Александр Афанасьев. Крушение иллюзий - Александр Маркьянов

Так вот… что касается третьей группы… Тут нельзя было даже конкретно сформулировать претензии. Эта группа была дружной, даже слишком, она была как бы на особенку от всего остального взвода. Обычно во взводе делятся всем — а эти парни никогда ничем не делились. Даже общались они не на английском, а в основном на испанском, который знали все четверо. Вальдес демонстративно подчинялся всем приказам Гэтуика, гонял свою группу на тренировках еще больше, чем требовал сержант — но в то же время сержант видел, что в третьей команде люди подчиняются Вальдесу, а не ему, и ему они будут подчиняться ровно до тех пор, до каких ему подчиняется Вальдес.

Возможно, с Вальдесом стоило бы серьезно поговорить — но сержант не делал этого. Просто… говорить было не о чем, а он чувствовал, что Вальдес на серьезный, откровенный разговор не пойдет, ему это не нужно. Перетасовать команды? А смысл? Эффективность снизится сразу, просто так команды не тасуют, и ему самому придется объясняться перед командованием. Для чего он это сделал. А в самом деле — для чего?!

Так что, Гэтуик оставил группу-три в покое и требовал от них ровно того, что положено требовать по службе, а они это выполняли. Вот и все.

Обстановка в Афганистане внешне стабилизировалась на каком то уровне, пусть очень плохом. Пакистан сваливался в нищету, власть едва держалась. Американцы, разочаровавшись в президенте Зардари, теперь демонстративно имели дела с начальником генерального штаба армии Пакистана генералом армии Ашфаком Каяни, словно подталкивая того к государственному перевороту — видимо, хотели сделать из него второго Мушаррафа. Каяни пожимал руки американцам и принимал от них помощь — но ровным счетом ничего не делал, он понимал всю шаткость ситуации в Пакистане и понимал, что любое резкое движение может сдвинуть с места лавину, которую потом не остановить. Президент Зардари теперь делал отчетливую ставку на Китай, и в пакистанском Генеральном штабе теперь сидела группа китайских советников, численностью около пятидесяти человек. Операции в Кандагаре ничего не дали ни в десятом, ни в одиннадцатом году, город по-прежнему оставался на осадном положении, и наиболее умные люди отчетливо понимали — рано или поздно его придется оставить.

В Америке бушевала предвыборная компания, против Барака Обамы республиканцы выставили Сару Бейли, нового пророка и мессию. Удивительно было то, что в отличие от Обамы Сара Бейли вообще не напрягала себе голову мыслительным процессом, ее интеллектуальный уровень (бывшая королева красоты) у хорошо осведомленных людей вызывал тихий ужас. Она брала другим — неистовой верой в то, что в нее вложили, убежденностью и готовностью на самые радикальные меры. "Зажигать" она умела не хуже Обамы, умела подать себя — но в серьезных дискуссиях мешалась. Она почти ничего не знала про международные отношения, про внешнюю политику — но она знала только одно: Америка должна оставаться единственной сверхдержавой, всех кто этому препятствует — надо уничтожить. В том числе и венным путем.

А что нужно было людям? Простым американцам? Обаму было просто жаль — совершенно правильные предвыборные лозунги он не воплотил в жизнь, элементарно продавшись. Торг шел до самого конца, киты демократической партии выбирали, кого выставлять на выборы, его или Хилари Клинтон. Шансы победить были, что у одного, что у другой ввиду чрезвычайно низкого рейтинга предыдущей президентской администрации, сильно дискредитировавшей Республиканскую партию в целом. На этом фоне Обама продался, забыл о совершенно правильных вещах, которые проскальзывали в его выступлениях — немедленно выводить войска и из Ирака и из Афганистана и начинать расследование по фактам совершенно безумного уровня коррупции предыдущей администрации, за восемь лет разворовавшей страну. Потом, придя к власти и не имея — в силу молодости и отсутствия должного управленческого опыта в исполнительной власти — внутреннего стержня и способности жестко отстаивать свои убеждения — он пошел на поводу у людей, насквозь коррумпированных и зарабатывающих на войне немыслимые деньги. Он не только не вывел войска из Афганистана — но и ввел туда дополнительные силы, а вывод войск из Ирака был задержан. В итоге — из Ирака все-таки вышли, оставив там три дивизии наблюдателей и советников, не считая частных охранных структур — а вот в Афганистане засели крепко. Очень крепко.

