Дьявольский котёл - Александр Тамоников

Последним в этой компании шел здоровяк Галанин. Вот ему-то действительно приходилось несладко. Переносной зенитный комплекс «Игла» весил больше десяти килограммов. Но Галанин никогда не жаловался, любил пошучивать: «Подумаешь, всего лишь две пятилитровые канистры с пивом! Я в юности этого добра перетаскал – вам и не мечталось!»

А вот огневой взвод уже начинал отставать.

Приглушенно ругался прапорщик Белоконь:

– Быстрее, оруженосцы хреновы! На вас посмотришь и не скажешь, что вы когда-то были самыми шустрыми сперматозоидами!

Но быстрее ополченцы уже не могли. Первое отделение тащило гранатометы РПГ-7 – сама труба тянет на шесть триста, да по пять выстрелов на каждую – еще десяток килограммов веса. Впрочем, этим еще терпимо. Второе отделение переносило автоматические станковые гранатометы АГС-17, а вот это уже действительно не подарок. Массивные станки, тела гранатометов с множеством выступов и острых граней, плюс гранаты. Все это хозяйство гнуло людей к земле и нещадно тормозило продвижение.

– Товарищ прапорщик, вот какого хрена мы это тащим? – отдуваясь, пробурчал кто-то из бойцов. – На месте не добудем?

– Отставить разговорчики! – прохрипел рослый прапорщик Белоконь. – Добудем или нет, это бабка надвое сказала. А так все с нами, свое, родное.

– Да я такую родню в гробу видал, – заявил боец.

Ночь опустилась на землю. Махровые тучи плыли с севера на юг. Температура опустилась до минус двух, и в воздухе застыла колючая ледяная изморось.

Восемь километров были пройдены. Рота лежала в ивняке. Бойцы приходили в себя после затяжного марша, восстанавливали дыхание.

«Никому не курить! – передавали по цепочке офицеры. – «Противник заметит – кирдык всему делу».

Метрах в пятистах по курсу выплывала из ночной дымки покатая возвышенность, испещренная канавами и кочками. В округе было тихо, только откуда-то с востока доносились звуки отдаленной канонады. Стреляли, похоже, украинцы. Дальнобойная гаубичная артиллерия, стоявшая за Любавино, била по мирным поселкам, контролируемым ополчением.

Горловину западнее двадцать пятого километра в эту ночь ополченцы не перекрывали артиллерийским огнем. Значит, дорога была пуста. Командование ждало, когда спецназ захватит блокпост. Можно представить, как они там, в штабах, вспотели.

Олег лежал за поваленным деревом и смотрел в бинокль. Возвышенность была, как на ладони, ее очертания четко прорисовывались даже в ночном мраке. Вот она, высота, господствующая над местностью, с которой хорошо виден блокпост на двадцать пятом километре, дорога и окрестные леса. До трассы от холма не больше километра. На нем выносной пост, спаренная установка ЗУ-23-2, дюжина добровольцев-десантников из аэромобильной бригады. Не факт, что в данный отрезок времени все они сладко спят.

Командир вглядывался в очертания холма. Зенитная установка не просматривалась, но ее спаренные стволы и не обязаны торчать в небо. Привести эту штуку в боевое положение – дело нескольких секунд. Вдобавок наверху что-то шевелилось, значит, укропы никуда не делись. У них постоянная связь с основным блокпостом. Если что-то произойдет, тот мгновенно превратится в ощетинившегося ежа.

Нестеренко лихорадочно работал извилинами. Подходить в лоб – тупо. Если укропы и ждут нападения, то, безусловно, с юга. Атаки с севера не опасаются – там свои. Значит, нужно обойти холм. Необходим еще один энергичный марш-бросок по лесу. Ротный должен идти сам. Он не может доверить столь ответственное дело кому-то еще.

По цепочке лежащих бойцов зашелестел приказ:

– Курбаев, Фендик, Раймер, Щетинкин, Гуревич, Радченко – надеть маскхалаты и к командиру!

Спецназовцы спешили. Ночь только началась, но она не могла продолжаться вечно. Семеро бойцов быстро шли по лесу, обходя высоту с востока. Несколько минут они двигались по глубокому оврагу, тянувшемуся в нужном направлении, и выползли из него у подножия холма.

Маскхалаты – это было громко сказано. Каждый спецназовец выкручивался, как мог. Бойцы использовали старые прорезиненные плащи, длинные штормовки. Снег давно сошел, и расцветка маскхалатов делалась соответствующей, с преобладанием серых тонов. Одни становились пятнистыми, другие превращались в гигантскую серую мышь, третьи пришивали к одеянию заплатки, призванные символизировать прошлогоднюю листву.

