Нейромант (сборник) - Уильям Гибсон

– Если ты не отягощен низменным страхом смерти – нет, не могу.

Кейс набрал код швейцарского банковского сектора и ощутил волну радостного возбуждения, когда киберпространство задрожало, размылось и потекло. Вместо Ядерной комиссии Восточного побережья появилась холодная геометрическая структура коммерческих банков Цюриха. Теперь он набрал код Берна.

– Двигай вверх, – подсказал конструкт. – Это будет очень высоко.

Они поднялись по светящейся решетке голубых мерцающих уровней.

«Вот он», – подумал Кейс.

Уинтермьют оказался обычным белым кубом, за видимой простотой явно угадывалась крайняя сложность.

– И посмотреть-то вроде бы не на что, правда? – заметил Флэтлайн. – Но ты его только тронь.

– Я сделаю небольшой заход.

– Да кто ж тебя держит?

Кейс придвинулся к кубу на расстояние четырех периодов решетки. На вздымавшейся перед ним чистой белой грани замелькали тени, как будто тысячи танцоров закружились за огромным замерзшим окном.

– Чует, что мы здесь, – заметил Флэтлайн.

Кейс снова нажал клавишу, и они прыгнули на один период вперед.

На лицевой грани куба появился серый пунктирный круг.

– Дикси…

– Быстро назад.

Серый круг плавно вспух, превратился в сферу, которая оторвалась от куба.

Край деки больно впился в ладонь Кейса, когда тот изо всех сил ударил по клавише «ПОЛНЫЙ НАЗАД». Матрица замелькала, отсчитывая уровни в обратном направлении, они нырнули в сумеречную штольню швейцарских банков. Кейс посмотрел наверх. Сфера потемнела и нагоняла его. Падала.

– Выходи из матрицы, – сказал Флэтлайн.

И обрушилась тьма.

Запах холодной стали, нежное прикосновение льда к позвоночнику. Из неонового леса под ядовитым серебристым небом глядят лица моряков, жуликов и проституток…

– Послушай, Кейс, какого ты хрена, у тебя что, крыша едет?

Сильная пульсирующая боль в самой середине позвоночника…

Первое, что почувствовал Кейс, был дождь, мелкая, противная морось. Потом пришлось извлекать ноги из хлама, из путаницы мусорных световодов. То приближаясь, то удаляясь, на него нахлынули звуки аркады. Кейс перекатился по полу, сел и схватился руками за голову.

Свет из служебного люка на задворках аркады освещал мокрые огрызки древесно-стружечных плит, шасси развороченной игровой консоли. По ее боку тянулись выцветшие строчки розовых и желтых иероглифов.

Кейс взглянул вверх и увидел закопченное пластиковое окно, тусклое мерцание флюоресцентных ламп.

Болела спина, позвоночник.

Кейс встал и откинул с глаз мокрые волосы.

Что-то случилось…

Он обшарил свои карманы, ничего там не нашел и поежился от холода. Но куда делась куртка? Кейс поискал ее по углам, заглянул за консоль и бросил это бесполезное занятие.

Выйдя на Нинсэй, он прикинул количество народа. Пятница. Наверняка пятница. Линда, скорее всего, в аркаде. Может, удастся стрельнуть у нее денег или хотя бы сигарет. Кашляя, он отжал перед рубашки и протиснулся сквозь толпу ко входу в аркаду.

Голограммы, изгибающиеся и приплясывающие в такт реву игровых автоматов, сумбурная мешанина полупрозрачных, друг на друга накладывающихся призраков, густой запах пота, и скуки, и напряженного ожидания… Моряк в белой футболке, играющий в «Танковую войну», разнес Бонн водородной бомбой – мертвенно-синяя ослепительная вспышка.

Линда пытала свое счастье в «Замке колдуна» и проиграла, ее глаза были густо обведены черным карандашом.

Кейс положил руку ей на плечо, она подняла голову и улыбнулась:

– А-а-а! Привет! Что это ты такой мокрый?

Он поцеловал ее.

– Это из-за тебя я проиграла, – сообщила Линда. – Смотри, задница. Дошла уже до темницы седьмого уровня, и тут долбаные вампиры меня поймали. – Она протянула ему сигарету. – Чего-то ты не в себе. И где это тебя носило?

– Не помню.

– Ты что, под балдой? Снова запил? Зоуновские колеса глотаешь?

– Может быть… Сколько ты меня не видела?

– Треплешься? – Линда взглянула ему в глаза. – Ну точно, треплешься.

– Нет. Какой-то провал в памяти. Я… я проснулся на помойке.

– Может, тебя по голове шандарахнули? Деньги-то целы?

Кейс мотнул головой.

– Ну вот, все ясно. Тебе что, спать негде?

– Думаю, да.

– Тогда пошли. – Линда взяла его за руку. – По дороге выпьешь кофе и что-нибудь съешь. Я отведу тебя домой. Приятная встреча. – Линда сжала ему руку.

Что-то хрустнуло.

