Три сказки для Анны - Энн Вулф

А когда-то она была хорошенькой и такой милой в постели… Мы кувыркались с ней с утра до ночи, и она так забавно морщила носик, когда… Ну… вы сами понимаете, когда. Куда что делось? – с тоской подумал я. Из сексуальной любовницы Энни Макфел превратилась в скучную домработницу, которую я выгоняю из своего кабинета, как назойливую собачонку…

Она говорит, что это я ее довел. Мол, мы, писатели, такой деспотичный народ, что с нами нужно или расставаться – это слово она произносит с особой, мечтательной интонацией, – или терпеть наш скверный нрав, исполняя любую прихоть.

Вот дура! – в сердцах думал я, совершенно не чувствуя себя виноватым за то, что якобы с ней сделал. Было бы больше ума, давно уже бросила бы такого идиота, как я. Нашла бы себе какого-нибудь филистера, который носился бы с ней, как с писаной торбой… С ее фигуркой и аппетитной задницей это бы не составило труда. Но Энни Макфел – настоящая дура, которая все еще верит в то, что любовь – наивысшее счастье на земле…

– Черт с ней, с Энни, – вслух повторил я и углубился в текст.

Не шло. Не шло уже, черт возьми, неделю, а, может быть, и больше. То ли оттого, что я слишком много пил, то ли оттого, что чертова дура Энни притащила кошку, которая каждый божий день орала, будто с нее спускают ее треклятую черную шкуру…

Не знаю почему. Просто не шло. Я готов был расшибить свою башку о стену, готов был в буквальном смысле слова родить очередной роман. Готов был на любое преступление, лишь бы эти противные черные буквы складывались в слова. Но не шло, мать твою. Не шло… Я чувствовал себя идиотом-графоманом, каждый день корпевшим над своим мнимым произведением искусства, который на самом-то деле – всего лишь маленькая кучка… Ну… сами понимаете, чего…

А ведь от меня ждали, черт возьми, того, что я наконец закончу. И мне уже выплатили деньги, которые я потратил с легкомыслием, свойственным сынку какого-нибудь миллионера. Но я не был сынком миллионера. Я был всего лишь писакой дешевых детективов, которые, бог знает почему, читает наша почтенная публика…

Я изо всех сил скрипел мозгами и взглядом протирал до дыр листы, заправленные в печатную машинку. Уже написанное казалось мне чудовищной ахинеей, и страшно было представить, что я напишу продолжение для этого нечто. От страха меня могла избавить только одна верная подруга – бутылка.

Поэтому я без особых церемоний сообщил Энни, что буду поздно, и поплелся в бар, заранее предвкушая блаженную муть текилы, оттененную кусочком лимона.

Желтый огрызок солнца болтался в рваных облаках всю дорогу, пока я стоял на остановке. Надо было взять такси, но мне почему-то захотелось разнообразия. Очень скоро я пожалел об этом, потому что какой-то жлоб в сером пиджаке забрызгал меня слюной, доказывая, что я вперед него пролез в автобус.

– Да пошел ты! – Я стряхнул его мерзкие слюни со своей новехонькой кожаной куртки и вышел на следующей же остановке. – Да пошли вы все! – крикнул я вслед тарахтевшему автобусу. – Лучше уж пешком…

Алек Хазел, бармен, встретил меня скептической улыбкой.

– Опять не идет?

Я коротко кивнул, между делом рассматривая стройные ножки девицы в мини, которая задорно прощеголяла мимо, постаравшись задеть меня бедром.

– Опять. Хуже всего, что я уже профукал деньги, которые мне заплатили, – улыбнулся я Алеку, пытаясь показать, что и такие неприятности мне нипочем.

Моя натужная улыбка, очевидно, напоминала усмешку висельника, потому что Алек Хазел ни фига мне не поверил.

– Сочувствую, приятель. Текилу, как обычно?

– Валяй. – Я махнул рукой, обрекая себя на неизбежное опьянение.

Через пять минут я уже был знаком с девицей в мини, которую звали Мэри, а через час мы уже были на короткой ноге. А еще через час, уже порядком надравшийся, я поехал к ней домой, где мы провели еще несколько часов за весьма недурственным сексом без обязательств.

Когда я, пошатываясь, выбрался из ее дома, уже смеркалось. Огрызок солнца падал в мусорную яму заката, чему я даже обрадовался. Сумерки – мое любимое время суток. Даже в этом городе, где толком не разберешь, день или ночь – всегда светло, всегда, черт подери, шумно. Он – как большой термитник с подогревом. Люди снуют туда-сюда, как будто каждый день – последний в их жизни. Мне казалось, иногда они даже забывают собственное имя, настолько заняты делами.

Впрочем, в тот момент мне было наплевать на людей. Я хотел только одного: добраться до дома и завалиться на боковую, при этом не разбудив Энни, которая, мурлыча как кошка, будет выпрашивать ласки.

Длинноногая цыпочка из бара, похоже, жила на окраине. Во всяком случае, я не знал района, в котором оказался. Там было удивительно тихо и зелено, так зелено, что у меня в глазах зарябило от переизбытка кислорода… или текилы, все еще шумевшей в голове.

Я пересек аллею и собрался было поймать проезжавшего мимо таксиста, но кое-что отложило осуществление моего примитивного плана.

В самом конце аллеи, окропленная розово-желтыми лучами заката, стояла женщина. Ее волосы напомнили мне песок на Золотом побережье, где мне когда-то посчастливилось отдохнуть. Они были очень светлыми, какими-то золотисто-белыми. Поначалу я решил, что она крашенная, но, подойдя поближе, понял, что ошибся. Это были ее собственные волосы – в этом вопросе меня не проведешь. Глаза у нее были, как две крупные оливки – нежно-зеленые, окаймленные длинными темными ресницами. Стройную фигурку оплетали закатные лучи, так что я не сразу смог разобрать, во что она одета. Но потом, к удивлению, разглядел, что, несмотря на свою яркую внешность, одета она совсем просто, я бы даже сказал, старомодно. Длинное кремовое платье доходило до лодыжек. На плечи был наброшен тонкий газовый шарф цвета оливковых глаз незнакомки. На шее – тонкая золотая цепочка с кулоном в виде маленького скорпиона.

Я поймал себя на мысли, что где-то видел ее. Но где и когда, не мог упомнить… Пора завязывать с алкоголем, пробормотал я про себя. Если уж такие красавицы не откладываются в памяти…

В ее позе было что-то болезненно одинокое, отчаянное, и я невольно почувствовал, что хочу подойти к ней, обнять, защитить. Но не мог. Это ведь не цыпочка из бара, с которой можно было вот так запросто заняться сексом. Впрочем, секса мне не хотелось. Просто хотелось обнять ее и долго-долго держать в своих объятиях.

Остатки текилы придали мне храбрости. Со смелостью больного старого пса, которому уже нечего терять, я подошел к ослепительной незнакомке и хрипло пробормотал, теряясь от звука собственного голоса:

– Простите, леди, может, вам помощь нужна?

Это сиплое «леди» прозвучало совсем уж глупо. Даже я понял. Моя закатная леди нервно дернулась, услышав мой голос. Похоже, мысли ее витали где-то очень далеко.