– Все готовы? – прошептал Олег, поглядывая на вершину. – Ползти в шахматном порядке. Оружие не применять, следить, чтобы противник не успел его использовать. Только ножи и пистолеты с глушителями. Поражать в головы с первого раза. Не забываем про бронежилеты.

– Гуманизм, я так понимаю, можно оставить в этой яме? – спросил любимец и любитель женского пола Коля Радченко.

– Оставьте, – согласился Олег. – Слишком многое стоит на кону. Облажаемся сегодня – погибнут тысячи. Перед нами не мобилизованные салаги, а идейные добровольцы. Прошу не забывать об этом.

– Да все будет в порядке, командир, – выдал гулким шепотом Гуревич. – Без шума урегулируем все спорные вопросы.

Спецназовцы ползли как черепахи, не спуская глаз с вершины. Таились за кочками и бугорками, ужами преодолевали открытые участки.

Сердце командира работало нормально, не ускорялось, не замирало. Все в порядке, штатная ситуация, спецназ выполняет свою работу. Олег полз первым, в острие клина, подтягивался на руках, стараясь не задеть какой-нибудь камень. Автомат за спиной, в левой руке пистолет с глушителем, в зубах нож. Временами он останавливался, поворачивал голову. Со стороны было незаметно, что по склону кто-то ползет. Иногда тот или иной бугорок удивительным образом перемещался в пространстве и снова застывал.

До вершины оставались считаные метры. Вероятно, там было что-то вроде траншеи и подобие блиндажа для отдыхающей смены. Ветер подул с другой стороны, послышались голоса. Олег затаил дыхание.

Переговаривались часовые:

– Слушай, а чего мы такого съели? Башка трещит, пучит всего.

– Что принесли с блокпоста, то и съели. Консервы, как и всегда. Ты облопался просто, Олесь.

«Вот именно, надо меньше жрать», – подумал Олег и застыл, распластавшись между кочками.

На посту что-то лязгнуло, и на белый свет объявилась каска с ромбическими наплывами в районе ушей. Стандарты НАТО – куда без них в современной украинской армии. Лицо солдата пряталось за бугром. В зоне видимости оставалась только эта самая каска. Она подрагивала, смещалась то влево, то вправо, как кукла, которой управляет актер в театре марионеток.

«Надо же, – подивился Олег. – Говорящая каска».

– Ладно, приятель, пошли будить этих сонь, – прокряхтел боец. – Хватит дрыхнуть, пусть на пост заступают. А я до ветра, пожалуй, метнусь.

«Не надо! – испугался Олег. – Ни будить, ни до ветра».

– Погоди минутку, Олесь. Я сообщу на базу, что у нас все нормально, да и пойдем давить на массу.

Олег расслабился. Вот это хорошо.

Боец включил рацию, сообщил кому следует, что на посту и поблизости никаких происшествий не случилось, и вырубил связь.

«А вот теперь у вас, ребята, происшествий будет хоть залейся», – подумал Олег и оттолкнулся пяткой от валуна, вросшего в землю.

Он первым перекатился через бруствер и оказался на площадке, наспех заделанной бревнами наката. Там сидели два солдата в полной амуниции. Толку им от нее, если в мозгах пустыня и навыков ноль! Один попятился, повернул автомат, болтающийся на ремне.

Сухо щелкнул «Макаров» с накрученным глушителем. С бойца слетела каска. Он повалился навзничь с пулей в переносице, успев издать то ли хрип, то ли свист. После второго выстрела его товарищ тоже забился в конвульсиях на дне траншеи.

Ротный бросил беглый взгляд по сторонам. Примерно так он и представлял здешнее внутреннее убранство. Траншея вокруг вершины, землянка с накатом и отдельным входом, возвышение для «зушки». Поворотная платформа закреплена в земляной выемке, спаренные стволы опущены, чтобы не торчали без нужды.

Хорошая штуковина. Весь мир такими пользуется с шестидесятого года. Бьет вверх на полтора километра, по горизонтали – на два с половиной. Скорострельность две тысячи выстрелов в минуту!

– А вот и мы, близкие родственники, теща на Пасху, – прохрипел Щетинкин, переваливаясь через бруствер.

За ним уже мчались остальные. Спецназовцы налетели на пост как коршуны, не оставляя укропам, несущим службу, ни единого шанса.

Спали не все. Двое солдат с перекошенными рожами выбежали из землянки, передергивая затворы. Первого Щетинкин сбил с ног, двинул по виску прикладом. На второго сверху налетел Радченко, схватил за голову, чуть не выдрал ее из шейных позвонков.

На шум выскакивали ошалевшие, взбудораженные хлопцы. Сухо щелкали пистолеты с глушителями, сверкали ножи. Спецназовцы работали стремительно, не давали врагу ни малейшей возможности поднять шум.