Народ, да! - Автор неизвестен

По берегу реки Конгери, милях в пятидесяти от города Колумбия, раскинулась большая плантация, принадлежавшая семье Мот. Когда вспыхнула война за независимость, мистер Мот и все члены его семьи встали, конечно, на сторону американцев. Мистер Мот находился на полях сражения, и миссис Ребекка Мот одна справлялась со всеми домашними делами и посильно помогала восставшим.

Американцы временно перешли в оборону, и полковник британских войск Тарлтон захватил дом миссис Мот. В нем разместились офицеры. А поскольку дом был крепкий, надежный, британцы превратили его в военную крепость. Вокруг были возведены укрепления, и ее назвали Форт-Мот.

Однако генерал Фрэнсис Мэрион, шедший во главе разутой-раздетой армии американских патриотов, которая была точно острая заноза в боку у британцев, решил выбить сторонников короля из дома миссис Мот. Он атаковал их и раз и другой, пока не отбил один из форпостов. Тогда миссис Мот, продолжавшей жить в большом доме, приказали покинуть его. Британцы боялись оставить в форте жену их врага.

Получив приказ переехать в один из коттеджей за пределами крепости, миссис Мот быстро собрала все нужные вещи. Среди них случайно оказался колчан с тремя стрелами, который ей подарил когда-то один ее друг, приехавший из восточных штатов. Стрелы были отравлены, такими стрелами индейцы пользовались во время войны. К тому же они были пропитаны особым составом, от которого воспламенялось дерево.

Все время, что кавалерийский генерал Гарри Ли и генерал Мэрион, прозванный Болотным Лисом, совершали атаки на большой дом, миссис Мот оставалась в маленьком коттедже неподалеку.

Осада затянулась. Для нетерпеливого Болотного Лиса и Крылатого Коня, как прозвали беспокойного кавалерийского генерала, даже слишком затянулась. И они решили положить этому конец.

Два командира собрались на совет, чтобы обсудить, что делать дальше с осажденной крепостью. Генерал Мэрион, небольшого роста, смуглый, бесстрашный как лев, сказал:

— Генерал, есть только одно средство, чтобы скорей покончить с осадой форта.

Генерал Ли, видный, энергичный мужчина, спросил:

— Какое же, генерал?

— Самое простое. Выкурить из него врага. Поджечь дом, и враг побежит!

— Что ж, идея хорошая, генерал. Но вы забываете, что это дом наших друзей и что миссис Мот любезно предложила нам свою помощь. Нельзя же отплатить ей за это черной неблагодарностью и спалить ее дом.

— Вы правы. Но война есть война, а это единственный путь выбить осажденных, иначе дом все равно будет потерян.

— Правда ваша, генерал Мэрион, для семьи Мот он в любом случае будет потерян.

— Сами согласитесь, — продолжал генерал Мэрион, — иного выхода у нас нет. Правда, хорошо бы попросить на это разрешение у самой миссис Мот. Уверен, она возражать не станет. Почему бы, генерал Ли, вам не поговорить с ней об этом? Вы же умеете обходиться с дамами.

— Мне будет нелегко, но я попробую.

И он тут же отправился к миссис Мот.

— Мадам, — сказал он, — мы вынуждены были прийти к решению, которое, боюсь, вам будет трудно одобрить. Генерал Мэрион и я уверены, что британцев надо выбить из вашего дома раньше, чем им придет подкрепление.

— Разумеется, — согласилась миссис Мот. — А как вы собираетесь это сделать?

— Есть только один верный способ, миссис Мот: предать ваш дом огню. Генерал Мэрион долго размышлял, прежде чем прийти к такому решению. Нам известно, что подкрепление уже на подходе, и дом ваш так и так будет потерян. Уверяю вас, мне нелегко говорить вам об этом, но иного выхода мы не видим.

Миссис Мот помолчала. Потом генерал Ли услышал от нее ответ, глубоко поразивший его:

— Сэр, — сказала миссис Мот, — я полностью согласна с вами и генералом Мэрионом. Мой дом ничто в сравнении со свободой родины. Решение правильное, и вас не должны тревожить никакие угрызения совести. Более того, я сама вам помогу.

— Вы — нам?

— Конечно! У меня есть кое-что, что облегчит вашу задачу.

— О, это так благородно и самоотверженно с вашей стороны, миссис Мот, что делает вам честь. Вы настоящая патриотка!

— Любая американская женщина на моем месте поступила бы так же. Сейчас я вам расскажу, чем я могу помочь. Один мой друг, живший в восточных штатах, привез мне в подарок несколько стрел. Три еще остались у меня. Это отравленные стрелы, которыми стреляют во время войны. Но есть у них еще одно свойство. Когда они попадают в сухое дерево, дерево воспламеняется и начинается пожар. По совершенной случайности, покидая дом, я прихватила их с собой. Даже не знаю почему, это словно перст судьбы. Я дам их вам, чтобы поджечь мой дом.

И без лишних слов отважная женщина вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с колчаном, в котором оставалось три стрелы.

Тогда они пригласили генерала Мэриона, и два опытных бойца проверили стрелы.

— Будьте осторожны, господа, — предупредила их миссис Мот. — Их наконечники отравлены.

