Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон

Я уговаривала себя, что надо просто дождаться заката и меня утянет назад, в наше время, — но как знать? Я читала «Феникс и ковер», продолжение «Пятерых детей и чудища». В этой книжке кухарка пожелала остаться на тропическом острове навсегда — и осталась. Ну так она была и не против: аборигены приняли ее белый чепец за корону и сделали своей королевой, а потом еще появился добрый грабитель, дети с ним подружились, и он тоже остался на острове навсегда — сколько бы тропических закатов ни сменяли рассветы.

— Ну пожалуйста, псаммиадик, вы же знаете, что я это не всерьез, — взывала я, неистово ковыряясь в песке. — Простите меня, я знаю, надо было следить за языком. Я просто не подумала. Если так надо, оставьте меня тут до заката, ну, чтобы хорошенько проучить, — только потом верните обратно в наше время.

Псаммиада было не видать, ни тебе лапы, ни уха, ни даже уса. С полчаса я ползала на коленях по песку, умоляя псаммиада сжалиться надо мной. Потом подумала: а вдруг я перенеслась вместе со всеми в наше время и сижу в песчаном карьере в Оксшоттском лесу? Я запаниковала. Робби при первой же возможности попросит псаммиада вернуть меня обратно, в этом нет сомнений. Но ведь псаммиад ясно дал понять, что больше одного желания в день исполнять не намерен. Может, надо подождать до завтра?

Я сделала глубокий вдох и утерла слезы футболкой. Поревела я там будь здоров, что уж скрывать.

— Соберись, тряпка, — свирепо приказала я себе. Затем встала и хорошенько отряхнулась. — Вернешься ты обратно, не бойся, но раз уж сейчас в прошлом — пользуйся этим. Сходи в деревню, погуляй там. Посмотри, какие у них тут магазины. Поглазей на лошадок и эти их двуколки. Отмечай все отличия, какие найдешь. Давай, это же уникальный шанс, Розалинда Хартлпул. Не будь такой нюней.

Я бодро зашагала по тропинке — надо выбираться из карьера. Искать дорогу к дому бессмысленно: Антеи, Джейн, Сирила и Роберта с Ягненком все равно там нет, и наверняка домашние уже переполошились и ищут их.

И я пошла по дороге. Когда за спиной послышался стук копыт, у меня закололо в шее. Я обернулась: в повозке сидел человек в странной фуражке, он правил старой лошадью, все время кивавшей головой. Я прижалась к обочине и смотрела, как он проезжает мимо. Все равно что в учебнике истории оказалась!

— Чего уставился, прощелыга? — крикнул возница. Я не нашлась что ответить. — Ей-ей, каверзу какую затеял, маленький оборвыш!

Надо же, какой грубиян. Я же не виновата, что мне тут не во что переодеться, а джинсы на мне драные и я вся в песке. Я решила не обращать на него внимания и гордо двинулась дальше.

Показалась окраина деревни. Дома были вполне обыкновенные, небольшие, из красного кирпича, приткнутые вплотную друг к дружке. Они казались яркими и чистенькими, все явно были построены недавно. Дорога стала шире и оживленней, по обочинам выросли странные изогнутые фонари. Я во все глаза разглядывала прохожих: старушку в шали и юбке до пят; молодую женщину в блузке с очень пышными рукавами и шляпке набекрень; двух девочек в передниках — они бежали и катили палкой обруч. Они были точь-в-точь как из исторического кино, только одежда выцветшая и более мятая. Я зачарованно глазела на них, пока одна из девочек не показала мне язык.

Я тоже высунула язык, и она захихикала.

— Привет! Какая интересная игра, — сказала я, показывая на обруч. — Можно мне?

Она пожала плечами, и я решила, что это значит «да». Я попробовала катить обруч. Сперва он вихлял из стороны в сторону, но я быстро наловчилась. Хотя игра была какая-то бестолковая.

— Эй! Ты что же это у моей Джесси обруч отнял? А ну отдай живо! — Из дома, потрясая кулаком, вылетела разъяренная женщина.

— Я только на минутку одолжила. Извините. Не сердитесь! — сказала я, но она схватила меня и давай отвешивать затрещины. Надо же, как взбеленилась! Лупила меня всерьез. Меня раньше никогда в жизни не били, ощущение было ужасное.

На шум из окрестных домов вышли еще женщины, но ни одна не попыталась меня спасти.

— Хотел у нашей Джесси обруч утащить, попрошайка чумазый!

— Небось цыганенок. За этими глаз да глаз нужен, прут все, что плохо лежит.

— Только поглядите на его космы! Под маленького лорда Фаунтлероя, что ль, заделался?

Тетки прыснули со смеху. Я хотела воспользоваться всеобщим весельем и дать стрекача, но драчунья крепко в меня вцепилась. Я стала вырываться, замахала руками и ненароком врезала ей в грудь.