Во вселенной что-то изменилось. Аркада застыла, затем завибрировала и…

Ее уже нет. Груз памяти скачкообразно вырос, целый массив знаний вошел в голову, как микросхема в гнездо. Ее нет. Запахло паленым мясом.

Не было и моряка в белой футболке. В пустой аркаде – гробовая тишина. Кейс сжал кулаки, оскалил зубы и медленно обернулся. Пусто. Едва державшийся на краю консоли желтый конфетный фантик упал на пол, усеянный окурками и стаканчиками.

– У меня была сигарета, – произнес Кейс, глядя на побелевшие от напряжения пальцы. – У меня была сигарета, девушка и место, где спать. Ты слышишь меня, сукин сын? Слышишь?

По аркаде прокатилось эхо, и снова стало тихо.

Кейс вышел на улицу. Дождь прекратился.

И ни души.

Мелькали голограммы, танцевал неон. Кейс почувствовал запах вареных овощей, доносившийся с той стороны улицы, из тележки уличного торговца. У ног лежала нераспечатанная пачка «Ехэюань» и коробок спичек. Надпись на коробке́: «ДЖУЛИУС ДИН. ИМПОРТ-ЭКСПОРТ». Кейс тупо уставился на название фирмы и его японский эквивалент.

– О’кей, – пробормотал он, поднимая спички и распечатывая пачку. – Я тебя слышу.

Кейс медленно поднимался по лестнице в кабинет Дина. «Не спеши, – повторял он себе, – только не спеши». Стекающий циферблат сюрреалистических часов показывает неправильное время. Неоацтекские книжные шкафы и столик а-ля Кандинский покрыты пылью. Фибергласовые ящики наполняют комнату запахом имбиря.

– Заперто?

Ответа не было. Кейс подошел к двери кабинета и подергал ее:

– Жюли?

Бронзовая лампа с зеленым абажуром отбрасывает на письменный стол Дина круг света. Кейс взглянул на внутренности старинной пишущей машинки, кассеты, мятые распечатки, липкие пластиковые мешочки с образцами имбиря.

В кабинете – никого.

Кейс обошел широкий стальной письменный стол, отодвинул кресло. Нащупал револьвер в потрескавшейся кожаной кобуре, прикрепленной к нижней стороне столешницы серебристой ленточкой. Магнум 0.357, антиквариат.[17] Антиквариат со спиленным стволом и без скобы, ограждающей спусковой крючок. Рукоятка обмотана скотчем. Скотч стертый, коричневый. И грязный. Кейс открыл барабан и проверил все шесть патронов. Ручная набивка. Мягкий свинец пуль блестит, не успел еще потускнеть.

С револьвером в правой руке Кейс протиснулся мимо шкафа, стоявшего слева от стола, и встал прямо посреди незахламленного кабинета, вне пределов светового пятна.

– Торопиться мне, в общем-то, некуда. Так что решай сам. Но, с другой стороны, все это дерьмо мне порядком надоело.

Он поднял револьвер обеими руками, прицелился в середину письменного стола и спустил курок.

Отдача чуть не сломала ему запястье. Дульная вспышка осветила кабинет, словно блиц фотографа. Чувствуя звон в ушах, Кейс уставился на рваную дыру в столе. Разрывная пуля. Азид свинца. Кейс снова поднял револьвер.

– Ну зачем же так, сынок, – сказал Жюли, выходя из тени.

На нем был шелковый, свободного покроя костюм-тройка, полосатая рубашка и галстук-бабочка. В очках блестело отражение настольной лампы.

Кейс повернулся и прицелился прямо в розовое, лишенное каких-либо признаков возраста лицо.

– Не надо, – сказал Дин. – Ты прав. Насчет всего этого. Насчет меня. Но есть определенные соображения, к которым следует прислушаться. Если ты выстрелишь, то увидишь уйму мозгов и крови, а мне понадобится несколько часов – твоего субъективного времени, – чтобы создать другую личность. Мне вовсе не легко генерировать эти образы. И конечно, извини за Линду в аркаде. Я надеялся поговорить с тобой через нее, но ведь я строю все это на основе твоей памяти, и эмоциональный заряд… Сложно это все, очень сложно. У меня сорвалось.

Кейс опустил револьвер:

– Это – матрица. А ты – Уинтермьют.

– Да. Ты видишь образы благодаря симстим-блоку, подключенному к деке. Я рад, что остановил тебя, не дал выскочить из матрицы. – Дин обошел письменный стол, поправил кресло и сел. – Садись, сынок. Нам есть о чем поговорить.

– Ой ли?

– Конечно есть. У нас давно есть о чем поговорить. Я пытался связаться с тобой по телефону в Стамбуле. А теперь времени осталось очень мало. Ты сделаешь заход в самые ближайшие дни. – Дин взял конфету, развернул черно-белую, как шахматная доска, обертку, закинул шарик в рот. – Садись, – повторил он, перекатывая языком конфету.

Не сводя глаз с Дина, Кейс сел на крутящийся стул по другую сторону стола. Руку с револьвером он положил на колено.