Земля - Ли Ги Ен

— Да ведь я не говорю, что ничего не выйдет! — защищался Ли Се Бан. — Я только сказал, что трудно будет.

— Ха-ха-ха! Боишься, все-таки, что тебя обойдут!? Нечего тогда и болтать зря!

— Что ж, если кто хочет в стороне оставаться, пусть его остается!.. Палками подгонять не будем!

Ли Се Бана подняли на смех, а ответить на дерзость дерзостью он не мог: он сам поставил себя в смешное положение, и ему пришлось молча проглотить обиду.

— Да, все зависит только от нас! — продолжал Те Дэ Мо. — Пускай людей у нас наберется не так уж много, пускай некоторые отлынивают. Нам придет на помощь вся волость, и мы наверняка добьемся успеха. Ведь сумел же в старые времена регент Тэвонгун построить императорский дворец в Сеуле! Да какой дворец!.. А мы что — хуже?..

— Какой же ты, однако, пустобрех, — не выдержал Ли Се Бан. — Весь мир готов языком завоевать! У кого слова впереди дела идут, тот наверняка на месте будет стоять.

Собравшиеся встретили его слова веселым смехом:

— Вот чудак-человек! Да ты пошевели мозгами, что ж тут невозможного?

— Если все вместе возьмемся, перед нами ничто не устоит!

— Ха-ха-ха!..

— Ну, посмеялись, и довольно! — остановил односельчан Сен Дар Хо. — Давайте ближе к делу… Если нет других предложений, будем голосовать.

— Больше нет желающих выступить?.. — обратился к собравшимся председатель волостного народного комитета. — Может, кто еще хочет поделиться с нами своими соображениями?

— Дело ясное, — сказал Куак Ба Ви. — Надо поднимать целину. Есть среди нас такие, которые во всем сомневаются. Работа, мол, будет трудной… А я думаю, пустое они городят! Не так уж все страшно, как они расписывают! Самый трудный участок я беру на себя. И работать мы будем только с теми, кто захочет работать. Сил у нас хватит. Как говорит поговорка: «Надо сначала измерить, чтобы узнать, длинно или коротко…» А заранее нечего труса праздновать…

В голосе Куак Ба Ви звучала уверенность человека, знающего свое дело. Это подбодрило крестьян.

— Верно говоришь!..

— Так и порешим!

— Тогда перейдем к голосованию! — предложил председатель волостного народного комитета. — Кто за то, чтобы как можно скорее приступить к поднятию целины, прошу поднять руку…

Не успел он закончить, как собравшиеся дружно вскинули руки. Лишь пять-шесть человек сидели неподвижно.

— Кто против?

Против никого не было. Ли Се Бан до последней минуты колебался, к кому присоединиться, и кончил тем, что воздержался от голосования.

— Итак, решение о поднятии целины принято. Для того чтобы обеспечить делу прочный успех, нужно будет провести кое-какие подготовительные работы. Я предлагаю образовать исполнительную комиссию, которая всем этим и займется. Как ваше мнение, товарищи?

— Правильно!..

— Да, это неплохо было бы…

— Тогда начинайте выдвигать кандидатуры. Какие у кого есть предложения?

Один из крестьян выступил вперед:

— Так как Бэлмаыр состоит из нескольких хуторов, то надо выбрать по два, по три человека от каждого хутора. По-моему, от хутора Твигор пусть войдут в комиссию Сен Дар Хо и Тё Дэ Мо, от хутора Анмаыр — Ко Ин Хо, Пак Юн Гын, а от хутора Бэденмаыр — Куак Ба Ви, Квон Чир Бок и Тю Тхэ Вон. Всего семь человек.

Поступило предложение избрать исполнительную комиссию в составе семи человек. Есть другие предложения?

— Пусть так и будет.

— Итак, избрана исполнительная комиссия в составе семи человек. Комиссия должна сегодня же приступить к работе. А теперь разрешите поблагодарить вас, товарищи, за то, что вы, несмотря на свою занятость, пришли на это собрание и приняли в нем активное участие. Никто больше не хочет выступить? Собрание считаю закрытым. Пожелаем же себе успеха, товарищи!

Собравшиеся проводили с трибуны председателя волостного народного комитета бурными аплодисментами.

Крестьяне начали расходиться. В помещении остались только члены исполнительной комиссии, председатель сельского народного комитета, председатель волостного народного комитета, председатель крестьянского союза и Кан Гюн. Они долго еще совещались о том, как лучше организовать работу по поднятию целины, тщательно обсуждали каждую мелочь.

Пообедав в деревне, Кан Гюн, председатель крестьянского союза и председатель волостного народного комитета отправились в обратный путь. Их вызвался проводить Куак Ба Ви — они должны были пройти как раз мимо хутора, где он жил.

— Ну, все получилось как нельзя лучше. Учтите, — обратился Кан Гюн к Куак Ба Ви, — всю ответственность за работу мы возлагаем на вас!

— Можете не беспокоиться, все будет в порядке. Работу мы закончим в срок! — уверенно ответил Куак Ба Ви.

С того дня, как Ко Бен Сан побывал на траурной трапезе и услышал там толки крестьян о поднятии целины, он не знал ни сна, ни покоя. А тут еще пришли люди из волости и провели в Бэлмаыре собрание, не подумав даже пригласить Ко Бен Сана! Как будто его и не существовало на свете!..

Эта вопиющая несправедливость привела помещика в бешенство!

— Скоты! Безмозглые идиоты!.. Они решают деревенские дела, не спрашивая ни у кого ни совета, ни разрешения… Совсем перестали считаться со мной, главой села, хозяином головного узла канала! Да их за это четвертовать мало! Ну погоди же, сволочь голоштанная!..

Он громко, надрывая голос, выкрикивал ругательства, как будто кто-нибудь мог услышать, как он мечет громы и молнии!.. Все было против него, и он чувствовал свое бессилие перед надвигающимися событиями; он понимал, что бэлмаырцы теперь не с ним, а с волостными руководителями. Но признаться в этом открыто было слишком горестно. И он всячески старался перетянуть людей на свою сторону. Он собрался было переговорить с хозяевами головных узлов, посеять в их умах сомнения, но даже на них нельзя ныне надеяться; мало среди них таких, которые поддержали бы Ко Бен Сана, он сам прекрасно сознавал это. Ко Бен Сан пользовался среди бэлмаырцев слишком плохой славой, чтобы вот так легко и без раздумий люди могли пойти за ним…

Земельная реформа в несколько дней уничтожила, разметала, вышвырнула вон как ненужный мусор все, что накапливалось, создавалось, укреплялось годами: неоспоримый авторитет, богатство, права, власть помещика! Мог ли кто знать, что все так обернется?!

Ко Бен Сан долго раздумывал, кто мог бы выступить против планов крестьян, и наконец вспомнил об одном из хозяев головных узлов канала.

— Ко Сен До! Ну, конечно, Ко Сен До. Надо будет сходить к нему. Отец его сейчас болен; вот я и скажу, что пришел наведаться о здоровье старика… Неудобно, правда, явиться к больному с пустыми руками… Ну, да так уж и быть, дам ему немного рису — одного мара будет вполне достаточно! Пожалуй, это лучший выход.

По лицу Ко Бен Сана расплылась широкая, довольная улыбка.

И он немедленно отправился в дом Ко Сен До. Не успев еще войти в комнату, Ко Бен Сан, прямо с порога, начал расточать сладкие речи:

— Как брат[37] себя чувствует?.. Я давно собирался проведать его, да все никак времени не мог выбрать…

Мать Ко Сен До, увидев Ко Бен Сана, всполошилась и радостно всплеснула руками:

— Ой, батюшки, кто пришел-то к нам!.. Вот уж не ожидали! Заходите, заходите, старик рад вам будет…

Больной полулежал в постели, опираясь спиной на подушку; его парализованная рука непрерывно тряслась. Лицо у него опухло, пожелтело; дыхание было тяжелым и прерывистым; он глядел перед собой потухшим, бессмысленным взором. Казалось, в нем едва теплится жизнь.

— Как здоровье, брат?

— Э, и не говорите!.. — слабым голосом ответил больной. — Спасибо, что пришли навестить. Жить-то мне уж недолго осталось…

Ко Бен Сан сочувственно покачал головой.

— Да, плохо дело… Какие же лекарства вы принимаете?

— Да что там лекарства! — вмешалась старуха. — От лекарств никакого толку нет. Мы его чхимом пользуем[38]. Пока помогает. Говорят, так и дальше надо.

— М-да!.. — вздохнул Ко Бен Сан. — Болезнь, как вор: подкрадывается незаметно… Нелегко вам, верно, приходится… Ведь вы уже несколько месяцев подряд хвораете?.. Плохо, плохо дело… А как у вас с питанием?

Внимание Ко Бен Сана было прямо-таки трогательным!.. Он достал кисет с табаком и, закурив, оглянулся вокруг.

Маленькая убогая комнатушка. Низкий потолок. Земляной пол кое-как прикрыт клочками старой, изодранной циновки… Воздух в комнате спертый, тяжелый и густой, словно пар, поднимающийся из котла.

Вторая комната, в которую вела отсюда дверь, выглядела так же, как и первая. Здесь трудно было высидеть и минуту…

Постель, на которой лежал больной, можно было назвать постелью, лишь покривив душой: на голом полу было положено кое-какое тряпье, и больше под больным ничего не было.