ко рту, а его широко раскрытые глаза смотрят на меня ― мы оба в шоке. Я отталкиваю его от себя, и мы вскакиваем на ноги как раз в тот момент, когда мой отец входит в гостиную, поправляя запонки. ― Вы оба идете.

― Извини, ― невозмутимо произносит Нейт. ― У меня есть планы на вечер. ― Затем он смотрит на меня. ― И разве ты не говорила, что Татум приедет?

Я нервно перевожу взгляд с Нейта на отца.

― Да, но я могу отменить.

Нейт смотрит на меня расширенными глазами. Я расширяю свои в ответ, потому что он ведет себя грубо. Знаю, что мой отец прямолинеен, но он всегда был таким, и, может быть, он не самый лучший отец, но всегда старался.

― Хорошо. Все решено. Жду вас обоих в машине через полчаса. 

Полчаса спустя мы с Нейтом сидим на заднем сиденье отцовского «Рендж Ровера», оба хмуро смотрим друг на друга, и ни один из нас не произнес ни слова с тех пор, как «произошла ошибка». Я бы назвала это поцелуем, но «ошибка» звучит более уместно. Нейт одет в повседневные темные джинсы, рубашку поло и черные ботинки. Я тоже одета в стиле casual, как и он. Остановила свой выбор на брючном комбинезоне. Он черный и простой, но имеет два небольших разреза по обе стороны от моей груди, показывая немного кожи. Это одна из многих вещей в моем шкафу, которые мне не очень нравится носить, но из-за статуса я должна иметь его на случай, если... не знаю... мой отец решит выложить мне, что он приглашает нас в «The Plaines» ― самый элитный ресторан в этой части города. Я знаю это только потому, что когда я написала Татум сообщить, что не могу пойти сегодня, и они с Тилли сами по себе, она мне так и сказала. Сразу после того, как прокляла меня.

― Итак, Мэдисон, как дела в школе? ― спрашивает Елена с пассажирского сиденья.

― Все хорошо.

― Мэди уже устроилась, ― ухмыляется Нейт со своего места. ― Не так ли, сестренка?

Тот факт, что те же самые губы, которые я только что целовала, называют меня сестрой, заставляет меня задыхаться. О чем, черт возьми, я думала? Отец смотрит на меня в зеркало заднего вида.

― Да, я нашла одного или двух замечательных друзей.

Мой телефон вибрирует в кармане, когда Елена задает свои вопросы Нейту. Я снимаю блокировку с телефона.

Бишоп: Нам нужно поговорить.

Он серьезно?

Я: На самом деле не нужно.

Бишоп: Я не Нейт, Мэдисон. Я не просто вставляю свой член в каждую девушку, которую вижу. Нам. Нужно. Поговорить.

Я: Судя по тому, как Элли лапает тебя, ты не очень убедителен.

Бишоп: Ревнуешь?

Я: Нет. И нет, я не хочу и не нуждаюсь в разговоре. Просто забудь об этом. Я теперь почти с Картером.

Ложь. Какого хрена я только что это сказала? Сейчас две тысячи семнадцатый год. У нас есть беспилотники, машины, которые могут ездить по воде, и люди, которые ходят по Луне. Какого черта они до сих пор не придумали, как отменить отправку текстового сообщения? Я не знаю, кто «они», но я обвиняю в этом Apple.

Бишоп: Осторожно, Китти.

Я закатываю глаза и засовываю телефон обратно в карман. Нога Нейта подталкивает мою, и я смотрю на него, проносящиеся уличные фонари освещают его резкие черты.

― Что? ― спрашиваю я.

― Кто это был?

― Никто.

Я смотрю в окно, игнорируя его взгляд. Как получилось, что за несколько недель я сплела эту грязную паутину? Внезапно мне снова захотелось стать той новенькой девушкой, той, которая впервые ходила по коридорам школы.

― Папа? ― подсказываю я, прижимаясь лбом к прохладному окну.

― Да?

Я выдыхаю.

― Ты сможешь завтра, перед отъездом, принять участие в раунде?

Наступает долгая пауза, и я закрываю глаза. Если он скажет «нет», я могу сломаться. После всего, что происходит вокруг меня, я хочу, чтобы мой отец был со мной, стрелял, как раньше. Мне нужно, чтобы он вернул меня с того облака, на котором я уплыла.

