Великая война и деколонизация Российской империи - Джошуа Санборн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начнем с командования – и снова с фигуры Брусилова. В начале ноября 1914 года он получил весьма недвусмысленный рапорт командира конвойной стражи, который побывал в городе Санок вскоре после его оккупации русскими войсками. Направляя уведомления с требованием забрать оружие у населения, этот командир узнал, что многие жители бежали из города из-за казачьих грабежей. Тогда он отправился в город Риманув и увидел там следующую картину:
Казаки 2-го казачьего линейного полка выходили из лавок с мешками, а с ними шли местные русские крестьяне, тоже с мешками добра, награбленного в лавках и домах. На площади стояли 10-12 казаков Оренбургского полка, ничего не предпринимая, чтобы остановит грабеж.
Испытывая потребность что-то предпринять, командир конвоя выстрелил в воздух из своего револьвера и начал избивать кого мог из солдат-мародеров, что сдержало их на какое-то время. Но многие пьяные казаки продолжали грабеж, так что он отыскал казачьего командира и принудил взять контроль над ситуацией. Когда пьяные солдаты исчезли, местные торговцы из евреев и поляков принялись жаловаться, что их «ограбили до нитки». Из их лавок и домов утащили все деньги и ценности, а после, вдобавок ко всему, казаки, прежде чем уйти, побили всю посуду и поломали мебель[106]. В ответ в штабе Брусиловаа набросали черновик приказа, где говорилось о массовых случаях мародерства, а офицеры строго критиковались за то, что не принимали решительных мер. Что характерно, хотя приказ начинался с упоминания «военных» в широком смысле, язык документа далее просто указывал на «полное уничтожение лавок и домов казаками»[107].
Вторая причина подозревать, что казаки относились к мирным жителям хуже, чем регулярная армия, заключалась в том, что гражданские обычно обращались к армейским офицерам с просьбой защитить их от казаков или возместить убытки. В 1916 году в Анатолии к поручику Романову пришли крестьяне из деревни Ки и пожаловались, что казаки пятой сотни 4-го Донского батальона избили их, пригрозили штыками и увели у них быка. Романов тут же провел расследование, но его прибытие в казачью часть обернулось новым конфликтом. По мнению действующего командира (Голубинцева), Романов ворвался, поливая их руганью и называя «сорокалетними ворами, грабителями и мародерами», а потом набросился на Голубинцева «самым неподобающим и грубым образом». Голубинцев отказался верить, чтобы его казаки могли совершить подобное, поскольку у них довольно провианта, и привел в доказательство то, что к нему никто не приходил жаловаться. Казачьи начальники решили, что Романова следует наказать за грубость по отношению к офицеру, а их оставить в покое. Из документов следует, что никого в этом случае так и не наказали[108].
Думаю, простительно верить скорее Романову, чем Голубинцеву, поскольку существующие свидетельства указывают, что едва ли казаки считали, что нельзя грабить вражеское население; большинство как раз полагало военные трофеи своим неотъемлемым правом[109]. Один казак с Кавказского фронта так высказался об этом:
Что казак мог украсть что-то у турка – дело нормальное. На войне многие грабили, но под видом «реквизиции» – фураж для лошадей, скот для довольствия людей и прочее – такова психология войны, ведь сама война есть насилие. Но предавать казака за это военно-полевому суду, да еще случайно пойманному, было просто несправедливо [Елисеев 2001:228].
Другие выражались не менее определенно. Один офицер вспоминал, как спросил казака, взяли ли они пленных в последнем рейде, а тот показал ему окровавленный нож и отпарировал: «Зачем пленных? Вышибли им мозги!»[110]
Наконец, вражеские командиры наблюдали отличия. Вот Гинденбург с его уклончивыми комментариями об обычае всех воюющих сторон предавать казни тех, кто сдался в плен[111]:
Только против казаков наши люди не могли сдержать гнева.
Им приписывали все жестокости и зверства, от которых так страдал народ Восточной Пруссии. Очевидно, казаков мучила нечистая совесть, потому что, где бы их ни брали в плен, первым делом они старались содрать широкий лампас со своих штанов – знак отличия их рода войск[112].
В свидетельствах жертв, виновников и очевидцев войны, принадлежавших к обеим сторонам конфликта, мы находим доказательства тому, что казачьи части были главными (хотя, разумеется, не единственными) виновниками массового насилия над гражданским населением на Восточном фронте в первый год войны. Но, в конце концов, мирным жителям было не так уж важно, кто совершал насилие – казаки или регулярные войска. Многим группам населения по обе стороны линии фронта закон военного времени нес не порядок, а откровенные зверства. Мирное население было беззащитно перед лицом ужасающей силы разрушения, а государство бросило его на произвол судьбы.
Заключение
Кабинетные любители изучения карт, анализируя ход первых месяцев Великой войны, могли бы прийти к выводу, что Российская империя в результате военных действий расширилась и укрепилась. Русское вторжение в Восточную Пруссию, правда, провалилось, но русская армия добилась значительного прогресса на юге. Большая часть Галиции была завоевана во время осенней и зимней кампании, эти земли были намечены для скорого присоединения к Российской империи. Сам царь Николай II нанес неоднозначный визит в столицу Галиции город Львов в апреле 1915 года, чтобы закрепить это намерение, и почти ничто в развитии противостояния между Россией и Австро-Венгрией не позволяло предположить, что Вена вскоре вернет себе контроль над Львовом. Хотя немцы и выиграли большинство сражений на севере, победы эти не имели особых стратегических последствий. Армии стояли практически на довоенных границах, а Германская империя, которая провела полную мобилизацию, теперь вынуждена была противостоять сразу нескольким противникам, с каждым днем становящимся все сильнее. Ряды русской армии пополнялись новыми солдатами, а британцы постоянно наращивали свои вооруженные силы и сжимали кольцо экономической блокады. Как ни удивительно, вероятность этнических волнений в западных областях империи была гораздо ниже, чем накануне войны. Ни поляки, ни латыши, ни грузины, ни украинцы не проявляли готовности к восстанию. Русофилы в этом регионе активно поддерживали военные действия России, русофобы помогали австрийцам и немцам, а националисты в своем большинстве старались держать нос по ветру.
