Предел прочности. Книга четвертая (СИ) - Углов Артем

- Придержи ее, - Дуглас перепоручил мне захмелевшую гостью, а сам вышел на связь с диспетчерской.

Бедная девушка едва держалась на ногах, изо рта тянулись ниточки слюны, в нос ударил резко кисловатый запах. Я ловчее перехватил ее под руку и подопечная, вдруг осознав, что не одна, уставилась на меня осоловелым взглядом. Уж не знаю, кого она во мне увидела, но на лице, покрытым потеками краски отразилась дикая улыбка. Стало не по себе, неприятный холодок заскользил по внутренностям. Сразу вспомнилась безумная спутница Джокера из серии комиксов про супергероя, как бишь ее звали… Тетка была напрочь отмороженной, и крошила людей направо и налево, не хуже босса-злодея. А ну как этой нечто подобное взбредет в голову, пропитанную алкоголем и порошком. Вон какие когти на руках отрастила, полоснет по лицу, не успеешь отреагировать.

- Люсиль, милая, вот ты где, а мы тебя обыскались, - послышался задорный девичий голосок сверху. Поднимаю голову и вижу двух барышень, спускающихся по ступенькам. Одну знаю и эта Юлия, стянувшая волосы в коротких хвостик и накинувшая поверх топика серый пуловер, оно и понятно: ночью на улице заметно похолодало. Ее спутницу тоже успел запомнить – это рыжая бестия была самой шумной и непоседливой среди женской половины гостей. Не столь рыжая, как Рой Лановски, но конопушек на лице хватало. Она тогда все подпрыгивала, хлопала ладошкой по макушке нескладного дылду, требуя от бедолаги «тризэ». Что такое «тризэ» и почему оно столь срочно понадобилось, история умолчала.

- Смотри-ка, Юлия, мы за нее волнуемся, а наша скромняжка кавалером обзавелась, - рыженькая неожиданно ловко перепрыгнула через ступеньки, кошкой приземлилась на паркет и засмеялась.

- Нанни, не смешно, когда-нибудь точно шею себе свернешь, - хозяйка прибывала не в лучшем расположении духа, то и дело хмурила брови, поджимала губки. Пробежав по присутствующим взглядом, остановилась на Дугласе. – Эй ты, слышишь, никакого такси, она вернется с нами.

- Но…, - попытался возразить Дуглас.

- Я сказала, она пойдет с нами! Чего непонятного? – Юлия долгим раздраженным взглядом сверлила моего напарника, а после острый ноготок указал на меня. – Ты… поможешь ей подняться наверх.

- Не положено, - отвечаю я. Мне действительно не полагалось заходить на второй этаж, сегодня для охраны это сплошная красная зона.

Наблюдаю, как лицо Юлии Кортес Виласко кривится от злости.

- Да вы что, все сговорились, вывести меня из себя. Ты… ты кто такой, чтобы указывать мне, хозяйке, что положено, а что нет. Я здесь главная, я решаю кому и куда ходить, а ты обслуга, у которой функция одна – выполнять приказы. Нет, надо срочно поговорить с Майером, совсем рехнулись со своей безопасностью.

- Молоденький, я его здесь раньше не видела, - рыжая подошла ко мне вплотную, внимательно изучая и разглядывая. Ощущаю себя музейным экспонатом под взглядами посетителей или того хуже - шлюхой, которую хозяйка отчитала за нерадивость.

- Нанни!

- Ну что Нанни, чего так взъелась на окружающих. Этот твой Франсуа совсем с ума свел, на окружающих дикой кошкой бросаешься. Чем тебе этот мальчик не угодил?

- Нанни, сколько раз сказано: не вмешивайся в мои разговоры с прислугой.

- А то что, выгонишь из дома? - рыжая встала в позу покаяния, покорно сложив руки на груди. Несмотря на серьезность тона, становилось понятно - Нанни просто дурачится.

Юлии в ответ было трудно оставаться грозной, хотя она честно попыталась. Ткнув пальцем в рыжую подругу, раздраженно выпалила:

- Ты меня достала!

И развернувшись, стала быстро подниматься по ступенькам. На втором этаже она остановилась, но лишь для того, чтобы бросить:

- Эй ты, кому сказано, тащи Люсиль наверх.

Кажется, обращались ко мне. Я беспомощно посмотрел на Дугласа и тот едва заметно кивнул, дескать тащи парень, судьба у тебя такая. Сам же отошел в сторону и, щелкнув пальцем по наушникам, принялся докладывать обстановку.

Вздыхаю, и поудобнее перехватываю тело – впереди спиралью закручивалась лестница.

