Остановите печать! - Майкл Иннес

– Но не отрицайте, что хотели бы это знать. И я вам отвечу: да, такой свидетель существует. По всей видимости, им стал мой кузен Арчи Элиот.

– Понятно. Вы хотите сказать, что мистер Элиот показывал свои тексты мистеру Арчи Элиоту.

– Между прочим, – вставил Тимми, – кузен Арчи тоже не так-то прост. Он возведен в рыцарское достоинство. Видите ли, он – инженер. Сто лет назад построил какой-то красивый мост, за что его и сделали сэром Арчибальдом. Мост, однако, вскоре обрушился, и кузен Арчи сейчас живет вместе с нами, оставшись не у дел.

Закончив фразу он снова погрузился в многозначительное молчание.

– Значит, мистер Элиот показал… э-э… сэру Арчибальду свои рукописи?

– Я считаю более чем вероятным, – ответил Руперт, – что Арчи сам заглянул в них тайком.

Он бегло посмотрел на дверь.

– Но вот, кажется, и обещанный Белиндой, нашей всегда надежной девочкой, долгожданный чай.

Чайный сервиз оказался подлинным произведением искусства времен королевы Анны. А вот китайский чай, по всей видимости, был доставлен всего лишь с другого берега Ла-Манша и стоил не слишком дорого. Уинтер, который счел образ жизни Элиотов чрезмерно расточительным, воспринял как хороший признак первое замеченное им проявление экономии.

– Настоящий чай, прежде доставлявшийся караванными путями, становится все более и более редким, – произнес он с видом знатока, отчасти позаимствованным у доктора Буссеншута, но, тем не менее, налил себе вторую чашку. – Вероятно, важно иметь в семье надежного члена, как вы изволили охарактеризовать Белинду?

Руперт хмыкнул так звучно, что с его эдвардианских усов во все стороны разлетелись мелкие крошки хлеба.

– Она надежна до известных пределов, – сказал он. – Причем до строго определенных пределов. Если уж называть вещи своими именами, – последовал жест в сторону Тимми, – то все они – мечтатели, живущие в прекрасных снах. По-своему талантливые, но мечтатели, которым часто изменяет здравый смысл. Но, глядя на вас, я начинаю видеть между нами определенное сходство. – Руперт, казалось, начисто забыл, что Уинтер чужак, к которому следовало относиться с холодной сдержанностью. – Мы оба повидали мир и знаем, что к чему. Вы же, например, никогда не станете спорить, что идиотские шутки остаются идиотскими шутками, и нет нужды примешивать сюда Провидение или нечистую силу? Все, что требуется, это отловить шутника и прихлопнуть его, как козявку. Действие, – Руперт взял с подноса очередной тост с маслом и поправил у себя под головой подушку, – действие и еще раз действие, а потом уже любые дискуссии – вот мой принцип. Скажу без обиняков, он помог мне во многих затруднительных ситуациях. И научил обходиться с хамами, как они того заслуживают. Видели быка на террасе? Будь моя воля, я бы выставил всю эту богемную публику за дверь в две секунды. Сейчас в этом доме гостят двенадцать мужчин, и девять из них, – он вдруг задумчиво взглянул на Уинтера, – или, возможно, только восемь, невыносимые невежды и грубияны. И человек воспитанный не может в таком случае не задаться вопросом: так чего же от них можно ожидать? А теперь, – Руперт с явно неохотой начал подниматься с дивана, – мне кажется, нам пора взглянуть на ту краску.

Уинтер чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– На что?

– На красную краску. Я же с самого начала сообщил вам, что произошло нечто новое. А звуки кларнета, несомненно, пустили в ход, чтобы привлечь наше внимание. Красная краска представляется любимым материалом нашего шутника. – Руперт с усилием привел свои несообразно длинные конечности в движение. – Зонты. Нам понадобятся зонты. А какой-то придурок нацепил мой на рога быка дедушки Ричарда.

И они покинули бильярдную: Тимми, глубоко засунув руки в карманы старых вельветовых брюк, Руперт с весьма решительным видом, Хольм, который, казалось, не мог решить, стоит ли ввязываться дальше в дела этой компании, и Уинтер, пытавшийся строить теории, как на этот раз применили красную краску. В большом вестибюле несколько человек – промокших, возбужденных и встревоженных – что-то оживленно обсуждали между собой, стоя перед огромным камином, в котором пылали поленья. В стороне от малой прихожей за стеклянной дверью располагалась кабинка, где был установлен домашний телефон. Проходя мимо, Уинтер заглянул внутрь и увидел, что за столиком перед аппаратом сидят Патришия Эплби и Белинда. Выражения их лиц, как ему показалось, давали некоторую пищу для размышлений. Белинда выглядела ошеломленной, раздраженной, но совершенно не испуганной. На лице Патришии, наоборот, не читалось ни удивления, ни раздражения, но проглядывал страх ровно в той степени, в какой он вообще был возможен для девушки со столь волевым подбородком. Обе не сводили взглядов с телефона, а их позы предполагали напряженное ожидание соединения с вызванным абонентом.

