Загадка острова Раутана - Евгений Наумов

— Я сейчас, — из головы Леньки не выходила темная загадочная фигура. Кто же это? Он потихоньку выбрался из дучки и в штреке осмотрелся. Не увидел, а лишь почувствовал, как в одной из выработок что-то шевельнулось. Он кинулся туда.

Перед ним в робе горняка стоял… лейтенант Гусятников. Прищурясь, он приложил палец к губам: «Молчи!»

Ленька на секунду остолбенел, потом осторожно попятился. Снова огляделся. Никого. Почему здесь лейтенант? Что случилось? Уж не появился ли на руднике Жмакин? Пугливо озираясь, Ленька нырнул обратно в дучку.

— Вот я все приготовил, — сообщил ему Саночкин. — Желаешь — посмотри, как я буду заряжать дучку.

— А можно… мне самому? — замирая, спросил Ленька. — Ведь я все видел, я смогу!

— Что сможешь? — недоуменно спросил мальчика взрывник.

— Зарядить… — Ленька вдруг испугался. Сейчас Саночкин как его турнет из дучки за такое нахальство!

Но тот неожиданно сказал:

— А что, попробуй! Посмотрю твою руку.

Ленька ухватил нож и осторожно провел по навощенному патрону детонита. Осталась лишь царапина. Нажал сильнее, брызнула крошка.

— Не дергайся, ровнее работай.

Вскоре дело пошло на лад. Ленька взрезал патрон, как селедку, и заталкивал его в шпур над головой. Детонит, правда, иногда просыпался, но Саночкин подставлял широкую ладонь. Он зорко следил за каждым движением новоиспеченного «взрывника». Особенно острым становился его взгляд, когда Ленька брал в руки нежно позванивающий запал мгновенного действия.

— Его не бойся, но уважение имей. Сила, чувствуй!

Косым ударом ножа Ленька отсекал шнур. Каждый следующий отрезок длиннее предыдущего ровно на пять сантиметров. На рукоятке ножа была метка, по которой и отмерялся шнур.

— Где моя терочка? — взрывник взял в руки зажигательный приборчик. — Сам и крутанешь?

Ленька, затаив дыхание, сильно повернул рукоятку. Шнуры разом задымились.

— Эвакуация!

Ленька выкатился из дучки, за ним, скинув доски вниз, выбрался и Саночкин. Он захлопнул за собой щит и завел засов.

— Ведь его сорвет! — встревожился Ленька.

— Первым взрывом положит — и ничего. Надо было его снять, а у плотников работы много. Мы иногда так и снимаем.

— Зачем же ставили?

— Думали, не вернемся. А жила-то с другой стороны сюда выскочила.

Он вытащил из кармана плоский портсигар и сунул папиросу в рот.

— Серебряный! Видишь, олени начеканены? А тут вмятины — памятка. Забыл я как-то перед взрывом, спохватился, да поздно — уж назад ходу нет. Махнул рукой: пропал портсигар! А бригада руду погружала и нашла. Целехонек! Другие часы забывают, зажигалки, — взрывник хлопал себя по карманам. — А я вот спички забыл где-то. Пойду у ребят огонек возьму.

Если бы он посмотрел на Леньку, то наверняка забеспокоился бы. Тот побледнел. Он забыл камеру в дучке!

Метнул взгляд на часы. Оставалось четыре минуты пять секунд до первого взрыва. «Успею!» Ленька вихрем помчался к окованной двери, вскочил в дучку. Полез на животе вверх и невольно оцепенел.

Дрожащий лучик фонарика выхватил из темноты извивающихся серых змей, которые злобно посверкивали красноватыми глазками-огоньками. «Мы ж-жда-ли тебя, — шипели они, и дымки вырывались из смертоносных пастей. — Тиш-ше, мальчик, от нас не убежишь!»

Избавляясь от наваждения, Ленька мотнул головой. Змеи снова превратились в бикфордовы шнуры. Ведь он держал их в руках и сам заряжал. Он хорошо знает, что змеи не могут его ужалить раньше, чем… — он взглянул на часы, — через три минуты сорок пять секунд.

Ага, вот и камера! Поблескивая мудрыми объективами, лежит у стены. Проверяя, Ленька поднес ее к глазам и нажал на кнопку. И тотчас забыл про все на свете. Он снимал горящие бикфордовы шнуры. Огоньки все ближе и ближе подбираются к чернеющим отверстиям шпуров. Исчезнут там — и раздастся взрыв.

Вдруг он полетел вверх тормашками. Кто-то свирепо дернул Леньку за ноги и стащил вниз из дучки.

— С ума сошел! — лейтенант Гусятников рывком поставил его на ноги. — Шнуры горят, а он съемки устроил, Марш!

Ленька кинулся к двери и с размаху ударился в нее. Гусятников налетел сзади и тоже толкнул дверь. Но она осталась неподвижной. Недоумевая, Гусятников еще раз изо всей силы пнул дверь.