- А ты давно здесь работаешь? – рыжая козочка прыгала рядом, пока я поднимался по ступенькам и поднимал Люсиль. Тяжелая оказала, зараза, хотя вида субтильного. Практически полностью повисла на моем плече, лишь изредка перебирая ногами. Ей бы сейчас в кровать и проспаться до утра, а они ее на вечеринку тащат. Что за народ…

- Эй, ты меня игнорируешь, - кулачок неприятно тыкает под ребра. Мало того, что на плечах ношу волоку, еще и коза эта под ногами прыгает, достает дурацкими вопросами. – Ответь, давно здесь?

- Первый день.

- О, так я угадала, ты новенький, - непонятно чему обрадовалась девушка. – Меня Нанни зовут, а тебя как?

Ступеньки закончились, под ногами лежал ровный паркет, но легче от этого не становилось. И без того гудевшие ноги, едва передвигались, в голове шумело, будь неладен временной дисбаланс.

«Соберись, Петр!» - приказал себе, - «тут недолго осталось». Дотащу перепившую малолетку до эпицентра вечеринки, а там пускай сами разбираются – лично я назад, прислонюсь к стеночке, а то и вовсе на одно из кресел сяду. В ночные смены подобная вольность допускалась, если верить Дугласу, особенно когда начальство отсутствовало, а Майер сегодня именно, что отсутствовал.

- Эй, - снова кулачок тычет под ребра, - ты меня вообще слушаешь?

Как же ты, блять, достала!

Кажется, рыжая Нанни что-то такое в моих глазах прочитала, потому как обиженно задрав носик, убежала вперед. Ничего, Петруха, еще чуть-чуть, еще немного осталось. Музыка впереди играет все громче, впереди виднеется арка зала, из которой наружу, в сумрак коридора, то и дело вырываются лучи неонового света.

И что за гадская работа досталась: ходишь постоянно туда-сюда, малолеток перепивших на себе таскаешь. Одна боярыню из себя корчит, вокруг все крепостные, только что плетью сечь не велит, другая кулаком в бок тычет, словно я не охранник на службе, а одноклассник ее, с коим можно позаигрывать и глазки построить, походя, от нехрена делать. Может усы отрастить, чтобы старше казаться и внушительнее? Так ведь не растут, один пушок детский.

Перехватив за талию начавшее было сползать пьяное тело, сворачиваю в зал, где разворачивалось основное действо, вернее подходило к концу. В центре танцпола всего один парень, стоящий в раскоряку. Его главная цель не танцевать, а удержаться на своих двух, и с этой задачей он худо-бедно справлялся. Щурюсь, пытаясь разглядеть остальных: целующаяся парочка на диване, трое у барной стойки, то ли пьют, то ли разговаривают. Хотя какой в бездну разговор, в этаком-то шуме, когда в собственных мыслях начинаешь путаться.

Делаю шаг вперед и спотыкаюсь о невидимое препятствие, едва не рухнув вместе с ношей на паркет. Пьяное тело подмышкой, подвергшееся встряске, оживает, начинает неразборчиво бормотать. Впрочем, девушку хватает ненадолго: через пару секунд она снова умолкает, повиснув на плече. Смотрю под ноги, с трудом различаю лежащего человека: бедолага не дополз до выхода, вырубившись прямо на пороге.

А где остальные гости, их здесь человек двадцать должно быть, если не больше. Пока растерянно кручу шеей, ответ сам находит меня – в темном углублении открывается дверь. Появившаяся в проеме Нанни машет рукой, приглашая войти внутрь.

«Иди, иди», - злорадствует внутренний голос, - «а ну как изнасилуют».

Вот же ж гнида!

«Воронов, ты ходячий магнит для неприятностей», - внутренний голос все никак не угомонится, - «вспомни, чем для тебя закончилась последняя вечеринка в иномирье».

Кавалеры с дамами, порхающие по танцполу подобно мотылькам, совиная маска и девичий смех. Перед глазами мелькает обнаженное тело Алины Ольховской, столь явственно и близко, что кажется, протяни руку и коснешься пальцами бархатной кожи. Красивое лицо с идеальными точеными чертами - вот оно, совсем рядом, мягкие губы начинают шептать, обжигая дыханием.

Стоп, так нельзя! Понимаю, что начинаю вырубаться на ходу, погружаясь в промежуточное состояние между сном и явью. Злюсь на окружающий мир, на начальство, подсунувшее дурацкую подработку хрен пойми кем, но больше всего на себя самого, с завидной регулярностью влипающего в истории. Перехватываю тело двумя руками, трудяги мышцы давно ноют под тяжестью ноши. Не расслабляться, ни в коем случае нельзя расслабляться, остался сущий пустяк: закидываю Люсиль внутрь и ухожу – точка.