Портрет смерти. Холст, кровь - Алексей Макеев

– А вы неплохо подкованы, – вежливо улыбнулась Изабелла. – К сожалению, состояние у меня сегодня не очень. Не возражаете, господа, если я вас покину?

– Мы тоже торопимся, – улыбнулся я. – Спать пойдем.

– Э-э, – замялась Варвара. – А скажите, Изабелла… с территории особняка можно попасть на море?

Я удивленно на нее покосился. Что за ночные причуды?

– Разумеется, – пожала плечами Изабелла. – На восточной стороне имеется специальная калитка. Снаружи – звонок. Если им воспользоваться, включится свет, камера наблюдения и отзовется центральный пост. Изнутри такой же звонок – при его активировании сработает сигнал на посту и отзовется охранник на воротах. С пульта он подаст сигнал на открытие калитки. Хотите прогуляться на море?

– Нет, – сказал я.

– Да, – сказала Варвара.

– Как хотите, – пожала плечами Изабелла. В ее глазах ничего не изменилось. – Я предупрежу охрану, и как только вы позвоните, они откроют вам калитку. Только знаете, – женщина замялась. – Здешний пляж не относится к частным владениям. Поместье ограничено оградой, а по пляжу кто только не ходит в ночное время… А если оттяпать кусок пляжа, обнести его забором, даже заплатить кому надо, поднимется такой переполох в городе, что лучше и не пытаться.

– И еще вопрос, Изабелла, – сказал я. – Довольно странно, но мы понятия не имеем, как выглядел при жизни Гуго Эндерс. Лишь словесные описания близко знавших его людей. В доме имеются фото? Может быть, семейный альбом? Или остались документы?

Изабелла озадаченно поджала губки. Задумалась.

– Действительно странно. Но странно не то, что вы не знаете, как выглядел Гуго… Он терпеть не мог фотографироваться. Сам принцип тупого, как он выражался, отражения реальности его бесил. Может, поэтому в доме нет ни одной фотографии. Подождите, я сейчас вспомню… Нет, увы, точно нет. А что касается документов… – Изабелла провалилась в воспоминания, и это получилось так эротично, что даже Варвара беспокойно шевельнулась. – Полиция задавала такой вопрос. Мы искали документы, и Эльвира искала. Не нашли. Все его документы пропали вместе с Гуго.

– Невероятно, – пробормотала Варвара. – И что же, теперь о человеке не останется никакой памяти?

– Ну почему же, – Изабелла внезапно улыбнулась. – Гуго однажды написал свой автопортрет. Довольно необычно, но узнать его там можно. Это в соседнем коридоре, совсем рядом. Пойдете смотреть?

– А что еще остается, – пробормотал я. – Боюсь представить, что мы увидим при таком неприятии тупого отражения реальности…

Вспомнился портрет Председателя клуба самоубийц (в исполнении Баниониса), выполненный для полиции художником-кубистом. Позднее Варвара призналась, что подумала о том же. Но все оказалось значительно проще и сложнее. Почему мы до этого игнорировали картину? Все фоновое пространство и часть переднего плана были окутаны желтовато-серым мистическим туманом. Туман клубился вполне естественно и был словно соткан из мельчайших хрусталиков мозаики. По краям картины – плотный, насыщенный, ближе к центру редел, делался светлее. Из тумана выплывало лицо. Вернее, правая часть лица, поскольку левая практически полностью, за исключением глаза, оставалась в тени. Голова опущена, всклокоченные волосы, угрюмый взор исподлобья, контур лица очерчен как-то рыхло, расплывчато, широкие раздувающиеся ноздри, сжатые тонкие губы, ушей почти не видно. Сильное впечатление производили глаза – зеленовато-болотные, просто режущие своей неприязнью к тому, кто смотрит на портрет…

«М-да уж, – думал я, – для мании величия вовсе не требуется величие. Вполне хватает мании».

– Мизантропия, она же нелюбовь к человечеству, – прокомментировала Изабелла и глухо засмеялась. Мы вздрогнули. – Вы попали под чары Гуго, господа. Видели бы вы сейчас свои лица.

– Это лишний раз доказывает его гениальность, – пробормотал я. – Действительно впечатляет. Мороз по коже. Он и в жизни был таким же… дьяволоподобным?

– Гуго был разным, – вздохнула Изабелла. – Но ангелом он точно не был. Вы еще не утеряли желания прогуляться к морю?

– Утеряли, – сказал я.

– Нет, – сказала Варвара.

– Хорошо, – улыбнулась новоявленная хозяйка гигантского особняка. – Можете пройтись. Я предупрежу охрану.

Плотное облако закрыло луну в тот момент, когда мы выскользнули из калитки. Варвара прижалась ко мне, я обнял ее.

– Ну и зачем надо было идти? – возмутился я. – Ты вся дрожишь от страха. Хочешь убедить меня, что если стараться обходить все неприятности, то можно пройти мимо удовольствий?