— Да, но у нас нет лука, чтобы выпустить их, — заметил генерал Ли.

— Можно выстрелить ими из ружья. Давайте сразу и попробуем, — предложила миссис Мот.

Зарядили ружье одной стрелой и выстрелили ею в крышу главного дома. Затаив дыхание, все трое следили за ней. Стрела, описав в воздухе дугу, упала на крышу дома, однако… ничего за этим не последовало.

— Попробуйте вторую, — сказала миссис Мот.

Выстрелили второй, но… с тем же результатом.

Тогда миссис Мот сказала:

— Господа, возможно, дерево отсырело, ведь еще раннее утро. Подождем, пока солнце высушит дранку на крыше. Уверена, тогда нас ждет успех.

Они ждали до полудня и тогда выстрелили третьей стрелой.

Не успела стрела коснуться кровли, как кверху потянулся легкий дымок. И вскоре уже полыхала вся крыша. Пламя растекалось быстро, и англичане поняли, что огонь выгоняет их из дома.

Они вывесили белый флаг и… На какой-то миг война и вражда были забыты, и американцы вместе с британскими солдатами кинулись тушить пожар. Они работали так дружно, что не дали огню охватить весь дом. Сгорела только крыша.

Так смелая и благородная миссис Мот получила назад свой дом, за исключением крыши, целым и невредимым.

В дни 76-го

Перевод М. Сергеева

Мы вечно, мальчики, чтить должныГод семьдесят шестой:Отцы и деды, сжимая мушкеты,Шли за свободу в бой.На плоскогориях ЛексингтонаРассыпан был вражий строй.Добровольцем-янки быть в дни перебранкиСчастьем считал любой.НЕДРУГ ВДАЛИ? ЦЕЛЬСЯ, ПЛИ!

Под Трентоном встретил их дикий снег.Но что им и снег и лед?Там бой был короток и жесток,И дерзок был их налет.Стал берег Делавэр им дорогой,Их Вашингтон вел вперед.Добровольцем-янки быть в дни перебранкиСчастьем считал любой.В ЦЕПЬ ЗАЛЕГЛИ? ЦЕЛЬСЯ, ПЛИ!

Под Саратогою бит Бургойн,Йорктаун следом взят,А в нем в придачу был лорд захвачен —Лорд Корнуэлс, так-то, брат!Свой меч он отдал сынам свободы,Британский аристократ.Добровольцем-янки быть в дни перебранкиСчастьем считал любой.НЕДРУГ ВДАЛИ? ЦЕЛЬСЯ, ПЛИ!

СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОИ ГЕРОИ

Т. Голенпольский

Герои в жизни и в легенде

В истории Америки, как и в любой национальной истории, немало примеров подлинного героизма. Исторический герой всегда был символом идеалов и надежд нации. Кто же был символом американских надежд? С кем связывал народ свою мечту? Кто ее персонифицировал?

В отличие от Европы США, образно говоря, не знали исторического времени. Историей становилось то, что было вчера. Впрочем, эта черта осталась характерной и для США сегодня. В этом смысле можно согласиться с некоторыми американскими историками, утверждающими, что путь Ахиллеса, Беовульфа, Зигфрида и Роланда от конкретно-исторической личности до фигуры эпической был значительно длинней. В Европе века возвышали героические характеры, а мастера исторической хроники придавали им величие и благородство. В Америке от неуловимой легенды до запечатления образа в печати требовалось всего лишь несколько лет. Роль времени, как-то заметил американский историк Д. Бурстин, играло пространство. Героев отделяли не сотни лет, а сотни километров. И сам герой не случайно носил ярко выраженный региональный отпечаток. Культура поселений Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и какого-нибудь заштатного городишки в Теннесси или простых обиталищ в лесах и просеках различалась в ту пору так же, как Англия XII века от Англии VI века.

Первыми фольклоризированными героями стали Дэниел Бун (1734–1820) и Дэвид Крокет (1786–1836). Бун родился в семье квакеров в Пенсильвании, в 1753 году вместе с братом переехал в Северную Каролину. Девственные леса этого края пленили его. «Лесная горячка» надолго заставила покинуть свой дом. Охота стала его основным занятием. Не имея никакого образования (он едва мог написать записку), Бун всю свою жизнь провел в роли следопыта. Блистательный стрелок и мужественный человек, он познал в жизни радость побед и горечь одиночества. Его жизнь была полна взлетов и спадов. Он сидел в Виргинской генеральной ассамблее от Западной Виргинии и побывал в плену у индейцев, которые действовали по наущению британцев. Бежал из плена, чтобы предупредить о готовящемся нападении, но попал под военно-полевой суд по подозрению в измене. Владел землей, но из-за интриг потерял ее. Бросил все и перебрался на каноэ в Миссури, где остаток своей жизни был трапером, охотником и мечтал в свои 85 лет, набравшись сил, двинуться дальше. Но мечте его не было суждено сбыться, и через год он умер. Стране он стал известен как легендарная личность. Первая книга о нем появилась, когда Буну было 50 лет. А всему цивилизованному миру он стал известен благодаря Байрону, который описал его в «Дон Жуане». Этот бесстрашный герой «фронтира» прошел также через многочисленные произведения американского романтизма.