Семя ветра - Александр Зорич

Герфегест остановился, пытаясь определить, где теперь воин-невидимка. Сражаясь, они слишком далеко отошли от воды, и теперь у Герфегеста не было возможности видеть его отражение. Следы на песке молчали. Наступила удручающая пауза, которая, однако, не продлилась дольше минуты. Она была прервана истошным криком Киммерин.

– Сзади, Герфегест! Он сзади, ложись на землю!

Не успел Герфегест дослушать девушку до конца, как его гибкое тело уже лежало на песке. Предательский удар в спину, задуманный невидимкой, поразил пустоту. «Человек Ветра должен быть быстр как сам ветер», – вспомнилось Герфегесту.

В мгновение ока он отбросил меч и извлек из ножен четыре метательных кинжала – один из них обязательно достигнет цели.

Четыре коренастых лезвия устремились в мнимую пустоту с характерным присвистом. Фонтан светло-голубой жидкости взмыл в небеса.

– Он мертв, – сказала Киммерин, приближаясь к Герфегесту, замершему, словно гадюка, чей прыжок с ясеневой ветки оказался во всех отношениях удачным.

11

Блуждающее Озеро ушло в небытие, как уходит все в этом мире. Но гораздо быстрее. После того как невидимый кормчий был сражен двумя из брошенных четырех метательными кинжалами Герфегеста, озеро истаяло на глазах. Как будто в земле вдруг открылись невидимые трещины, в которые разом ушла вся черная вода. Не разговаривая и не останавливаясь, отряд двинулся дальше. И только через десять часов пути Горхла предложил сделать привал.

В отношениях между Герфегестом и остальными, исключая разве что Киммерин, наметился некий надлом. Это чувствовали все – молчание было тягостным, продолжительным и зловещим.

– Не держи на меня зла, Герфегест, – сказал наконец Горхла, разминая свои короткие, но мощные ступни, измученные сапогами. – Я знаю. Рожденный в Наг-Туоле, твои чувства. Это низко – посылать девушку в жертву нелюдям Пояса Усопших. Я знаю это.

– Просто знать – мало, – отрезал Герфегест. Горхла опустил взгляд и провел своей кряжистой рукой по редким седым волосам.

– Но ты не знаешь начала этой истории. Ты видел только ее конец, – морщины на лбу Горхлы сложились в замысловатый узор. – Мы были в этих местах не так давно – когда следовали тебе на помощь, выполняя поручение, данное нам Ганфалой. И нас было четверо – точно так же, как сейчас. Только тогда тебя не было с нами.

Киммерин уронила голову на руки – чувствовалось, что затронутая Горхлой тема неприятна ей, но прервать его она не считает возможным.

– Мы встретили Блуждающее Озеро – тогда я видел его впервые. Тогда я не знал, чем чревата эта встреча. Мы едва не погибли, когда его жгучие воды, которые чернее самой ночи, стали смыкаться вокруг нас – медлительных и несообразительных. Мы спаслись только благодаря тому, что один из нас добровольно отдал себя в жертву духу этого опасного призрака.

– Кто был этот мужественный человек?

– Это была моя сестра, – сквозь непрошеные слезы сказала Киммерин. – Ее звали Минно.

– Это была моя женщина, но я не смог сохранить ее, – прохрипел Горхла. – Я не смог пройти и пяти шагов по проклятым каменным следам. Мои ноги слишком коротки для этого.

– Не стоит бередить старые раны, – довольно фальшиво и уж совсем неуместно сказал Двалара, обнимая за плечи всхлипывающую Киммерин.

– Отряд – это тело. Каждый член отряда – отдельный орган. Тело не выживет, если каждый орган будет радеть о себе больше, чем о целом, – ледяным голосом заключил Горхла.

Герфегест молча кивнул ему. Впервые, пожалуй, впервые за все время их знакомства, Горхла показал свое человеческое лицо, скрытое от других личиной опытного мага и человека без привязанностей. Впервые Герфегест почувствовал к Горхле нечто, похожее на симпатию. «Он тоже потерял женщину из-за Семени Ветра», – подумал Герфегест.

– Тебе не понять нас, – слабый голос Киммерин дрожал, и слезы катились по ее правильному смуглому лицу, срываясь с подбородка. – Тебе не понять нас, людей Алустрала.

Так сказала Киммерин, «верное сердце». Девушка, которая не задумываясь предложила себя в жертву невидимому кормчему, в чьих призрачных жилах течет светло-голубая кровь, чтобы спасти остальных. В том числе и его. Рожденного в Наг-Туоле.

12

Денница Мертвых. Когда-то этот город назывался иначе. Герфегест не знал как. Не знал и Горхла.

Наверное, были некогда в Синем Алустрале книги, способные поведать о падении земель, которые позднее получили название Пояса Усопших. Быть может, были и мудрецы, чьи ученые головы хранили знания о том, когда это было и почему все произошло так, как произошло.

Герфегест не знал, что за город приютит их в своих разрушенных стенах. Но и не выказывал страха: бояться в Поясе Усопших – значит приближать свой смертный час и гневить судьбу, чьей милостью ты оставался жив до сих пор.

– Это останки людей из отряда Гамелинов. Они тоже прошли через эти ворота, когда отправлялись за тобой. Рожденный в Наг-Туоле, – с отсутствующим видом пояснил Горхла. Они шествовали по мосту, перекинутому через сухой ров. Такой же сухой, как и безлюдная пустыня, от которой он отгораживал этот мертвый город. Дно рва было утыкано кольями, на которых, не тронутые ни птицами, ни гадами – даже они не могли выжить в Поясе Усопших, – лежали и мирно истлевали несколько скелетов.

– Сдается мне, эти молодцы сами свели счеты с жизнью, – вставил Двалара. – Посмотрите, кольчуги на них целы, их ножны полны, а вон и щиты валяются. Не думаю, что кто-то из них свалился с моста сам – тут нужно постараться, чтобы угодить прямехонько на те колья. Тут нужен прыжок.

– Не думаю, что они ведали, что творили, – заключила Киммерин, оглядывая разлагающиеся останки. – Конечно, трудно что-либо разобрать на их лицах – кожа почти полностью сгнила, а глазницы съедены хищным фиолетовым солнцем. Но, по-моему, на них можно разобрать печать безумия.

Брезгливость – первое качество, которое необходимо искоренить в себе воину. Это Герфегест знал. И все-таки его немного покоробила та свобода, с которой Киммерин предавалась обсуждению такой отвратительной, в сущности, темы. Сам Герфегест мог, не поморщившись, пронести на себе вырытый из могилы труп хоть целые сутки – если есть необходимость, разумеется. Но откровенность прекрасной девушки отчего-то стала ему удивительна. Если бы подобные речи вел Двалара;.. С другой стороны, Гер-фегест признавал, что Киммерин – отличная воительница, с которой не стоит состязаться большей половине вооруженных мужчин, которых он когда-либо встречал на полях сражений. И все же… Герфе-гест никогда не лгал себе. Покопавшись в своих чувствах и ощущениях, он пришел к странному для него самого выводу – ему не хотелось видеть в Киммерин девушку-воина. Ему хотелось чего-то совсем иного.