– Не в том дело, Андрюша, – жарко шептала она. – Ты помнишь это лицо на картине? Готова проглотить свои зубы, я его недавно видела…

Я тоже не мог избавиться от ощущения, что лицо художника – искаженное, угрюмое, плывущее, наполовину сожранное тенью – мне знакомо. Но это бред. Могли мы его видеть на другой картине? Или контуры лица просто схожи с лицом постороннего человека? До чего же хитро распорядилась природа: все лица сотканы из одного теста, пять дырок (не считая ушей), всего лишь пять! – и нет из многих миллиардов двух одинаковых лиц, и никогда не будет, пока через миллионы лет не погаснет светило и эту планету не заморозит к чертям собачьим!

– Ну что ты молчишь, не согласен? – допытывалась Варвара.

– Согласен, Варюша, будем думать и решать. Расслабься, где-то здесь море…

Дорожку тщательно утоптали, она петляла между глыбами камней и зарослями рослого кустарника. Когда мы выпали на пляж, плотное облако, похожее на кляксу, миновало луну, и природу озарило желтоватое мерцание. Огромная вздымающаяся масса воды, испещренная тусклыми звездочками… Волны, шелестя, набегали на берег, дробились где-то в стороне о камни, шипела пена. Берег частично песчаный, частично каменный, слева какие-то причудливые зубцы. Каменные островки вереницей убегали в море. При свете дня тут, наверное, такая красота, что глаз не оторвать…

– Ух, ты… – сказала Варвара. – Неужели это все наше?..

Я крутил головой. Море и часть береговой полосы неплохо освещались. Но скоро подбежит и закроет луну еще одна клякса. Не подвергаюсь ли я паранойе на старости лет?

– Слушай, – Варвара подозрительно себя охлопывала, – ты не знаешь, почему у мужчин купальные костюмы называются плавками, а у женщин – купальниками?

– Знаю, – ответил я. – Потому что мужчины плавают, а женщины купаются. А ты чего спросила?

– Я без купальника…

– Ну, надо же, катастрофа, – всплеснул я руками. – То-то я не видел тебя без купальника. Я вообще тебя никогда в купальнике не видел.

Этой фразы оказалось достаточно. Варвара сбрасывала с себя предметы туалета, как солдат перед отбоем под суровым оком старшины.

– Я становлюсь такая толстая, – бормотала Варвара. – Скоро ни в одну резиновую лодку не влезу…

Она не стала полчаса пробовать воду, разбежалась навстречу волне и с воплем:

– Раевский, карауль меня! – вонзилась в волну, как пуля в мягкую плоть, всплыла через мгновение, махнула мне рукой, что еще живая, вразмашку поплыла от берега. Поднырнула под девятый вал (смотреть на это было откровенно тошно), опять мелькнула на поверхности…

Я лежал на песочке в трех шагах от воды, курил, пускал колечки в небо, когда она на четвереньках вылезла из моря, рухнула где-то рядом. Я осмелился посягнуть на тактильный контакт. Рука не встретила сопротивления. Кожа у Варвары была покрыта мурашками.

– Иди сюда, – сказал я. – Здесь рубашка расстелена. Вредно голышом валяться на песке.

– А может, не надо? – неуверенно спросила она. – Стоит ли увеличивать энтропию во Вселенной?

Не знаю, любил ли я Варвару, но в эту теплую ночь она прочно воцарилась в моем сердце. Мы катались по песку, ласкали друг дружку, позабыв, что кругом враги. Вбежали в море, оно отбило нас к берегу волной, на этом мое купание закончилось. Я выкатился на песок, прокричал, что с меня довольно, развалился на рубашке. Варвара кричала, что я слабак, что такого моря мне больше нигде не увидеть, уплывала за «буйки». А я лежал, ни о чем не думал…

Удар пришелся по касательной. Я дернул головой, когда в шею вонзился комар, шлепнул по шее ладошкой. Не знаю, это ли меня спасло. Второй удар был слабее, но все равно чувствителен: вспыхнул висок, меня поволокло в звенящую черную даль…

Приказ сверху: очнись, дубина! Я заколотил кулаками по песку. Кто-то убегал от меня к морю. Прыжок – человек нырнул в воду. Его подняло на волне, он яростно работал руками. Видно, решил, что я уже обездвижен, со мной можно разобраться позднее, ведь я не один…

Варвара! Я сбросил болезненный дурман, зарычал, подпрыгнул. Земля помчалась из-под ног, я рухнул, кое-как поднялся, но снова ноги расползлись, я упал на колени, засеменил на четвереньках, врубился в набегающую волну…

Когда я всплыл, две головы уже сближались. Одна из голов уверенно мчалась к другой, а Варвара явно пребывала в замешательстве. Сомневалась, я ли это…