Она вскрикнула и согнулась пополам. Кто-то схватил меня и заломил мне руки за спину:

— Сущий бес! Надо полицию звать. Видала, как он на нее набросился?

— Прошу вас, не надо, извините! Я не хотела вас бить. Отпустите меня, — взмолилась я, но теточья кодла решительно повела меня по дороге.

— Ну что еще стряслось?

Из-за угла вышел полицейский в тяжелом шлеме и мундире, застегнутом на все пуговицы. Тетки все заговорили хором и давай подталкивать меня к полицейскому.

— Прошу вас, офицер, это ужасное недоразумение. Я не пыталась украсть обруч у девочки. Я просто хотела с ней поиграть. Она мне сама разрешила, — затараторила я, но он не стал слушать.

— Пойдешь со мной, шушера! Я тебя отучу пугать почтенных дам и ребятишек! Будьте покойны, дамы, уж я разберусь с этим шпаненком.

Он схватил меня за ухо и потащил за собой. Это было больно и невыносимо унизительно. Я заплакала, и тогда полицейский еще сильней дернул меня за мое несчастное горящее ухо.

— Хватит скулить! Ты же почти мужчина, утри сопли, — велел он.

— Никакой я не мужчина, я девочка! — прорыдала я.

— А чего ж так разоделась? — спросил он. — Девица или нет, добра от тебя не жди. Пойдешь со мной.

Так он довел меня до самого участка и втащил внутрь. Мне как будто снился безумный кошмар. Я ждала, что сейчас меня бросят в камеру, может, даже прикуют к стене, но меня посадили в самой обычной комнате со столом и стульями.

— Заканчивай уже хныкать. Сознайся во всем и расскажи, как все было по правде, — сказал он.

— Я уже вам говорила. Я правда не пыталась у той девочки обруч украсть. Они все не так поняли. Я в жизни ничего не крала!

— Ну-ну! Говори, как тебя звать, парень, и откуда ты. Только правду говори, а не то я очень разозлюсь.

— Меня зовут Розалинда Хартлпул, я… в основном я с мамой живу, в Сток-Ньюингтоне, в Лондоне, но сейчас гощу у папы в Оксшотте, в Суррее, — начала рассказывать я, отчаянно стараясь ничего не утаить и не думая о последствиях.

— А что ж ты тогда делаешь в Кенте? Больно ты много разъезжаешь. Родители твои — цыгане?

— Нет, папа в бухгалтерской фирме работает, а мама — в банке, — сказала я.

— Так давай пошлем за твоими почтенными батюшкой с матушкой, — предложил полицейский.

— Хотелось бы, но… не получится, — всхлипнула я.

— Конечно, не получится, потому что их на свете нет, и не было никогда, так? Ты, вестимо, попрошайка или вор, нечего тебе шмыгать по нашей деревне. Обкрадываешь малых детей, а как попался — давай брехать с три короба. Мальцам вроде тебя дорога только в одно место — в работный дом, где тебя к делу приставят, оденут как подобает и научат уму-разуму.

— Не надо, прошу вас! Послушайте, у меня здесь знакомые есть. Семья в красном доме, они мои близкие друзья. Антея, Джейн, Сирил, Роберт и Ягненок.

— Мне некогда слушать твои побасенки про какую-то ребятню и их скотину. Ступай давай за мной.

— Но я правда их знаю. Спросите в том доме, — сказала я.

— Как фамилия этой твоей семьи?

— Я… я не знаю… но их самих я знаю, клянусь. Вы спросите Антею. Ой, нет! Ее, скорее всего, сейчас нет, и остальных тоже, — но вы спросите Марту, их няню, она наверняка меня вспомнит.

— Да хватит уже балаболить! Не выводи меня из себя. Пошли давай.

— Пожалуйста, не надо в работный дом, прошу вас! Там ужасно, — закричала я.

— Стало быть, тебе не впервой, а?

— Я мюзикл «Оливер» смотрела, там мальчик ест одну жидкую кашу и умоляет о добавке.

— Замолчишь ты или нет? В наше время с кашей полный порядок. На завтрак получишь полную миску овсянки и кружку какао, а на обед — хлеб и баранину с картохой. Ночлежка открывается в шесть, если поторопишься — успеешь к ужину.

Что мне было делать? Пришлось идти с ним.

— Только не тащите меня больше за ухо. Ужасно больно, — взмолилась я.

— У тебя два уха. Ухвачу за второе, — сказал он.

Но это была такая мрачная шутка. Он взял меня за локоть и повел по деревне. Как раз представилась возможность увидеть типичные эдвардианские магазины — только я была в таком отчаянии, что ничего вокруг не замечала, пока мы не подошли ко входу в большое каменное здание.

Полицейский постучал массивным дверным молотком, крепко держа меня другой рукой. Дверь открыла тощая надзирательница в длинном фартуке. Она посмотрела на меня, прищурившись: