Иван Украинский - Алексей Павлов

Как ни перетрусили красноармейцы, но большинство из них винтовок своих не бросило, сейчас их стволы выжидательно нацеливались на конный отряд казаков.

А в это время командир дивизиона Иванов до крови кусал себе губы и никак не мог принять решение. Подоспевшие в нужный момент снаряды он не мог тут же пустить в дело. Беспорядочно отступавшая пехота заслоняла

собой казачьи сотни, и ударь он из орудий прямой наводкой — снаряды могли бы выкосить ряды чужих и своих.

— Вот проклятье, — сквозь стиснутые зубы шептал дивизионный, не отходя от телефонного аппарата, соединявшего его с батареями.

Гоня впереди себя до роты бегущих красноармейцев и нещадно рубя отставших, озверевшие покровцы вплотную приблизились к речке. И тут произошло для них неожиданное. Залегшие на берегу красные, с таким трудом собранные артиллеристом Украинским, почти в упор резанули по казакам несколько винтовочных залпов. На поле вздыбились кони, с седел на землю полетели десятки убитых и раненых. Лава повернула назад.

— Наступила наша очередь, — просиял Иванов, отдавая четкие команды на открытие огня. — От нас далеко не ускачете.

Вражеские сотни накрыл огненный смерч. Снаряды батарейцев рвались в гуще конной лавы, таявшей буквально с каждой секундой. В безумии и отчаянии какой‑то вахмистр, кликнув группу казаков, на полном карьере, отколовшись от основного ядра, устремился к огневой позиции второй батареи, решив какой угодно ценой воздать возмездие красным артиллеристам. К прискорбию всех бойцов дивизиона покровцы ураганным налетом на боевые порядки батареи почти полностью вырубили два орудийных расчета, а пушки вывели из строя гранатами.

Жаль было погибших артиллеристов и пехотинцев, но полной катастрофы удалось избежать, враг не только не сомкнул кольцо окружения, а сам понес еще большие потери. Когда Украинский после разгрома прорвавшейся конницы белых увиделся с командиром дивизиона, тот обнял взводного и расцеловал:

— Спасибо, родной, если бы не твоя воля и находчивость, едва ли нам удалось бы уцелеть.

Однако частный этот и другие успехи, да еще в малом секторе, не сделали погоды. Вновь все обернулось горечью отступления соседних частей на свои прежние исходные позиции. Победы не получилось, хотя и поражения красйых войск враг не добился. Советские бойцы закреплялись в своих старых окопах.

Война — не театральное представление. Сколько в истории человечества было выдающихся полководцев, которые, осуществляя свои замыслы, вели легионы, не зная

поражений, а потом, утратив инициативу в силу разных причин, откатывались с войсками с занятой территории, теряя людей, честь и славу.

А здесь шла борьба беззаветно преданных революции рабочих и крестьян, еще слабо обученных, по преимуществу с неопытным командным составом, против своих вековечных врагов — эксплуататорских классов, вставших под ружье ради того, чтобы зубами, кровью, чем угодно — лишь бы возвратить себе право привилегированной жизни. На Кубани, где контрасты между полюсами борющихся высвечивались с особой силой, гражданская война принимала все более ожесточенный характер.

Всем смертям назло

Все лето 1918 года на Кубани и всем Северном Кавказе — это сплошная череда больших и малых сражений белых и красных с переменным успехом для тех и других. Кризисный зенит наступил, когда деникинская армия вылезла из своего логова и обрушилась на разрозненные части Северо — Кавказской Красной Армии, расположенные в районах Торговой, Песчанокопского, Белой Глины, Тихорецкой. За каких‑нибудь полтора — два месяца из битого, но не добитого яйца дракона проклюнулось и вымахало страшное чудовище, в своей потенции обещавшее разрастись до громадных размеров. Числом намного меньше, чем у красных, деникинские формирования отличались большой воинской выучкой, имели в достатке оружия и боеприпасов, половина всего первоначального состава представляла собой офицерские кадры. Все это, помноженное на удесятеренную классовую ненависть, делало дивизии врага опасной и грозной силой.

К сожалению, до конца 1918 года в Москве главное военное командование республики не придавало должного значения деникинскому нашествию на Кубань. Несмотря на героическое сопротивление красных войск, противник неудержимо продвигался вперед. 23 июня в его руках оказалось село Лежанка, 25 июня — станция Торговая, 11 Заказ 33,

28 июня — станица Великокняжеская, 6–7 июля — село Белая Глина и станция Ея. Находившийся здесь в пекле боев главком Калнин тщетно ожидал подмоги с Ростовского участка фронта — его распоряжение Сорокин не выполнил и свежую боеспособную дивизию не прислал. По — прежнему считая отпор немцам наиглавнейшей задачей, Сорокин удерживал свое 30–тысячное войско в пассивной обороне.

