Мемуары графа де Рошфора - Гасьен Куртиль де Сандра

Маршал де ля Ферте, узнав, что виконт де Тюренн будет давать бой, поспешил переправиться через Сену, но, так как это было не сиюминутным делом, битва началась без него. Виконт де Тюренн отважно атаковал как человек, не сомневающийся в своей победе. До этого момента я был достаточно высокого мнения о храбрости герцога де Бофора, и я был уверен, что его проблемы с герцогом де Немуром основываются больше на личной неприязни, чем на чем-то объективно серьезном. Но тут я увидел, что он сделал все возможное, чтобы удалиться в город и избежать участия в сражении. Более того, он начал жаловаться, что его солдаты не слушаются его и принц де Конде не может этому помешать, так как у него нет денег. Как бы то ни было, но сражение началось, и оно шло так, что в течение некоторого времени невозможно было понять, кто одерживает верх. При этом виконт де Тюренн, уверенный, что маршал де ля Ферте вот-вот появится, явно торопился, чтобы не дать ему принять участие в предстоящей победе.

Мадемуазель де Монпансье

В нескольких местах были воздвигнуты баррикады, и принц предпринимал нечеловеческие усилия для поддержания боевого настроя своих солдат. Он успевал всюду и среди огня отдавал приказания с таким присутствием духа, какое редко встречается и всегда бывает так необходимо в подобных обстоятельствах. В конце концов королевские войска захватили последнюю баррикаду, и принц уже потерял почти всех своих людей, но тут ему на помощь пришла мадемуазель де Монпансье, которая приказала коменданту Бастилии палить из пушек по королевским войскам. Потом, прибыв к Сент-Антуанским воротам, она не только склонила парижан впустить принца в город, но и убедила их выйти из города и стрелять по врагам, пока его войска не войдут внутрь.

Не могу утверждать, что это сражение было самым кровопролитным, но я не раз потом слышал подобное мнение от старых офицеров. Могу лишь сказать, что численность некоторых эскадронов сократилась в пять раз. Было множество убитых и раненых, и герцог де Ларошфуко оказался в их числе[57]. Удар пришелся ему прямо в глаз, и он потерял зрение. Его перенесли в Париж, через который проходила армия принца де Конде. Герцог был уверен, что умрет, а посему попросил, чтобы его исповедовали перед церковью Сен-Поль, но приглашенный для этого викарий сказал, что это бесполезно, если он не признает свою главную ошибку, заключавшуюся в том, что он выступил против короля. При этом должен сказать, что все священники, вызванные по аналогичным вопросам, говорили то же самое, но не все они делали это исключительно из желания содействовать установлению мира. Меня Бог миловал в этом сражении, хотя часть, при которой я сражался, понесла огромные потери. Однако то, что я сказал о герцоге де Бофоре, не способствовало укреплению моего уважения к нему, и я решил уйти от него. Собственно, это я и сделал за три дня до его дуэли с герцогом де Немуром, в ходе которой последний был убит. Если бы принц де Конде захотел, он не допустил бы подобного несчастья, но его устраивал такой способ избавления от этого человека, который, так же как и он, любил герцогиню де Шатийон, но преуспел в этом гораздо больше. Когда ему доложили, что герцог убит, он даже не стал делать вид, что расстроен. Напротив, он закрылся со своими фаворитами, и из их комнаты были слышны раскаты хохота.

Покинув господина де Бофора, я решил не служить больше никому, кроме короля, то есть я решил служить в его войсках, если бы меня туда приняли. К счастью, теперь особых препятствий для этого я не встретил. Я получил командование кавалерийской ротой и одновременно приказ прибыть к господину кардиналу. Он спросил меня, может ли он мне доверять, и я ответил, что он может в этом не сомневаться.

После этого он отправил меня в Бордо с поручением добиться того, чтобы принц де Конти[58] разошелся со своим братом. При этом меня предупредили, чтобы я опасался встречи с графом де Марсеном[59] и с другими верными людьми принца де Конде. При встрече принц де Конти выслушал мои предложения, которые показались ему более выгодными, чем то, что он имел до того. Мы с ним договорились о том, что он женится на мадемуазель Мартиноцци[60], племяннице кардинала. Чтобы лучше спрятаться в городе, я был переодет в одежду монаха-францисканца, а еще я имел приказ встретиться с отцом Фором, большим другом Его Преосвященства, и также выполнял его секретные поручения в Бордо. Отец Фор был великим проповедником, и это признавалось всеми. Он исполнял роль исповедника во многих высокопоставленных семьях и преуспевал в этой ипостаси, что принесло ему епископство в Амьене, где он, кстати, служит и поныне. Принц де Конти, следуя нашему договору, прибыл ко двору, где кардинал осыпал его милостями и поженил его через несколько дней прямо в кабинете короля в Фонтенбло. Он безропотно покорился под милостями кардинала, давшего ему большую пенсию. Принц де Конти, рассерженный тем, что его стали презирать за его женитьбу, и возмущенный письмом, которое ему написал принц де Конде, проклял его на словах, умер через несколько дней[61].

Кардинал Мазарини обходился со мной достаточно хорошо после успеха моих переговоров, но это было ничто по сравнению с тем, что делал для меня кардинал де Ришельё. Их жизненные принципы были различными: один хорошо обращался только со своими друзьями, а другой — со всеми, не делая различий. А потом я отправился в армию, находившуюся во Фландрии, и там мы добились нескольких побед, но они могли быть гораздо большими, если бы не противоречия между виконтом де Тюренном и маршалом де ля Ферте[62].

Маршал де ля Ферте

Я находился под командованием последнего, и он принял меня по-дружески, а потом все сложилось так, что он уже не мог жить без меня. В ответ я решил оказывать ему больше знаков почтения, и мое уважение перестало быть одинаковым для обоих. Он был рад видеть мою признательность, а посему посвящал меня во все свои дела, в том числе он рассказал мне о том, как недоволен он был своей первой женой[63]. Я спросил, не будет ли неприлично осведомиться о причинах такого к ней отношения. Он ответил мне, что скотина сдохла (это его собственные слова) и он теперь избавлен от участия в ее глупостях. Потом он рассказал мне, что женился на ней без ее желания и в день бракосочетания сказал ей, что, если она будет продолжать следовать примеру некоторых своих родственниц, мира в семье не видать. Он потребовал, чтобы она отказалась от всех своих привычек, а главное — прекратила общаться с определенными людьми. Маршальша сказала, что будет ему во всем подчиняться, но через некоторое время он стал свидетелем обратного, и он был вынужден ускорить ее конец. Я был очень удивлен такой откровенностью, шедшей от человека, репутация которого говорила о том, что у него ее обычно не так и много. Я не стал вникать в его секреты, так как он считался ревнивым человеком, способным на все, если бы кто-то посмел взглянуть на ту, на ком он женился во второй раз[64]. Но он узнал, что я находился в дружеских отношениях с неким человеком, который часто посещал ее в его отсутствие, и даже шли разговоры, что они любовники. Я сделал вид, что я глух и нем. В конце концов он вынужден был объясниться и сказал мне, что считает меня своим другом, способным хранить тайны, что мадам маршальша регулярно видится с человеком, который ему не нравится, что я знаю этого человека и обязан предупредить его, что для него весьма опасно бросать тень на такого человека, как он. А еще он сказал, что письмо может потеряться, а посему он хочет, чтобы я поехал лично, встретился с его женой и передал ей, что даже если она сочтет его подозрения странными, то она сама дает ему на это повод.

Я был удивлен, что он выбрал меня для такого интимного дела, а посему выразил ему мои чувства по этому поводу. На это он ответил мне, что давно меня знает лично, а также знает о важных переговорах, в которых меня использовал господин кардинал де Ришельё, и это дает ему основания считать, что я умею хранить тайны. Он сказал, что надеется на меня, что в награду даст мне командование полком, так как не думает, что кардинал ему в этом откажет.

Зная, что мне предстоят непростые переговоры, я отправился в Париж, где встретился со своим другом, который заявил, что маршал сошел с ума, что он видится с его женой точно так же, как и с многими другими женщинами, то есть без всякой иной цели, кроме как приятно провести время. Я нашел его ответ недостаточным, годным лишь для того, чтобы отделаться от меня, и сказал, что удивлен подобной манерой разговора с друзьями. Я сказал, что не знаю, в чем состоит смысл его интриги, и я не из любопытных, но я боюсь, что это дело может наделать много шума. Я заметил, что мужья обычно последними узнают о неверности своих жен, что не все мужья делают это достоянием общественности, но я ошибусь, если скажу, что маршал относится к их числу. А еще я добавил, что он убил свою первую жену по одному лишь подозрению в измене, что я прошу его хорошенько подумать над тем, что я сказал, что он имеет дело с жестким человеком и т. д. Я особо подчеркнул, что нельзя оскорблять дворянина, оставаясь безнаказанным, что все было бы ничего, если бы речь шла о ком-то нам равном, но тут речь идет о маршале Франции, способном на самое хладнокровное убийство.