Перед входной дверью скопилась целая коллекция зонтов, в основном уже мокрых, и здесь даже присутствовал слуга, выдававший их всем желающим, словно те отправлялись на какое-то заранее запланированное развлекательное мероприятие, проходившее в сгустившемся снаружи сумраке. Андре только что вошел в дом и теперь сушил свою бороду с помощью большого шелкового платка. При этом он разговаривал сам с собой, по всей видимости, не заметив, как некий компаньон оставил его в одиночестве.

Они вышли под дождь. Перед ними в обе стороны простиралась полукруглая терраса, центр которой приходился на входную дверь. Здесь уже царил такой мрак, что балюстрада и ряд деревьев, посаженных вдоль нее, слились в единую изломанную композицию, едва различимую на фоне быстро наступившего непроглядного облачного вечера. Холодный воздух наполнял запах не сразу понятного происхождения. Требовалось время для осознания, что так – невероятной смесью свежести и гнили – пахла сырая зимняя земля. Дождевые капли мягко стучали по каменным плиткам террасы, а скопившись, журчали в невидимых сейчас водосточных трубах, уносясь в постепенно наполнявшуюся канаву вдоль подъездной дорожки. Невольно они замерли на месте. Возможно, каждому представлялось, что сейчас предстоит вступить на неизведанную прежде территорию, или же просто их остановило ощущение дискомфорта от холода и сырости. Открытые зонты нелепо колыхались под классических пропорций портиком с колоннадой перед входом. Затем они сбежали по ступеням и пересекли левое крыло террасы.

У самой ее оконечности показался смутный силуэт автомобиля, припаркованного капотом к дому.

– Арчи! – крикнул Руперт. – Включи свет!

Донесся неясный ответный возглас, и со стороны машины ударил яркий луч. Подойдя ближе, они увидели руку, которая высунулась из окна и пыталась регулировать положение дополнительной фары, установленной на крыше автомобиля. Они повернулись по направлению луча. Раст-Холл возвышался прямо над ними. Неприветливый, но и не угрожающий каменный массив, теперь ясно различимый среди мрака. Луч фары скользнул по террасе, описал зигзаг по портику, заставив тени колонн мелькать как спицы безумного колеса, выхватил на мгновение ионические капители, перепрыгнул на фронтон и задержался на огромном, но единственном, похожем на светящийся глаз циклопа круглом окне под скатом крыши. Затем луч опустился на бордюр, окаймлявший фронтон и сфокусировался. Каждый из группы издал при этом восклицание, соответствовавшее его характеру и темпераменту. Потому что поперек архитрава, где в классическую эпоху традиционно вырезали красивые стихотворные строки или посвящения богам древности, красной краской была выведена надпись. Очень простого содержания:

ЭТО ДУРОСТЬ-ХОЛЛ

Второй раз за день Уинтер почувствовал, как струя дождевой воды попала ему за шиворот.

– Слабовато, – сказал он. – Явно уступает по силе воздействия произведению, оставленному на стене вашей соседки миссис Бердвайр. Грубо, но на этот раз совершенно не смешно.

Никто не поддержал его. Царила тишина. Он снова посмотрел на эффектно подсвеченную надпись и произнес уже более спокойно:

– Странно. Определенно странно.

Из недр бледно-кремового автомобиля донесся голос, принадлежавший, очевидно, тому самому сэру Арчибальду, чей мост рухнул вскоре после постройки. Сейчас в нем звучали лишь вежливость и забота:

– Руперт, Тимми! Вам и вашим друзьям лучше сесть в машину. Вы так скоро промокнете до нитки.

Они забрались на заднее сиденье. Воздух в салоне был сухим и теплым. Арчи оказался полноватым средних лет мужчиной, который тихо попыхивал трубкой и смотрел на неприятную картину, развернувшуюся перед ним, как зритель, наблюдающий за скучным футбольным матчем. Уинтер не сразу понял, что в машине тот был не один. Рядом на пассажирском сиденье, созерцая ту же надпись, но только с выражением смятения и страха на лице, располагался поникший и неподвижный владелец Раст-Холла.