Теперь уже Обама, которого бросила значительная часть навязанной администрацией демократической партии команды, вынужден был строить свою предвыборную программу не на внутренних проблемах, а на внешних, следуя повестке дня, навязанной напористыми республиканцами. Он уже не мог говорить о выводе войск, потому что это он уже говорил в прошлый раз и обманул американцев. Но он не мог занимать и позицию Бейли, которая, если выразить ее в трех словах звучала так: "Америка может побеждать!" — потому что в этом случае он следовал бы в фарватере республиканцев, теряя, а не набирая очки. В итоге внешнеполитическая программа действующего президента отличалась сумбурностью и невнятностью, в то время как кандидат от Республиканской партии "глаголом жгла сердца людей". В экономике — кризис удалось купировать действиями опытных профессионалов, и это Обама мог ставить себе в заслугу, коллапса банковской системы не произошло, доллар оставался резервной валютой, фондовый рынок медленно, но верно поднимался, американские казначейские обязательства со скрипом, но распродавались. Но не было самого главного — не было посткризисного роста. Обама так и не смог выйти из смертельной ловушки американской экономики последнего времени — совершенно немыслимых расходов на безопасность. Здесь надо было рубить топором и с плеча, ликвидировать разом всю созданную республиканцами систему обеспечения внутренней безопасности страны: ликвидировать Министерство безопасности Родины, чудовищную раковую опухоль на теле Америки, которое по идее должно было стать единой спецслужбой наподобие советского КГБ, но хотели как лучше — получилось как всегда, образовалась новая спецслужба и остались и даже увеличили численность все старые. Надо было раз и навсегда отменить не только PATRIOT act, принятый Бушем, но и все остальные, ограничивающие права и свободы человека. Скорее всего, нужно было заново создавать военную разведку США, объединив РУМО, АНБ, Командование специальных операций и все разведслужбы родов войск в единую структуру наподобие русского ГРУ с сокращением административного и технического состава всех этих до предела раздутых служб, оставляя только добывающих офицеров, аналитиков, и обязательно реализацию, создавая американский аналог спецназа ГРУ на базе MARSOC и частей спецназа армии, ВВС и ВМФ. Нужно было перетряхивать весь немыслимый аппарат министерства юстиции, скорее всего, упразднять службу по борьбе с наркотиками DEA (которая в последнее время все больше переходила от борьбы с наркотиками к торговле ими) с передачей всех функций ФБР. Нужно было объединять пограничников, таможенников, подразделения DEA, занимающиеся границей, Береговую охрану в единую службу охраны границ США. И везде — буквально везде нужно было проходиться с топором, безжалостно отсекая все административные, юридические, финансовые, PR службы, отделы по обеспечению соблюдения прав человека, отсекая "своих" подрядчиков, за откаты "осваивающих" бюджеты на безопасность. Надо было раз и навсегда пересматривать стратегию в Афганистане — не вводить туда дополнительный контингент — а выводить оттуда войска в соседние, дружественные страны, создавая "зону контролируемого хаоса" — то есть зону, находящуюся под контролем бандформирований, но по которым наносит удары беспилотная авиация и спецназ, уничтожая наиболее активных главарей боевиков, тех, кто пытается пересечь контролируемый периметр или, к примеру, изготовить оружие массового поражения. Нужны были именно новые и экстраординарные меры, а не те которые уже испробованы и дали отрицательный результат. Обама же вместо этого шел на поводу у всех — у генералов, говоривших, что вот еще чуть-чуть, самую малость и…, у финансовых советников, говорящих, что все в порядке и вот-вот начнется новая волна роста. В итоге — Обама к перевыборам подошел с наспех набранной командой, с портфелем сомнительных достижений (даже по ликвидации Бен Ладена возникли серьезные вопросы) и, что самое главное — с полным отсутствием яркой и внятной программы действий. Рубить с плеча, как его соперники он явно был не готов, он ощущал свою ответственность как президент сверхдержавы — но не был к ней готов совершенно.

В то же время шансы у него были, и шансы ему давали сами республиканцы. Президент — женщина — неприемлемо все еще для значительной части американцев, причем в обоих лагерях, как в демократическом, так и в республиканском — это изначально подрывало шансы даже очень яркого кандидата. В то же время — еще не прошли национальные дебаты в прямом эфире — а республиканский кандидат уже допустила ряд совершенно неприемлемых ляпов, причем два из них — в прямом эфире, на виду у телекамер. Оно было понятно — если взять магнитофон, и начитать на ленту несколько часов правильных речей — магнитофон не сможет так же ответить на неправильный, не предусмотренный программой вопрос.