Тульский край глазами очевидцев. Выпуск 2 - Александр Лепехин

Наконец мы в Туле. Посмотрим! Для этого здесь пробыли почти два дни, жили в трактире, есть ли можно назвать жизнью только ночлег; впрочем, я все шатался. Здесь так же все дорого, как и в Москве. Общая участь городов окружающих столицу. Ненастливая погода отнимала у нас половину того удовольствия, которое дает любопытство.

Город сам по себе велик, но удвоивается еще соединенной с ним оружейной слободой. Множество каменных домов там и тут дают городу вид великолепный. Тула, вымощена вся белым камнем; там дикаго нет. Улицы правильны; есть между ими, подобно большим городам переулки и перекрестки. Довольно для общаго взгляда!

Первый предмет любопытства в Туле – оружейный завод. Кто об нём не знает и не слыхал? Но так как на всякую вещь можно смотреть с разных сторон и не с одинаковым об ней разсуждением, то и мне позволят сообщить здесь мои примечания. Они будут очень поверхностны и недостаточны; ибо я мог только теоретическое получить об нём понятие: завод в то время был без действия от недостатка воды, на нем работ не производилось.

Итак я много слушал и слышал, а ни чего практически не видал. Отважимся, однако, что ни будь сказать. Мне никогда не пришло бы на мысль, что завод такой, как наш в Туле, может быть в таком упадке со стороны его помещения. Вся Фабрика из дерева и подвержена всем бедствиям огня там, где кирпичное строение не дороже деревяннаго; ибо лесу нет. Правда, что кирпич делается мелкой, в половину против нашего, и тот продаётся уже рублей по семи тысяча: при всем том государственное такое заведение, котораго польза предполагается быть почти неограченной, не стоит ли важных пожертвований, для целости и благонадежности своей?

Я сказал уже, что ни каких машин я не видал в действии: воды нет. Для накопления ея в реке Упе, которая протекает сквозь Тулу и в которой, подобно как и везде, даже в Балтийском море, примечено изследователями Физических чудес, что вода упадает, сделаны ворота и шлюзы из белаго же камня. Польза тут соединена с прихотью, также имеющей разумную цель; ибо и удовольствие общества должно почитать важной пружиной в политическом управлении. Я хочу сказать, что здесь делается набережная и для прогулки булевар. Москва всем городам пример! Общий телеграф! Что видят в ней, то перенять хотят везде, кстати и не кстати; а Москва, также в свою очередь, глядит на град Петров. Всеми этими работами управляет военный чиновник Г.В., человек, как из разговоров его мне показалось, хороший, честный, знающий свое дело, горячий к своему Отечеству; чего больше? Он меня водил везде и с крайним снисхождением удовлетворял моим распросам.

Вошедши в арсенал, я дал полную свободу моему восторгу. Я видел, я хватал, то самое ружье, которое отделывала Екатерина, идучи в Херсон греметь новой славой во вселенной. На нем эпоха сия, для Тулы знаменитая, изсечена золотыми буквами. Цель молоток, коим десница ея дала последние удары не обработанному еще да нея ружью. Цело то блюдо, на котором он поднесен был ей. Пусть не Екатерине точно принадлежит отделка этого ружья: она его прикоснулась – довольно! Я взглянул на него, задрожал, заплакал и прильнул к нему. О! Екатерина! Ты уже не чувствуешь похвал! Тем оне справедливее. Я рад, когда имею случай в полной голос сказать, что я чту память твою. Не ты ли возвеличила судьбу мою? Не ты ли судила меня быть достойным служить твоему престолу? Многие должны многим Отечеству: я, я всем должен одной тебе.

Комната в арсенал, где показывается означенная редкость, убрана приличнейшим ей образом: в средине бюст Екатерины окружен военными трофеями; в большой пирамидальной колонне хранятся: ружье, молоток и блюдо, о коем говорено выше; по стенам, в углах и везде, разставлены разнороданыя орудия; карниз верхний весь обнизан цепью маленьких пистолетов. Тут от самой большой пушки до малейшаго кортика все употреблено на убранство комнаты. Нет орудия, котораго бы вы тут не нашли, разумеется, Русскаго. Но, слава Богу! наука драться так вразумительна стала всем народам и в практике и в теории, что все огнестрельныя орудия сделались общими. По крайней мере и это здесь увеличивает цену места: все что вы такого найдете, сделано в Туле.

Оружейная слобода управляется местом, особенным от Губернских повсеместных статов. Его зовут оружейным Правлением. Председательствующий – главный начальник заводов. Правление имеет под собой изрядную Палату, где сидят члены из сословия мастеровых, и Нижний Словесный Суд. Во всех Присутствиях внутренний убор покоев отвечает достоинству места. Я о сем упоминаю по тому, что не все Фемидины дворцы таким пригожеством похвастать могут.