― Конечно, малышка. ― Я выдыхаю от его ответа, мои плечи расслабляются, и напряжение немного спадает.

Как только мы въезжаем на парковку ресторана, выхожу со своей стороны внедорожника, и Елена смотрит на меня.

― Как бы то ни было, я рада, что вы с Нейтом ладите.

― Я бы не сказала, что мы ладим.

― Он заботится о тебе, ― заверяет она, закрывая дверь. ― Это кое-что значит, потому что Нейта мало что волнует. Кроме его друзей.

Я закрываю дверь и киваю.

― Я думаю, мы немного ладим.

Елена улыбается и берет меня за руку.

― Так расскажи мне. Ты любишь оружие?

После удивительно нормального ужина мы вернулись домой, и Нейт почти сразу же ушел. Мы почти не разговаривали во время ужина, как будто ошибка была уже забыта. Это меня устраивает, потому что больше такого не повторится. Легкий стук в дверь раздается как раз в тот момент, когда я собираюсь влезть в пижаму и начать работу над сочинением по английскому языку.

― Заходи! ― кричу я, роясь в шкафу. Там все еще царит беспорядок после вечеринки, и в других случаях я бы первой начала уборку, но в последнее время чувствую себя более расслабленной, почти спокойной.

― Привет, сладкая! ― Входит Татум, а за ней Тилли.

― Привет! ― я улыбаюсь им обеим. ― Что вы двое здесь делаете?

― Мы думали, что придем навестить тебя, так как ты надула нас и сбежала. ― Татум садится на мою кровать, а Тилли проскальзывает на стул рядом с моим белым рабочим столом.

― Да, ― бормочу я, найдя свою майку и натянув ее. ― Извини за это.

Это неловко; хотя ошибка ничего не значила для меня, и не знаю, будет ли она что-нибудь значить для Татум. Она говорит, что Нейт был для нее просто «ничто», но разве мы все так не говорим?

― Я принесла своего любимого друга. ― Татум достает синюю коробку в виде книги с золотой отделкой.

― Не может быть! ― восклицаю я, подходя к ней. ― «Debauve & Gallais’s Le Livre» (прим. Debauve & Gallais’s Le Livre - Французский производитель шоколада, основанный Сюльписом Дебо в 1800 году)? ― взволнованно говорю я.

― Ну и дела, ― пробормотала Татум. ― Твой французский более безупречен, чем мой, а я жила там целый год.

Я отмахиваюсь от нее.

― Я изучала язык, культуру, а в данном случае... шоколад! ― Открываю кожаную коробку с золотым тиснением и вдыхаю сладкий, насыщенный запах ганаша и пралине. ― Ммм... ― Достаю одну. ― Я не ела их уже много лет.

Татум смотрит на Тилли и закатывает глаза.

― Не позволяй этой свинье съесть их всех. Иди, попробуй.

Тилли нервно сглатывает и делает шаг в нашу сторону. Я борюсь с желанием схватить коробку и убежать, как пещерная женщина.

― Что в этом такого замечательного? Это просто шоколад, верно? ― спрашивает Тилли, беря одну из пралине. Я прекращаю жевать, сузив глаза. Оскорблять шоколад не стоит. Особенно прекрасные работы Сюльписа Дебо.

― Кроме того, что ты должен быть в списке ожидания, чтобы заказать коробку, а она стоит пятьсот или около того долларов? ― Татум пожимает плечами.

Тилли краснеет.

― Вы, ребята, слишком богаты. Я чувствую себя потерянной девочкой.

― Ты не потерянная девушка. С нами ты в своей стихии.

Тилли мягко улыбается, заправляя волосы за ухо.

― Да, наверное.

Я слизываю шоколад с верхней губы, глядя, как Тилли замолкает.

― Что случилось? Ты в порядке?

Она смотрит на меня.

― Да! ― она притворно улыбается. ― Все в порядке. Что мы будем делать в эти выходные?

Татум сбрасывает туфли, и Тилли снимает свои, плюхаясь рядом с Татум.

― Я не знаю. Мы все, включая тебя, ― Татум смотрит на Тилли, ― были приглашены в лагерь с новым мужчиной Мэди на Хэллоуин.