Засов снаружи был кем-то заложен, и они оказались в смертельной западне. Торжествующие змеи, укорачиваясь, подбирались все ближе и ближе. В голове Леньки мелькнуло: сорвать шнуры. Но он вспомнил, что говорил взрывник: «Не вздумай шнур дергать, потревожишь запал».

Торопливыми жалкими ударами сердце Леньки отсчитывало последние секунды жизни.

Гусятников забарабанил в дверь кулаками и ногами:

— Эй, сюда! Слышите? Кто есть, сюда, сюда! На помощь, люди!

Они прислушались. В глубокой тишине за дверью раздались торопливые шаги. Гул их нарастал.

— Сюда! — с новой силой крикнул лейтенант. — Откройте дверь!

— Сейчас! — задыхающийся голос Саночкина раздался у самой двери. — Беда… кто ж там…

По дереву скребнуло, потом со стоном упало тяжелое.

— Ну чего? — вполголоса спросил лейтенант, — Что там? Открывайте!

В ответ молчание. Чьи-то шаги удалялись.

Гусятников обнял Леньку и прижал к себе.

— Прощай, друг, — почему-то шепотом сказал он. — Дома у меня такой же растет. И прости, что не уберег тебя. Но я еще попробую, может, и не достанет тебя.

Он пригнул Леньку к земле и навалился сверху, закрывая своим телом от взрыва. Что-то сильно кольнуло мальчика в живот.

— Ой! — вскрикнул он. — Больно!

«Смешно теперь жаловаться на боль», — тут же подумал он. Но Гусятников выпустил мальчика. Ленька выпрямился и засунул руку в карман. Глаза его стали как блюдца.

В кармане лежал нож.

Тот самый острый нож Саночкина, который Ленька по рассеянности сунул в карман и в спешке забыл отдать взрывнику.

До первого взрыва оставалось ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ секунд.

Решение пришло мгновенно. Не успел Гусятников и глазом моргнуть, как Ленька уже карабкался вверх, в дучку. Но у лейтенанта была неплохая реакция. Он метнулся за мальчиком и уже в самой дучке успел ухватить его за пояс. Возможно, он подумал, что мальчик сошел с ума. Леньке некогда было объяснять Гусятникову, зачем он кинулся в дучку.

До взрыва оставалось ДВАДЦАТЬ секунд.

Он упирался изо всех сил. Но тут под ногами Гусятникова поползли камни, и он с грохотом упал. Прости, лейтенант!

До взрыва оставалось ПЯТНАДЦАТЬ секунд.

Ленька с закрытыми глазами мог указать, в каком шнуре находится этот, первый патрон. Ведь он сам, собственными руками заряжал его. Луч фонарика моментально разыскал шнур. И сразу же ноги Леньки ослабели.

Шнур выгорел почти весь и теперь находился высоко-высоко! Леньке никак не достать его. Это конец!

Но он не хотел сдаваться. Когда он брал камеру, в углу лежали две доски. Ленька схватил одну из них. Концы доски Легли на гранитные выступы, как белка, метнулся он на доску. А снизу уже карабкался лейтенант Гусятников и тянулся к нему цепкой рукой. Он хрипло дышал.

До взрыва оставалось ДЕСЯТЬ секунд.

Обжигаясь, Ленька схватил кончик первого шнура и полоснул его ножом. В тот же миг один конец доски сорвался, и Ленька, держа в руках обрывок горящего шнура, рухнул вниз.

Но не упал.

Мощные руки подхватили его и подняли высоко-высоко, к самому своду. Прямо перед своим лицом Ленька увидел догоравший отрезок второго шнура. Он моментально отсек и его. Схватил третий… потом четвертый, пятый…

В запасе у него было всего пять секунд. Их едва хватило на то, чтобы отыскать очередной, самый короткий шнур и отрезать его. Ошибиться было нельзя: следующий огонек уже подползал к темнеющей норке шпура, чтобы нырнуть в нее. Постой! Ленька хватал жалящую змею за хвост и рассекал ее. Боли от ожогов он не чувствовал. Рука словно закована в железную рукавицу, а глаза зорко выбирают, куда нанести очередной удар. Так вот он, его бой со Змеем Горынычем! Только Змей оказался не трехглавым, а семнадцатиглавым, и любая из голов торопилась смертельно ужалить. Разящим мечом одну за другой отрубал Ленька головы, и они, шипя, изрыгая огонь и искры, падали вниз и догорали.

Гусятников держал Леньку на вытянутых руках. Больше всего он боялся оступиться и потому почти не шевелился, а, выставив голову из-под локтя мальчика, наблюдал за его действиями. Он понимал, что жизнь их обоих теперь в этих быстрых ребячьих руках.

Руки и плечи Гусятникова онемели. Он качнулся, но устоял.

— Все, — хрипло сказал Ленька. Потом застонал: ладонь нестерпимо жгло. Лейтенант бережно опустил его на землю. Посмотрел: Ленькина рука почернела от ожогов. Гусятников вытащил платок, кое-как завязал ладонь.

Они услышали, как упал засов и со скрипом, медленно стала открываться дверь.

Над пропастью