Отчим в моей постели - Ронни Траумер

– Мама, я устала, давай завтра нотации мне прочтёшь, – бросаю через плечо и скрываюсь из виду.

Смешно и грустно видеть, как она пытается строить из себя хорошую мать перед Русланом. Если бы ей вправду было дело до меня, это выглядело бы мило, а так только противно, что родная мать лишь делает вид, дабы не испортить свою репутацию.

Приняв душ, я ложусь под одеяло и залезаю в соцсети, мониторю ленту, пока не засыпаю. А просыпаюсь от того, что телефон падает мне прямо на лицо. Поставив его на прикроватную тумбочку, я пытаюсь снова заснуть, но мозг никак не хочет отключаться, насилуя мою память недавними событиями.

Главный мучающий меня вопрос всё тот же: какое дело Руслану до меня?

Обычно, когда в семье появляется отчим, он относится нейтрально к детям своей супруги. Да, принимает, конечно, но не особо интересуется их жизнью. Дядя Сеня, покойный муж мамы, не в счёт. Он почти что вырастил меня и считал своей дочерью. Но даже он не контролировал каждый мой шаг, а лишь интересовался, всё ли у меня хорошо и не нужно ли мне что-то. Но вот так, чтобы запрещать или указывать, как мне одеваться, как вести себя и как разговаривать с матерью – никогда.

Проворочавшись бог знает сколько, я откидываю одеяло и поднимаюсь с постели. Мне нужен стакан тёплого молока и булочка, вот тогда я усну. Наверное.

Накидываю на себя короткий шёлковый халат, не желая наступать на прошлые грабли, тем более, что сегодня я предпочла лечь спать в трусиках и топике от пижамы. Да, Руслан уже видел меня в одних только трусиках, да и не только… Чёрт, моментально в жар бросило, при воспоминаниях о его пальцах на моей промежности.

– Иди лучше поешь, Лера, а то голод мозги тебе отключает, – ругаюсь на себя и выхожу из комнаты.

Тихо, словно мышь, спускаюсь на кухню, а голос в голове шепчет: он сейчас обнимает твою мать, а может и орудует в её трусах своими пальцами.

– Замолчи! – шиплю я в пустоту, словно умалишённая.

Я прекрасно понимаю, что он её будущий муж, что они не книжки друг другу читают и что меня это не должно волновать. Но почему-то волнует и очень сильно. В груди словно кто-то кулаком бьёт, причиняя боль, а к горлу ком подкатывает.

Ну ничего, сейчас сладости покушаю, и всё пройдёт. Не хватало ещё по этому дикарю страдать, чести много.

Открываю холодильник, беру с полки стеклянную бутылку с молоком и вскрикиваю от испуга, когда в свете тусклого освещения вижу голого по пояс Руслана. Запотевшая бутылка падает из рук и разбивается вдребезги, расплескав содержимое по всему полу. Закрываю дверцу и на автомате дёргаюсь в сторону бумажных полотенец.

– Порежешься же, дура, – шипит Руслан и, схватив меня за талию, поднимает над полом.

Замираю, словно статуя, даже сердце перестаёт биться, пока он делает шаг назад, подальше от осколков, и потом сам замирает, смотря на меня в упор. От него пахнет алкоголем, глаза затуманены, а грудь ходуном ходит. Будто очнувшись, он отворачивается и, осмотрев пол, усаживает меня на столешницу. Но вместо того, чтобы отойти, он опять впивается взглядом в моё лицо, медленно опуская глаза к открытой шее и ниже, туда, где развязался пояс халата и два холмика судорожно поднимаются и опускаются.

Под его взглядом предательские соски твердеют и скручиваются в тугие горошины, привлекая ещё больше внимания к себе. Резко хватаюсь за полы халата, собираясь прикрыться, но мои руки тут же отводят в стороны.

Руслан поднимает глаза на меня и с жадностью смотрит на губы, которые я прикусила до привкуса крови во рту. Миг, и он накрывает их своими, лишая меня разума и воздуха. Обняв за талию, притягивает к самому краю столешницы, вклиниваясь между моих ног и заставляя прильнуть к его голой груди, перекрывая путь к отступлению.

Голова кружится, веки тяжелеют и опускаются, тело обмякает, а губы сами собой приоткрываются, позволяя прожорливому языку проникнуть в мой рот. Обняв Руслана за шею, я отвечаю на сумасводящий поцелуй, наслаждаюсь блуждающими по телу сильными руками и млею от этих грубых прикосновений.

Промежностью чувствую его эрекцию, и у самой начинает зудеть между ног. Непонятно на каких инстинктах, но я начинаю ёрзать на месте, тем самым трусь о его каменный член и трясусь от пронзающих меня волн возбуждения.

Глава 30

Незнакомое до этого момента желание захватывает в свой плен, заставляя забыть о неправильности моего поступка. Сейчас я всем своим естеством желаю только одного – Руслана, и плевать на последствия.

Будто прочитав мои мысли, он, зарычав словно дикий зверь, отрывается от моих губ и одним движением с треском разрывает мой топ в области груди. Накрыв ладонями потяжелевшие полушария, он двумя пальцами сжимает затвердевшие горошины сосков, вырывая из меня глухой стон.

Тело пронзает молния желания, кровь в венах бурлит, превращаясь в горячую лаву, между ног ноет пуще прежнего, требуя ласки.

Поиграв с сосками, Руслан наклоняется и сжимает один между зубами, не забывая уделять внимание второму, продолжая его терзать пальцами.

Прогнувшись в спине, я откидываю голову назад и упираюсь локтями в прохладную столешницу. Двигаю попой ему навстречу, трусь возбуждённым клитором о его член, чтобы хоть как-то облегчить себе мучения, но выходит только хуже. Мне хочется большего. Кожа к коже. Всем телом чувствовать его жар.

Ощущения, что меня бросили в огонь – всё тело горит, желание получить облегчение разрастается с каждой секундой, с каждым касанием умелых рук, дыхание сбивается, а сердце бьётся где-то в горле. Я буквально горю, но не сгораю.

Руслан зарывается пальцами в мои волосы, больно сжав, притягивает мою голову к себе и снова впивается в мои губы, кусая их до сладкой боли, и сам двигается мне навстречу. Я цепляюсь за его плечи, словно за спасательный круг, вонзаю короткие ногти в кожу, оставляя свои следы на его теле.

Скрестив ноги за его спиной, я становлюсь максимально ближе к нему. Касаюсь грудью его твёрдых мышц и, обняв Руслана за плечи, позволяю целовать себя. И он целует. Он так целует, что мозги плавятся. Никаких нежных ласк, только жадный, голодный темп, грубые касания и звериный рык, что то и дело вырывается из его груди.

Движимая желанием, я провожу ладонями по его плечам, спускаюсь к твёрдому торсу,