А за один день — 14 июля — деникинцы заняли не только прирельсовые станицу Терновскую и станцию По- рошинскую, но и весь Тихорецкий железнодорожный узел. События развивались настолько стремительно, что в плен едва не угодил сам главком Калнин. Захватив врасплох военкома А. С. Силичева, начальника штаба Балабина и военспеца Сосницкого, белые тут же их расстреляли.

О том, что происходило в ближайшей станице Тихорецкой, Ивану Украинскому поведал земляк — красноармеец, сумевший спрятаться от неожиданно ворвавшихся белых. Он переждал несколько дней в надежном убежище, а потом пробрался к красным в Кущевскую. Еще не придя в себя от пережитых ужасов, боец, волнуясь и сглатывая слова, рассказывал:

— Белые учинили дикую расправу над всеми пленными красноармейцами, командирами, советскими и партийными работниками.

— Что тебе известно о судьбе моего зятя Василия Букина, — нетерпеливо спросил Иван. — Ведь он был с тобой вместе в одном полку?

Красноармеец опустил голову, выдавил из себя:

— Нет Васи Букина. Его белые расстреляли.

Украинский заскрипел зубами. Овладев собой, задал

вопрос:

— А что с Фастовцом, председателем Совета?

Ответ был столь же ошеломляющим:

— Его повесили. Выдал родной дядя, бывший атаман.

Больше у Ивана не хватило сил расспрашивать бойца,

он уже и так понял, что счет убитым и измордованным белоказачьими шомполами идет на сотни и тысячи человек. Вдовой осталась его сестра Надежда, сиротой — маленький племянник. «Вот какая она, классовая месть врагов, — промелькнула в голове невеселая мысль. — Или они нас, или мы их прижмем к ногтю, иных шансов нет».

В Кущевскую Украинский приехал с передовой ненадолго, по поручению Иванова, разведать и распытать в

только что обосновавшемся здесь штабе Сорокина, чего можно теперь ожидать в связи с круто изменившейся обстановкой — полным захватом белыми единственной железнодорожной ветки Тихорецкая — Царицын, по которой до этого весьма удаленный от боевых действий армии военный совет Северо — Кавказского фронта хоть изредка, хоть что‑то присылал в подкрепление. А как теперь, откуда снабжаться оружием, боеприпасами, снаряжением, обмундированием, денежным довольствием? Ничего вразумительного узнать не удалось, командиры сорокинского штаба и сами не ведали, куда влечет их рок событий.

В том же штабном вагоне, занимая два купе, располагался политкомиссар Михаил Алехин со своими работниками. Неторопливый, вдумчивый комиссар встретил Ивана приветливо. Он знал разведчика — артиллериста по его боевым делам и как делегата третьего Всекубанского съезда Советов. После взаимных приветствий и разговора о сложившейся тяжелой ситуации краском попросил Алехина:

— Дайте мне рекомендацию для вступления в партию большевиков. Не могу больше оставаться беспартийным.

— Сделаю это с удовольствием, — присаживаясь за стол, ответил Алехин.

Он взял чистый лист бумаги и принялся писать рекомендацию. Начертав несколько слов, спросил:

— Ты с какого времени в красных войсках?

— Официально со 2 февраля. А фактически уже в январе воевал против филимоновцев.

Под рукой политкомиссара росла лесенка крупных букв, выстраиваемая уверенным почерком. Закончив писать, Алехин поднес к глазам текст, внимательно прочитал, затем, подавая документ Украинскому, произнес:

— Рекомендую и надеюсь, что ты будешь стойким ленинцем.

Потом Алехин подробно объяснил командиру артраз- ведки суть решений только что закончившихся учредительных съездов в Екатеринодаре по созданию единой партийной организации Северного Кавказа и объединенной Северо — Кавказской социалистической республики, проходивших под руководством Орджоникидзе.

— Перед лицом возросшей угрозы со стороны белых, — заявил Алехин, — требуется собрать воедино все силы юга России. Это поможет сплотить многочисленные народы и национальности Северного Кавказа.

Комиссар взял с нижней полки купе из большой кипы несколько газет, подал их Украинскому: