Иван Украинский - Алексей Павлов

— Перед лицом возросшей угрозы со стороны белых, — заявил Алехин, — требуется собрать воедино все силы юга России. Это поможет сплотить многочисленные народы и национальности Северного Кавказа.

Комиссар взял с нижней полки купе из большой кипы несколько газет, подал их Украинскому:

— Прочти сам и ознакомь своих артиллеристов. Здесь даются отчеты о съездах, посмотришь, кто избран секретарями Северо — Кавказского крайкома партии. Одного‑то из них ты хорошо знаешь по Тихорецкой — это Михаил Константинович Меньшиков.

Уже в пути к разъезду Мечетному Иван перелистывал газетные листы. На одном из них, где излагались выступления участников 1–го Северо — Кавказского съезда РКП(б), краском надолго задержал свое внимание. Излагалось то, что сказал Меньшиков. А Михаил Константинович говорил об опасности в борьбе с контрреволюцией, чуждыми элементами, примазавшимися к Советской власти, о предательской роли меньшевиков и эсеров. «Мы должны подчиняться распоряжениям центра, — читал в отчете Украинский страстный призыв Меньшикова. — Нам необходимо наладить работу по организации армии и очистить ее от разлагающих элементов как сверху, так и снизу».

— Что правда, то правда, — размышляя вслух, произнес Украинский. — Много еще дерьма путается у нас под ногами.

Кто знает, окажись Меньшиков на первой, решающей роли в руководстве нового крайкома РКП (б), может быть, по — иному сложился бы и весь ход последующих событий, лучше, более благоприятно для революции решались бы многие военные и политические проблемы в масштабе всего края. К тому у Меньшикова были все данные: рабочий — большевик с 1903 года, профессиональный революционер, побывавший не раз в царских ссылках и тюрьмах и, как утверждали многие, лично встречавшийся с Лениным за границей, проявивший себя умелым, бдительным и решительным председателем ревкома в Тихорецкой в первые же месяцы после октябрьского переворота, в то самое время, когда этот железнодорожный узел являлся основным средоточием всех революционных сил на Кубани.

Избранный на пост первого секретаря Северо — Кавказ- ского крайкома РКП(б) М. И. Крайний, двадцатилетний молодой член партии, совсем недавно пробрался из оккупированной немцами Одессы на Кубань, никого здесь не знал и его тоже не знали, авторитета он завоевать не успел. Недавний гимназист окунулся в кипящий котел чрезвычайных событий, которые требовали куда более, чем у

него, практической хватки, организаторских навыков и способностей, военного и жизненного опыта.

Да, историю творят массы. Но и роль персонально каждого отдельно взятого вождя и руководителя имеет колоссальное значение, особенно в периоды больших социальных потрясений и перемен. На гребень волны порой поднимаются невесть как выдвинувшиеся люди, не способные по настоящему возглавить ведомых и оправдать их надежды.

В душу и сердце недавнего батрака Украинского запали слова комиссара Алехина, рекомендовавшего его в ряды партии. Возвращаясь к ним снова и снова, он с волнением думал о том, как теперь строить свою командирскую службу, чему учиться самому и чему учить своих подчиненных. В его размышлениях где‑то подспудно сверлила не дававшая ему покоя мысль: «Алехин говорил, что съезд в Екатеринодаре даст великую пользу. Может, когда‑то так и будет. А в настоящей обстановке? Деникинцы прут вовсю, у нас полнейшая неразбериха, а тут еще без конца созывают съезды, отвлекают людей, создается парадная шумиха и тушуется опасность».

После вступления в Тихорецкую генерал Деникин развил бурную деятельность, руководствуясь правилом «Куй железо, пока горячо». Он сразу же бросил свои подвижные конные дивизии вдоль Владикавказской железной дороги, захватил станцию Кавказская и чуть с ходу не взял Крыловскую, но там получил крепкий отпор от красных частей Г. А. Кочергина. Третьим и самым главным направлением белые избрали Екатеринодар, нацелившись на него со стороны Тбилисской, Выселок, Кореночской. Подобно спруту, враг все дальше запускал свои смертельные щупальца…

— Куда теперь пойдут войска нашей колонны? — спросил младший Украинский, когда брат возвратился из Ку- щевской. — Все говорят, что мы уже полуотрезаны от остальных красных сил.

— Без паникерства, братуха, — ответил Иван. — Наша первая и соседние вторая и четвертая колонны сосредоточатся у Тимашевской, а третья — у Брюховецкой. Да еще подойдут в подмогу полки из Екатеринодара.

Выдвижение на новый рубеж сопровождалось тяжелыми оборонительными боями. Нещадно палило июльское солнце, бойцы задыхались от жары. Даже ночью сто

яла паркая духота. Поставленный в арьергард для прикрытия пехоты конно — артиллерийский дивизион совместно с артиллеристами и конниками других красных частей непрерывно отражал фланговые набеги отрядов казачьей дивизии Покровского и полка Тимановского.

Казачьи разъезды белых рыскали по скошенным и нескошенным хлебам, вытаптывали бахчи, словно привидения, выскакивали из высоких зарослей подсолнуха, конопли и кукурузы. И уж потом, после разведки на шляхи высыпали целые сотни и эскадроны, направляя удары по заслонам красных.

— Гарцуют, подлюки, — сказал Украинский командиру дивизиона, замышляя новый план сдерживания противника. — Надо кадюкам преподать добрую баню.

С разрешения Иванова Украинский взял под свое командование два орудия, пехотинцы выделили ему усиленную группу прикрытия. За ночь, пока основное ядро войск продолжало продвигаться вперед и увеличивало отрыв от противника, артиллерийский командир оседлал магистральную дорогу силами преданных стрелков, пушки замаскировал за копнами сжатой пшеницы, коней с зарядными ящиками — в постройках соседнего кирпичного заводика. Рассредоточив стрелков в засаде, краском дал им команду:

— По дозору белых огня не открывать. Подойдет головная колонна — вот тогда.

На рассвете, по холодку конный разъезд белых, не заметив ловушку, проскочил до ближайшего хутора, добыл там сведения о том, что «краснюки» еще вчера проследовали мимо селения и теперь их можно догнать уже на подходе к Тимашевской. Разъезд продолжил путь дальше, выслав в голову колонны своего вестового с полученными данными.

Вскоре на дороге появился авангард белогвардейского полка. По нему‑то и обрушился картечный шквал двух красных пушек и частый, сосредоточенный огонь стрелков из винтовок. В колонне врага возникла паника, многие беляки бросились наутек, оставив на поле боя десятка три трупов.

Пользуясь возникшей суматохой в рядах противника, Украинский быстро отвел орудийные расчеты и стрелков на заранее подготовленный рубеж прикрытия, бойцы которого, заслышав впереди себя выстрелы, тут же уничтожили весь передовой дозор белых. Так перекатами и шло

отражение врага до самой станицы. Инициативные действия здесь и на других участках помогли первой колонне красных войск лучше выполнить задачу по сосредоточению на новом рубеже обороны, предотвратить большие потери живой силы и боевого имущества. Правда, кое — где имели место и паника, и неорганизованный отход, и выход из строя людей и материальной части. В целом же главные силы Северо — Кавказской Красной Армии, которые Деникин пытался зажать в мешке еще в районе Ку- щевской и полностью их ликвидировать, не только уцелели, но и были готовы к новым схваткам с врагом.

Под Кореновской деникинцы сами оказались на грани полного уничтожения. И только несогласованность в действиях красного командования спасла их от оглушительной катастрофы. Потеряв треть своих сил, деникинцы спешно переформировали свои части, влили в них дополнительно антисоветски настроенных казаков и вот уже вновь повели широкое наступление. Главная их цель — захват Екатеринодара.

В составе своей первой колонны (так все еще назывались на Кубани соединения типа дивизии) братья Украинские вновь прошли с боями от Выселок до Пашковской, дрались на всех промежуточных рубежах. И, наблюдая, как с каждым днем понижается способность штаба Сорокина управлять войсками, беззаветно отдававший себя защите власти Советов краском Украинский с горечью размышлял: «С 4 августа ЦИК назначил Сорокина командующим армией. Но какой он командующий? Ему роту или батальон доверять и то рисково. Фершал он, ферша- лом и остался».

Когда 2 февраля 1918 года оба Ивана вступили в Красную Армию и их Выселковский отряд влился в объединенную группу войск Сорокина, старший даже гордился этим событием. Как‑никак, а его самый большой военачальник — свой земляк, из не слишком дальней станицы Петропавловской, с низов выдвинулся, к тому же фронтовик. Теперь же у Ивана складывалось иное, бесповоротное мнение. «Как говорят, — продолжал свои размышления Украинский, — много у него амбиции да мало амуниции, неуправляемый выскочка».

Под ударами третьей деникинской дивизии главные силы красных отходили через Усть — Лабинскую на левый берег Кубани. Еще раньше с ведома Сорокина под Арма