Черная мантия. Анатомия российского суда - Любовь Краснокутская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Найденов: «Вспомните, если можете, в конце марта 2005 года Карватко пропадал на несколько дней?»
Судья Пантелеева успевает среагировать быстрее свидетеля и снимает вопрос прежде ответа.
Найденов: «В апреле месяце как выглядел Игорь Карватко?»
И опять свидетель успевает сказать лишь: «Плачевно», как судья Пантелеева снимает и этот вопрос, да еще и выговаривает сердито Найденову за «ненадлежащие» вопросы: «Найденов, Вы почему не подчиняетесь председательствующему судье?»
Найденов невозмутимо: «Я пытаюсь выяснить истину, Ваша честь».
На поиски истины судья Пантелеева отвечает неприкрытой и злой угрозой: «Вы можете быть удалены из зала».
Найденов: «Ваша честь, закон один для всех и все перед ним равны».
Судья Пантелеева: «Подсудимый Найденов, свое мнение оставьте при себе!»
Найденов коротко и иронично: «Понял».
Удовлетворенный состоявшейся экзекуцией прокурор просит судью разрешить ему огласить показания свидетеля Семенычева на предварительном следствии, где Семенычев говорит, что свидетель Карватко просил обеспечить ему алиби 17 марта 2005 года. У адвоката Першина встречное прошение допросить Семенычева без присяжных в связи со сведениями об оказанном на него давлении.
Прокурор изо всех сил противится ходатайству защиты: «Протокол допроса получен в полном соответствии с уголовным законом! Откуда у Вас такие сведения, адвокат Першин? Может быть, Вы общались со свидетелем раньше? А что касается ответов свидетеля здесь на суде, то вопросы, заданные ему о способах получения показаний, сняты, и на них не надо обращать внимания».
«Прошу внести в протокол, – просит Найденов, – что на мой вопрос «Оказывалось ли на Вас давление?» Семенычев ответил: «Да, было дело». Я хочу выяснить, Ваша Честь, когда, где и кем оказывалось давление».
Свидетеля Семенычева решено расспросить без присяжных об обстоятельствах его допроса на следствии.
Адвокат Першин: «Где Вы давали показания о Карватко?»
Семенычев: «В здании МВД, на Садовом кольце. Мне позвонили под видом клиента, попросили посмотреть машину. Я был болен, отказался. Но меня уговорили, сказали, что там дел-то всего на пять минут, а машина уже стоит у дома. Ну, я наспех накинул куртку и, как был в домашнем, так и вышел из подъезда. Меня забрали, привезли в МВД».
Першин: «Какое воздействие на Вас оказывали?»
Семенычев: «Меня предупредили, что если я не скажу, как им надо, то у меня могут найти, как у Карватко, и оружие, и все другое. Они искали заговор и пытались навязать мне: скажи, что Карватко у тебя просил алиби».
Першин: «Под угрозой чего у Вас просили такие показания?»
Вмешивается судья: «Свидетель не давал показаний, что ему угрожали».
Першин ставит вопрос по-другому: «Почему Вы подписали показания, не соответствующие действительности?»
Семенычев устало, обреченно: «У меня не было выбора. Мне сказали, что если не будешь делать, как надо, то и у тебя что-нибудь найдем».
Першин: «Вам разъяснили Ваше право явиться на допрос с адвокатом?»
Семенычев удивленно: «Нет».
Першин: «А реально Вы могли прийти на этот допрос с адвокатом?»
Семенычев: «Да меня в тренировочных штанах из дома вывезли!»
Закалюжный, адвокат Роберта Яшина, которого по-прежнему не допускают в зал заседаний: «Сколько человек Вас допрашивали?»
Семенычев: «Два оперативника».
Закалюжный: «Сколько длился допрос?»
Семенычев: «Весь день».
Закалюжный: «Вы читали показания, когда их подписывали?»
Семенычев: «Нет, не читал».
Закалюжный: «Вы имели возможность сделать возражения на протокол?»
Семенычев: «Я в начале писал объяснения своей рукой, но прокурор сказал, что в деле их нет».
Закалюжный: «Присутствие оперативников как-то оказывало на Вас воздействие?»
Семенычев: «Конечно. Оперуполномоченный даже в конце допроса сказал: ну, ты понял, что мы тебе сказали».
Закалюжный: «А Вы вообще читали протокол Ваших показаний на следствии?»
Семенычев согласно кивает головой: «Сегодня читал».
Закалюжный не веря собственным ушам: «Где?!»
Семенычев, не понимая, что вскрывает вопиющее, дикое нарушение закона: «В кабинете у прокурора».
Разоблаченный прокурор суетливо встревает с вопросом: «Вы говорили, что допрос в отношении Вас длился целый день, а потом сказали, что следователь приехал в конце дня. Кто же Вас допрашивал целый день?»
Семенычев удивленно: «Как это кто? Оперативники».
Прокурор торопится, спешит, заваливает свидетеля вопросами, чтобы как можно дальше увести суд от повисшего в зале изумления: как мог прокурор накануне суда встречаться со свидетелем, показывать ему бумаги, на что-то настраивать его!: «Вы следователю заявляли, что оперативники оказывали на Вас незаконные действия?»
Семенычев насупился: «Нет».
Прокурор обличающе: «Почему?»
Семенычев: «Да он же, оперативник этот, рядом стоял! Мы же взрослые люди, – оглядывается на зал, – все все понимают».
Но прокурор прикидывается непонимающим: «От Вас требовали дать какие-то конкретные показания?»
Семенычев: «Требовали одного, чтобы я сказал, что Карватко просил дать ему алиби».
Прокурор настойчиво симулирует тупость: «Почему показания об алиби Вы все-таки дали?»
Семенычев проговаривает четко, раздельно и громко: «Я не хотел лишаться свободы».
Но прокурора ничем не пронять: «Почему Вы решили, что Вас обязательно лишат свободы?»
Семенычев сдавленно: «Я не маленький ребенок, понимал, чем кончится».
Квачков не выдерживает, требует прекратить издевательства прокурора над свидетелем. Каверин с облегчением бросает допрос, переключается на Квачкова, настаивает на немедленном удалении Квачкова из зала. Судья словно обрадовалась подвернувшемуся случаю. Она молниеносно принимает решение удалить подсудимого Квачкова из зала судебных заседаний вплоть до начала прений сторон. Три недели назад точно на такой же неоправданно дикий срок – до начала прений сторон – из судебного процесса, нарушая равенство сторон в суде, круша все законные, Конституцией данные права на защиту, судья Пантелеева удалила Роберта Яшина.
Понятно, что подсудимые Найденов с Мироновым, оставшиеся в одиночестве, горячо запротестовали.
Найденов: «Ваша Честь, потворствуя прокурору, так называемому государственному обвинителю, Вы переходите границы полномочий председательствующего суда. Это не дисциплинарные меры, это карательные меры, направленные на нарушение наших прав».
Жаждущий выместить провал и свой личный позор со свидетелем на всех, кто попадался ему под руку, Каверин прицелился теперь в Найденова: «Считаю, что Найденов оскорбил меня, назвав «так называемым государственным обвинителем». Прошу удалить Найденова до конца судебного заседания!»
Но судья решила, что на сегодня крови хватит, на поводу прокурора до конца не пошла, заявив: «Суд нашел убедительными доводы государственного обвинителя. Суд предупреждает подсудимого Найденова, что при повторении подобного поведения, Вы будете удалены из зала до конца судебного заседания».
Обличил прокурорскую тактику Миронов: «В связи с тем, что в данном процессе у прокуратуры не осталось аргументов и доводов, подтверждающих вину обвиняемых, она делает все для того, чтобы исключить подсудимых из процесса. В этой связи, чтобы избежать угрозы быть удаленным, как Найденов, я выскажусь следующим образом: так не называемый «так называемый государственный обвинитель» пытается выбить обвиняемых из процесса».
Юридический итог случившемуся подвела адвокат Михалкина: «В ходе сегодняшнего судебного заседания судья Пантелеева грубо нарушила ст. 15 УПК РФ. Она явно и открыто выступила на стороне обвинения. В соответствии с ч. 3 ст. 15 УПК РФ, которая провозглашает принцип состязательности сторон в уголовном процессе, суд должен создавать необходимые условия для исполнения сторонами их обязанностей. Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом. Судья поставила сторону защиты в неравноправное положение к стороне обвинения».
Судья Пантелеева реагирует заученно, надменно и безапелляционно: «Данное возражение нахожу не основанным на действиях и решениях суда. Возвращаемся к допросу свидетеля Семенычева».
Прокурор фальшиво тщится изобразить расследование: «Свидетель Семенычев, почему Вы потом не явились к следователю и не сказали, что дали ложные показания?»
Семенычев: «Куда?»
Прокурор, словно не слыша, морализует: «Пришли бы – очистили совесть. Почему не пришли?»
Семенычев: «Вот я пришел на суд и очистил, и что?»
Прокурор: «Почему тогда не пришли и с жалобой не обратились к прокурору?»
Семенычев рассудительно: «А какой смысл?»
Шугаев, защитник Чубайса: «Вы сказали, что оперативники заставляли Вас сказать о том, что Карватко просил алиби. И что, один и тот же вопрос на протяжении нескольких часов?»