В Разрядной Палате хранится золотой ковш, весом в три фунта, с надписью прекрасной работы: он жалован нынешним Государем оружейной слободе, скоро после коронации.

Покои Управляющего прекрасно отделаны предместником его, с роскошью и со вкусом. Прелестей много, а покою нет. Общая участь всех живущих в казенных домах, при здании коих единственно думают о величавых фасадах и обширных залах, а хозяин пусть живет, как знает!

При оружейном том же заводе учреждена лавка, из которой продаются разные геодезические и математические инструменты вольной ценой. Заведением сим обязана Тула Михаилу Никитичу Кречетникову (Генерал-Губернатору Калужскому, Тульскому и Рязанскому, с 1776 по 1791 год. Подробныя сведения о нём см. в моем предисловии к его «Журналу реляций Ея Императорскому Величеству в 1782–1787 г.» и «Дневным Запискам о движении и действиях войска в Литве 1792 г.» помещённым в IV-й книге «Чтений в Императ. Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете» 1863 года, отд. II. стр. I – ХII. О.Б.): он вызвал мастера немца, который ее устроил, открыл, и он же доныне ею правит. 20 лет трудится над железом и делает все, от астролябии до компаса. Незабавный промысел! Он обучает ему до 16-ти человек из детей оружейничьих. Странно, что такое полезное заведение, как слышал я, не имеет ни стату, ни основательнаго положения! Оно содержится на счет разных экономических крох, существует по произволу начальника завода и, следовательно, зависит от доброй, или худой, воли каждаго, вступающаго в сиё звание.

Оружейники пользуются хорошим состоянием: есть из них капиталисты; почти у всех каменные, а у иных даже и красивые, домы. Один из мастеров, но имени Мансуров, отделал стальной уборной стол с прибором. Он подносил его Государыне Императрице Елисавете Алексеевне, и награжден за рукоделье, а вещь осталась у него, с дозволением продать ее в свою пользу. Я был у него и любовался на эту работу. Думаю, что нигде лучше образовать стали и железа в подобном предмете нельзя, как она выделана тут. Я ничего превосходнее не видал; но это я, а наши Англоманы едва захотят ли и взглянуть. То ли дело, скажут, в Лондоне! Здесь мастерски отрабатывают всякую железную поделку, особливо печати. Каких надписей не найдете вы на них? Я целое утро ими занимался, и попадались очень замысловатыя: есть острый, разсудительныя, глупыя, проказливыя, словом – магазин девизов. Художник один приносил ко мне на хвастовство пару маленьких писталетов, весом в три золотника. Видали ли что ни будь этого мелче? Он просил за них 150 руб. Не для меня покупка: похвалил и отдал назад. Видно, и многия то же делали до меня; иначе мне бы об них не писать.

Здесь есть Училище Военное, называющееся Александровским: оно под особенным покровительством Монарха, но зависит, на ряду с прочими общими богоугодными заведениями, от Приказа Общественнаго Призрения. Государь на содержание его жалует 6000 руб. деньгами в год и по 10,000 пуд железа. Сверх того Дворянство споспешествует ему своими пожертвованиями. Учеников человек до 50-ти, все Дворяне Тульские и ходят в присвоенной им военной одежде. Воспитанник стоит Приказу до 200 руб. Учителей особых они не имеют, а уроки дают им Гимназические. Надзирателем за ними иностранный Профессор, человек пожилой и, кажется, не очень замысловатый. Закону учит Священник, разумеется, Богослов; носит уже крест на персях: но первый взгляд не в его пользу, а разсуждать с ним долго я не имел времени; острота, как пламя: ее тотчас приметишь. Огонь светит и от простой свечки, но близко подойти надобно, чтоб озариться ея светом. Ученики живут тесно; еще дом, для них назначенный, не готов. Библиотеки нет; по крайней мере я не могу назвать ею шкаф, в котором сот до двух азбук, грамматик и подобных им учебных книг. Машина воздушная и электрическая готовы и ждут только опытных рук, а Физическаго класса еще нет. Для обучения молодых людей верховой езде устроен манеж. В особом каменном строении содержится малолетных до 80-ти человек: оно называется Воспитательным Домом; только расположено тесно, а для здоровья первая выгода – воздух и простор. К смотрению за ними приставлен солдат отставной и надзирательница: первому дается 100, второй 90 руб. Я спрашиваю, можно ли по нынешней цене деньгам за такую малую плату ожидать того неусыпнаго попечения, без котораго первый человеческий возраст обойтися ни как не может? Дети сии, достигши 6-ти лет, отсылаются в Москву в большой Воспитательный Дом.